Артузов захохотал, весело, задорно, что называется, от всего сердца. Я достаю вырезку из американской газеты. Вот оно!
— Смотри Артур, тут предлагают влюбленным перед тем, как вступить в брак, пройти испытание на полиграфе и убедиться в силе своих чувств.
— Ничего себе! — с таким же смешком Артузов рассматривает заметку.
— Студент Стэнфорда Леонард Килер в одном приборе соединил кардиограф, офгигманометр, пневмограф и гальванометр. В результате этого получилось одновременно записывать кардиограмму (сердечный ритм), артериальное давление, амплитуду и частоту дыхания а так же электрическое сопротивление кожи.
— Ну и нахрен это всё нам нужно? — спокойно поинтересовался Артур.
— Есть теория, когда человек лжёт, эти показатели меняются. В США уже около сотни человек отправили на электрический стул только по показаниям этого «измерителя любови».
— Это ты всё серьёзно?
— Более чем. Конечно, тут не всё так просто. Но. такой прибор твоей конторе необходим! Украсть. Купить через третьих лиц, создать на его базе тут портативную версию! Вот что необходимо делать! У нас Лурия и Леонтьев проводили эксперименты по технологии распознавания лжи, поинтересуйся.
— Деньги только бы найти! — Артузов задумался. — Но на хорошее дело деньги найдутся! Главное, знать кого потеребить!
Глава четырнадцатая. Хрень
Москва. Дом на Набережной
18 марта 1932 года
— Миша, если ты будешь пропускать занятия по стрельбе, то так никогда стрелять и не научишься… Б…ь, Миша, что с тобой? Да, мать твою, ты слышишь меня?
Артузов трясёт меня, как липку. Кажется, зубы клацать начнут…
— Артурррррр…. Не тряси…
— Да что с тобой, Миша, ты что, хочешь всю операцию под нож пустить? Связался с малохольным!
— Нет… Артур… придёшь за мной завтра, слышишь меня, завтра рано утром… рано утром. Запри дверь, никого ко мне, никого… это важно…
— Миша, да ты горишь, б…ство… где у тебя аспирин?
— Это пройдёт, я знаю, Артур, утром… Утром всё тебе скажу…
* * *
19 марта 1932 года
Мне понадобились сутки. Вырвать сутки из своей жизни. Но это было важно, очень важно. Мне наконец-то удалось сложить последние кусочки пазла под названием «заговор против СССР», не против Сталина, или партии, а именно против страны, проводящий самый мощный социальный эксперимент в мире. Меня накрыло ночью. С семнадцатого на восемнадцатое. Я понял, что должен это записать. Но мне надо было как-то залегендировать свои «озарения». Рецепт довольно простой: несколько капель йода на кубик сахара-рафинада и запить стаканом воды, через полчаса-час поднимется температура тела, прием старый, еще со студенческих времён. Но надо. О вреде щитовидке подумаем потом. В общем, получилось. Когда приехал Артузов, чтобы уволочь меня на стрельбы, у него появилась идея, что я должен научиться стрелять как эсер-боевик, лучше всего с двух рук и без промаха. На самом деле, если мне придётся стрелять в Троцкого, это будет означать провал всей операции. Мы оба это понимаем. Но у Артура какие-то свои критерии того, что должен уметь агент. С моим-то зрением… Впрочем, дело не в этом. Получился просто очень сложный момент: мне пришлось тянуть слишком большой объем редакторской работы. Тем более, что Мехлис получил новое назначение. Сталин таки решился на создание наркомата Государственного контроля. То есть, на меня легло еще и редактирование «Правды».
Если говорить проще, Миша Кольцов во мне только вздыхал и твердил, что я слишком люблю отдыхать. Это да, у него и у меня энергетика немного другая. И я в кольцовском темпе довольно быстро выдыхаюсь. Потом я взял себя в руки и решил, что человеку с инженерным образованием негоже пахать аки раб на галерах. Всё-таки какие-то подвижки есть в голове. Я занимался несколько часов тем, что называлось оптимизацией рабочего процесса. Во-первых, никаких метаний по редакциям. Я выбил себе один кабинет для всех редакторских дел и настоял на том, что именно туда будут тащить все материалы. Там же все совещания, количество которых свёл к минимуму. Вечная беда нашей интеллигенции — слишком любит языки расплести, так, что заплести их обратно уже не удаётся. Ненавижу эту черту людей, которые, в принципе, не лоботрясы и умеют трудиться, но только собери где-то больше двух интеллигентов на одну комнату, и ты получишь задушевные разговоры сроком на сутки и более. И всё! Никакой работы нахрен! Хорошо, если такая беседа идет под чай, а если под водку? Вот то-то и оно, тогда такие беседы могут растягиваться, как знак бесконечности в математике — до этой самой бесконечности.
Мой Кольцов из-за занятости даже свои редакторские пометки сокращал до трех букв, нет, не тех, что на заборе пишут, что вы, СИУ (сократить и усилить) — правда, мог просто перечеркнуть материал, если он ему не нравился и отправить его в корзину. Самый удачный вариант: вносил несколько правок и подписывал в печать.
Я, как и Миша, впрочем, я тоже Миша и иногда сам в нас двоих путаюсь, вот, я старательно вычитывал все материалы, что попадали мне на стол. Вот только времени, чтобы писать что-то самому почти не оставалось. Так что приходилось брать секретаря на дом и там ей надиктовывать, блин, диктофон бы мне нормальный! Набормотал, дал девочке, а она пусть моё тихоговорение превращает в понятный людям текст. И тут я понял, что надо прерваться! Надо привести самые главные мысли в порядок, потому что выстроилась интересная логическая цепочка, которая и даст мне возможность хоть что-то изменить.
«Подготовка СССР к войне — это претворение планов индустриализации и коллективизации страны. Оба плана невозможно отделять один от другого, они комплексные, должны претворяться синхронно, насколько это возможно. Коллективизация высвобождает необходимые для строительства и построенных предприятий рабочие руки, введение механизации сельского хозяйства — позволяет при меньшем количестве рабочих рук получать достаточные для пропитания населения ресурсы. Планы правильные, но имеют узкие моменты. Именно по ним и бьют наши враги. И главный ресурс, который критический для этих планов — кадровый. Сорвать индустриализацию можно организовав массовый голод. Просто будет нехватка рабочих рук, а при плохом питании и качество работ будет низким. Неблагоприятные погодные условия плюс перегибы в коллективизации привели к резкому падению урожая зерновых. Потеря нескольких миллионов человек — это провал планов индустриализации. Плюс удар по имиджу и авторитету советской власти. О том, что голод направлен на срыв индустриализации и подготовки СССР к грядущей мировой войне будет говорить и тот факт, что страны Запада откажутся продавать СССР зерно даже за золото.
