В темноту по направлению к Вергену уезжали повозки со стариками и детьми. Я нашла Марго в очереди к шатру с призами. На её деревянные бусы невозможно было добавить ни единой фишки. Призовой фонд уже порядком поубавился — дети расхватали сладости, исчезли ленты и отрезы тканей, в рядах бутылок с вином и настойками зияли прорехи. Женщина перед нами долго стучала по кастрюлям и сковородам, выбирая лучшую, а распорядитель, в котором я узнала краснолюда-трактирщика, пересчитывал фишки. В центре шатра на песке громоздился сундук с главным призом, увенчанный огромным белым бантом, которому позавидовала бы любая первоклассница. Марго толкнула меня в бок — сзади подошла её давешняя соперница в чепце, и на груди её покоилось и спускалось до пояса столь же наполненное, как и у романистки, ожерелье из деревянных дисков.
— Следующий! — гаркнул краснолюд, когда дама с кастрюлей удалилась. — Что пожелаете?
— Главный, пожалуйста, — торжественно произнесла Марго, снимая бусы с шеи.
— Главный! — крикнула особа с оборками и вывалила своё ожерелье с фишками на стол.
Краснолюд-трактирщик озадаченно почесал под бородой. Зрители заинтересованно заволновались и подались вперёд, заглядывая друг другу через плечи. В спину мне упёрлись чьи-то руки.
— Я была первой! — запротестовала Марго, повернувшись к трактирщику.
— А у меня больше! — её противница принялась развязывать концы верёвки.
— Феклуша, возьми таз, — с некоторой робостью в голосе обратился к ней краснолюд. — Хороший, медный!
— Зубы мне не заговаривай! — широкие румяные щеки Фёклы смялись от угрожающей улыбки, и она надвинулась на побледневшую романистку. — Считаться давай!
В толпе послышалось глумливое улюлюкание и подзадоривающие смешки. Краем глаза я заметила среди зрителей того самого скоя'таэля-итальянца, что разделил с Марго выигрыш за стрельбу. Он обнимал тоненькую эльфийку с коротко стриженными волосами. Кто-то засвистел. Шагнув вперёд, я нарочито медленно и демонстративно вытянула из-за спины стальной меч и положила его поперёк стола, отделив территории соперниц. Фёкла засучила рукава, и я с тайным уважением посмотрела на её мощные предплечья, про себя удивляясь, каким образом этой женщине удалось собрать столь впечатляющую коллекцию фишек. Неужели она боролась на руках с мужиками и стреляла из лука не хуже скоя’таэля?
Трактирщик вздохнул и начал выкладывать фишки соперниц в столбики по десять штук в каждом. Марго перевела затравленный взгляд с сундука на меня, а потом бросилась скрупулёзно подсчитывать фишки в столбиках, будто от исхода спора решалась её жизнь. Оборки на чепце Фёклы победоносно топорщились.
— Ровно… — потерянно сказал краснолюд.
— Но я была первой… — пролепетала Марго.
Фёкла запустила руку в широкий вырез рубахи и, как из щели между мирами, достала из стиснутых глубин ещё одну, последнюю фишку. Стукнула ею по столу. Мне показалось, что романистка сейчас упадёт в обморок, но из ряда зрителей вдруг выступил тот самый молодой скоя’таэль, бросил на Марго знойный взгляд из-под длинных ресниц и высыпал на её половину стола горсть призовых дисков. Толпа ахнула, романистка с обожанием смотрела на эльфа. Краснолюд аккуратно выстроил из фишек башенку.
— Ваша победа, мадам!
Поклонившись Марго, он подошёл к сундуку и открыл крышку. Разогнулся с исполненной важности улыбкой, и на руках его сидел розовый, с таким же огромным и белоснежным бантом за ушами, как и на сундуке, поросёнок. Трактирщик подошёл к Марго и, словно драгоценность, вручил поросёнка ей в руки. Вся боль человечества отразилась на лице романистки, неловко обнявшей извивающийся главный приз и провожавшей взглядом эльфийского спасителя, который удалялся от шатра, ведя за руку свою спутницу.
— Как же это так, люди добрые! — заголосила Фёкла. — Это нечестно!
Марго шагнула вперёд и перевалила поросёнка ей в руки.
— Теперь честно, — буркнула она и зашагала прочь.
***
С тяжким всхлипом волну засасывало в полости скалы, нависшей над кромкой воды, а потом с бормочущим бульканьем выплёскивало обратно. Марго сидела на вершине в позе, достойной кисти художника-романтика — весь её вид выражал возвышенное одиночество и страдание непонятой души. Я постояла на берегу, глядя снизу на её силуэт, потом взобралась по скользкому склону скалы и присела рядом. Романистка обнимала колени руками. Волосы струились со скорбно опущенной головы по плечам, а атласные складки юбки по холодному камню.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты выиграла, — сказала я.
— Да, порося, — она вздохнула. — Ах, какие были у него глаза…
— У порося? — удивилась я.
— Если бы, — меланхолично ответила она. — Я бы тогда никому его не отдала…
В темноте на воде тут и там виднелись огоньки лодок, на которых уединились сбежавшие с пира парочки. К свежему запаху речной сырости примешивался запах дыма.
— Все против меня, — с ещё одним тяжким вздохом продолжила Марго. — Я — отверженный странник в этом мире каменных сердец и гнусных оборок. Я не принадлежу ему.
— Ты создаёшь свои миры.
— Населяю их, вдыхаю жизнь, и дальше они прекрасно обходятся без меня. Быть демиургом, Яна, крайне одинокое занятие.
Она водила пальцем по камню, положив голову щекой на колено, и голос её был сёрьезен и тих, и я подумала, что, возможно, впервые она говорила искренне — то, что было у неё на душе, а не то, что пришло в голову под влиянием момента.
— Может, мои глаза не настолько хороши, но я с тобой, — сказала я, и палец Марго остановился. — Мы же команда.
— У всех моих главных героинь серые глаза, — произнесла она и подняла голову. — Наверное, это я тебя выдумала.
— Уверяю, в этом мире я появилась без твоей помощи, — засмеялась я.
Марго придвинулась под бок, обхватила мою руку и положила голову на плечо. Поёрзала, укладывая её поудобнее на жёстком щитке.
— Надо было выдумать сероглазого высокого ведьмака, — глядя на лодки, мечтательно сказала она. — Сейчас бы мы с ним сидели вот так, обнявшись, потом целовались до утра, а потом он бы подал мне руку и свёл с этого склизкого камня, на который я еле-еле взобралась.
— Я подам тебе руку, — сказала я. — А с остальным придётся разбираться самой.
— Как и всегда, — проворчала Марго добродушно и слегка пихнула меня в бок. — Каков наш дальнейший план?
Краткое, как миг между вспышкой молнии и ударом грома, затишье задумчивости и меланхолии покинуло её, и в глазах появился прежний деятельный огонь.
— Ты будешь веселиться на празднике, я буду разнимать драки, — быстро сказала я, чтобы успеть прежде, чем забьёт фонтан новых идей.
— Но как же…
— Нет.
Романистка опять открыла было рот.
— Нет, — повторила я и встала. — Вашу руку, мадам.
ВЕРГЕН. Из искры возгорится пламя
Отправив Марго в свободное плавание, я двинулась к столам для гостей из эльфийских кварталов — за сегодняшний день в этой части лагеря я так и не успела побывать. По обе стороны тянулись бесконечные ряды, и я шла, стараясь не привлекать к себе внимания. Лишь сейчас мне наглядно открылось, насколько много эльфов прибыло в Верген — я не узнавала почти никого. Невольно мысли вернулись к тому, кого я ждала, по кому смертельно скучала. Сколько времени прошло с тех пор, как он уехал? Пять дней? Шесть? Казалось, что целая жизнь.
Обогнув колонну из винных бочек, я услышала знакомый баритон. Киаран, окружённый изящным обществом, едва заметно кивнул, когда я проходила мимо. На отшибе, у тонкого белого полога, отделяющего столы от опустевшей площадки для игр, я приметила Торувьель, которая разговаривала с Яевинном. Эльфийка не изменила себе и сидела над бокалом вина, опершись локтями о стол. С противоположной стороны, пританцовывая, к ним направлялась Верноссиэль. Движимая любопытством и ещё каким-то чувством, в котором мне не хотелось признаваться самой себе, я отступила назад и по широкой дуге подобралась к эльфам со стороны погружённой в темноту игровой площадки, надеясь, что полог скроет меня от их взглядов.
