— Но ты знал.
— Я ж ее любимый племянник. Пока у нас не случилось размолвки из-за необходимости бунта, мы были по-своему близки. И скажу тебе со всей ответственностью: окажись тут Тишь, она бы не шутила. Тишь бы рубила головы. Не могу придумать фактор, который бы её в этом остановил.
— Но ведь люди меняются…
— Люди не меняются. К сожалению. Или к счастью. Но факт. А по поводу Вира: еще есть версия, что это кто-то из студентов Теневого факультета в Пике Волн. Ходящие отправили запрос в Шэрхенмисту, чтобы узнать, не сбежал ли кто из ученичков. И заодно попросили прислать нам парочку дополнительных железнолицых: что-то давно не приезжали выпускники. А эти шестеро явно не справляются. И впрямь «число неудачников»… — хмыкнул куратор.
Я покосилась на него подозрительно:
— Иногда мне кажется, что ты на стороне Вира.
В главном холле Ведомства мы распрощались. К Полыни прилетела целая ватага птичек с делами на день.
Я потянула преступника в допросный подвал.
Горгулья, похрюкивая, спускалась за мной, топорща крылья на поворотах. Когда я оборачивалась — на всякий случай, — она мило скалилась, стараясь не выставлять клыки.
Кажется, еще немного — и мы подружимся…
ГЛАВА 10. Привет из прошлого
Иногда полезнее выдохнуть и отрешиться, чем беспрестанно биться мухой о стекло. Ведь нередко выясняется, что разбивать банку и вовсе не нужно… Вот там, наверху, крышку привинтить забыли. Хочешь — лети.
Статья "О пользе медитации"
— Селия… При всем уважении… — мой взгляд был, как у котенка.
Ну, я надеюсь. Я всеми силами пыталась сделать такой взгляд, однако, судя по ответной физиономии Селии, получалось у меня плохо.
— Я сама не рада, что опять даю вам это дело. Но посылать туда нового Ловчего… — помощница шефа запнулась. — Скажем так: вы пока единственная вернулись от этих Милкисов более или менее при всех конечностях.
— Ну да, а теперь еще скажите, что у меня добрая душа, — проворчала я.
Селия покосилась на меня исподлобья:
— Вы работаете с бывшим Ходящим. Хорошо, если душа у вас вообще есть.
Я не нашлась, что возразить. Ведомственный коридор — не лучшее место для психологических споров. Мимо носятся обалделые мальки, чинно вышагивают Говоруны-дипломаты, рыдают, как дети, пойманные тролли-преступники в руках Ищеек.
— Наберитесь терпения, Тинави. Оно вам все равно потребуется, раз уж вы с архиепископом завтра гуляете, — фыркнула помощница Улиуса.
«Дело пятого уровня». «Не срочное». «Ринда Милкис: пропала».
Да мне эта надпись уже сниться скоро будет.
* * *
Я не стала заезжать в Предболотье, сразу рванула к замку.
— Бэльбог, ты тут? — спросила я, сигая по болоту.
— Тут, — шепнули в ухо.
— Как дела?
— Если ты сейчас же не свернешь направо, плохо будут. Трупы не люблю…
Я повиновалась.
— А ты о многих тут заботишься, дружок?
— Нет. Заботиться нужно только о тех, кто хочет, чтобы о них заботились. Большинство людей слишком горды, чтобы принимать помощь. Жаль… Мне грустно смотреть, как они тонут, но я не могу перечить их желанию быть несчастными.
Я чуть с кочки не свалилась от столь мощной тирады.
— Какой ты непростой, бэльбог!
— Простой, простой. Это вы, люди, сотканы из противоречий. И если пробуешь их распутать — тю… Вылезают новые клубки. Вам будто нравится из своих жил вить проблемы. Осторожно, это топь. Возьми левее.
Так мы и шли: невидимый лешак, чуть оттягивающий мне плечо (Мараха я оставила у Дахху) и я, перепрыгивающая кусты кровь-ягодки, рассыпанной по весеннему болоту, как смутная угроза.
* * *
На сей раз в Терновом замке я оказалась днём, а потому детский дом кипел жизнью. И меня эта жизнь — будем честны — пугала.
Я с трудом, упираясь плечом, отворила створку входных дверей. Пролезая сквозь щель, я успела увидеть, как с десяток детей — чумазых, остроколенных, шальных, — врассыпную бросается прочь из главного холла.
— Эй! — крикнула я убегающим спинам. — Погодите!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Но увы. Они позабегали в комнаты вдоль коридора; двери похлопались со звоном; послышались щелчки замков.
— М-да… — протянула я и пошла вперёд.
В свете солнца Терновый замок уже не казался мрачным. Скорее, грязным. Со стен на меня смотрели портреты с подрисованными клыками на улыбках; стекла во многих рамах были выбиты. Тут и там пробегали пауки вертикально вверх.
— Ринда! — крикнула я, встав в центре холла и уперев руки в боки. — Ри-и-и-инда!
Из какой-то двери вдруг высунулась женская голова в очках:
— Вы что орёте? — спросила меня дамочка, похожая на тушканчика.
Я, резко смутившись, умолкла. Какой-то старый код, записанный на подкорке мозга, внушал мне робость перед воспитателями, учителями и медсестрами. В детстве, в отрочестве, всегда.
— У нас занятие в разгаре, а вы тут раскричались. Как ни стыдно! — продолжала укорять незнакомка. — Если вы ищите Ринду Милкис, то я видела её в приемной у директора. И подтяните штаны, неба ради. Неприлично! — дамочка хлопнула дверью.
Я обескураженно перевела взгляд на свои мягкие брюки с низкой проймой. Ну… Вообще сейчас мода такая, мне Кадия сказала.
* * *
О да, власть имущие умеют устроиться.
Арочная дверь из лакированного дерева выглядела так внушительно, что и Дворец бы такой не побрезговал. Правда, красоту портило вырезанное ножом предупреждение:
Здесь тебя ждут
Визги и розги,
Дружок.
Собери свою волю в кулак.
Визги и розги —
Выживут только сильнейшие.
Кто не выжил — дурак.
Судя по следам воска, надпись пытались затереть, но местные творцы выскрёбывали ее снова и снова.
Я зашла в директорский «предбанник». Тотчас мне навстречу из кресла поднялась Ринда: сияющая, ликующая, с лицом, мягко озаренным надеждой. Но оно снова обратилось угрюмой подростковой рожей, едва девочка узнала меня.
— Я думала, ко мне пришли на интервью… — прогундела юная Милкис, с размаху плюхаясь обратно и скрещивая ноги в ступнях.
— Практически, — хмыкнула я. — На интервенцию. Я тебя, кажется, просила что-то сделать со своими родителями? Успокоить их как-то, м? Мне надоело за тобой ездить, Ринда!
— Это последний раз, — пробасила девочка. В глазах её на мгновение полыхнула гордость: — Я решила последнюю загадку. И отправила письмо. Сейчас сюда должен прийти человек из Луговой школы — попросить мои документы у директора и провести со мной собеседование… А на днях меня заберут, — девочка мечтательно улыбнулась.
Я сощурилась на нее:
— Значит, ты тут караулишь интервьюера? Чтобы он сначала увидел тебя и пал жертвой твоей харизмы, а потом уже поговорил с директором на тему того, что ты тут не учишься, да?
Ринда серьезно кивнула:
— Всё так. Я смогу уговорить взять меня, пусть я и «домашняя».
Я села рядом с девочкой и объяснила под ее недоумевающим взглядом:
— Я подожду конца твоего интервью, Ринда. И попрошу представителя школы проехать к твоим родителям. Ты даже не представляешь, как меня достала эта ситуация. Я готова заново возвращаться к одному и то же делу при условии, что это либо что-то сногсшибательно-интересное, либо хорошо скажется на моём будущем, но беготня за шпаной по детдому явно не подходит под эти критерии…
Не успела я договорить, как дверь в холл открылась.
— Здравствуйте! Очень приятно познакомиться! — Ринда мгновенно вскочила с дивана и замерла — руки по швам — как маленький троллий идол из Граксовых гор.
— Это вы госпожа Ринда? — равнодушно уточнил вошедший человек.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я оказалась сидящий как бы за девочкой, поэтому он не сфокусировался на мне, сразу увлекшись беседой с синеволоской. А вот я на нём — еще как!
И, надо сказать, я просто потеряла дар речи.
Человек совсем не изменился, хотя прошло лет пять, не меньше.
