Подполковник поймал в перекрестье оптики его склоненную набок голову, перевязанную зеленой лентой. В мозгу Григория мелькнуло: лишь бы успеть опередить боевика.
Пашин опередил гранатометчика. От прицельного выстрела подполковника бандита отбросило на спину, с ним было покончено! Он не смог выпустить гранату.
Григорий опустил винтовку, главная опасность была отведена. Но тут же рядом с ним пули, выпущенные так же снизу, выбили приличные куски штукатурки здания. Сзади раздался вскрик.
Пашин резко обернулся и увидел оседающую по щиту перезаряжания оружия простреленную Лисицыну.
Черт возьми, откуда она-то появилась здесь?
А пулемет продолжал поливать свинцом плотину. В щепы разлетелась не защищенная с той стороны «корзина». Сверху на землю упали и боец отряда «Скорпион», и стрелок местного караула, и муляж.
Пашин крикнул Щурину:
– Шунт! К щиту и вышке! Определить, что с людьми! Бегом! Я прикрою!
Прапорщик рванулся к Лисицыной. Григорий вышел из-за здания и открыл огонь по отводному каналу, посылая очереди слева направо, удаляя сектор обстрела на восток. И вновь чуть не стал жертвой вражеского пулеметчика. Штукатурка брызнула рядом с его головой.
Пашин крикнул в эфир:
– Всем! Снизу от канала ведет огонь пулеметчик! Определить его позицию и уничтожить!
Тут же услышал в динамике возглас капитана Воронцова:
– Есть! Вижу шакала!
И пулемет замолчал.
Подполковник запросил:
– Ворон, что у тебя?
– Завалил я пулеметчика. Он, сука, на дне канала сидел. Брезентом, падла, накрылся и на фоне бетона был незаметен. Я его только по вспышкам пулемета засек!
– Ясно!
Григорий вызвал всех подчиненных, приказал взять объект в кольцо и провести тотальную зачистку местности, не прекращая при этом продолжать наблюдение за выходом из леса в сторону селения Голяны.
Подошел Щурин, доложил:
– Женщину, командир, наповал! Стрелок караула со страху сам спрыгнул с вышки и сломал ногу, прапорщик Цыбин получил две пули в бронежилет. Болевой шок! Я вколол ему препарат из боевой аптечки, скоро оклемается, а женщину… насмерть! Сразу! Да и немудрено! Пять пуль в нее вколотили. Три в грудь, две в живот! Такие дела, мать иху!
Он злобно сплюнул в пыль.
Пашин приказал:
– А ну-ка тащи ко мне Омара!
Щурин за шиворот выволок главаря наемников из караулки.
Подполковник достал пистолет, передернул затвор, засылая патрон в патронник, приставил ствол ко лбу бандита.
– У тебя, Омар, один шанс сохранить свою вонючую жизнь!
По телу наемника пробежала нервная дрожь.
– Что… что… я должен сделать?
– Ответить на несколько вопросов! Но правдиво, сука, ответить! Солжешь, пристрелю как собаку прямо здесь! Понял?
– Да, да, спрашивайте!
– Сколько человек было в твоей группе?
– Девять! Семь непосредственно подчиненные мне и прибывшие из Стамбула, двое имели собственную задачу, ну и Артур, он из Ростова, использовался как посредник и страховка.
– Откуда появились те двое?
– Из Москвы, насколько знаю. Они давно живут там. Сюда прибыли автономно! И оружие имели свое!
Пашин прищурился:
– Ты не врешь?
– Нет, Аллахом клянусь, нет!
– На чем прибыли эти «москвичи»?
– На своем автомобиле. Его должны найти ваши люди в лесу, если будут прочесывать местность.
– Куда делся Артур?
– Не знаю, честное слово, не знаю!
– Басова и Каштанова должен был уничтожить после акции?
– Да! Таков приказ Гурбани!
Как бы в подтверждение предыдущих слов Омара, Скоблин доложил, что недалеко от левого склона, у самого болота, обнаружен автомобиль «Жигули» шестой модели с номерами Московской области и тайником внутри салона.
Подполковник приказал капитану продолжить зачистку района, а Щурину убрать Омара обратно в караулку.
Спустя двадцать минут командиры групп и майор Глебов доложили, что в прилегающей к объекту территории лесного массива, а также по дну отводного канала следов пребывания посторонних лиц не обнаружено. Пашин приказал всем возвращаться, оставив сдвоенный пост у автомобиля наемников.
Сам подошел к Лисицыной. Ее мертвое лицо побледнело, но было спокойным. Открытые глаза смотрели в сторону леса, туда, где находился схрон. Видимо, умерла, так и не поняв, что произошло.
Григорий проговорил:
– Эх, Валя, Валя, ну зачем ты вышла из караулки?
Вздохнув, он закрыл ей глаза, отошел к караульному помещению, откуда появился сильно испуганный Степанов.
Вероятно, он увидел в караулке Омара, спросил:
– А… это… тот нерусский… что… и есть диверсант?
– Да! Их главарь!
– А… остальных… вы убили?
– Вас это смущает?
– Нет, я просто… хотел спросить… Федора… тоже?
– Вам его жаль?
– Нет! Но я хотел бы знать, он убит?
Пашин внимательно посмотрел на начальника караула, ответив:
– Нет! По крайней мере, до недавнего времени был жив. Он сейчас со своим дружком, уже, кстати, получив оплату за содействие бандитам, ждет их недалеко отсюда. В селе Ильинском! Знаете такое?
Степанов ответил автоматически:
– Да, да, конечно, это глубже в лес по водохранилищу. Там раньше почти все мои родственники жили! А… что будет с Басовым?
– Он, как и его напарник Каштанов, а также главарь наемников, которого только что протащили в караулку, предстанут перед судом. Ну а уж тот и вынесет приговор.
– Их судить в Туре будут?
– Не знаю! Вряд ли! Обычно такие дела рассматривают на самом верху. И, извините, мы еще не закончили работу.
– Да, да, конечно! Но что делать мне?
– Продолжать руководить караулом.
– Но… трупы… о них и о том, что здесь произошло, надо бы доложить? Хотя…
– Вот именно, что хотя… Василий Петрович! Занимайтесь своей службой. И, пожалуйста, не задавайте больше вопросов.
Степанов ответил четко, по-военному, даже приложив ладонь к фуражке, отдавая честь:
– Есть продолжать службу, товарищ подполковник! Разрешите идти?
– Идите, Степанов, работайте!
Говоря Степанову о том, что Басов с Каштановым спокойно ждут возвращения своих работодателей, подполковник ошибался. В девяти километрах от плотины, в селе Ильинское, а точнее, внутри остова более-менее сохранившейся церкви, случилась своя бойня! За полчаса до того, как Омар отправил своих боевиков на смерть.
Оставшись вдвоем в темном остове сохранившегося храма, Каштанов развел костер. Басов присел рядом с подельником. Тот спросил:
– Омар рассчитался с нами?
– Да! Аванс выплатил наличными, остальное получим за бугром по чековой книжке.
– А за бугор этот свалить сможем?
– На нас сделаны заграничные паспорта. Уходить будем под чужими именами. Это и к лучшему. Для всех в России мы исчезли. И никто нас искать не будет.
Каштанов почесал затылок, уточнил:
– Кроме людей этого Омара! Не оставят, Федор, они нас в покое! Чую, ни хрена нам не светит за границей. Не отдадут «лимон» баксов. Проще грохнуть по-тихому.
Басов возразил:
– Что им мешало завалить нас здесь безо всякой платы? Как привезли наемников сюда, так те и грохнули бы нас, бросив трупы в водохранилище. Нет, Витя! Ничего нам не сделают. И доставать не будут, не те мы люди, чтобы использовать еще где.
– И все равно, Федор, не верю я им! Поэтому лучше поступить так. Ты отдашь мне наличку, и я уйду! Не надо мне никаких заграниц, и шика особого не надо. Со ста штуками я и в России укроюсь неплохо.
– Что-то ты, Витя, раньше по-другому пел. О шикарной жизни мечтал. А как эта жизнь оказалась такой близкой, решил отказаться от всего? С чего бы это?
– Я уже сказал, не верю им! На зоне мне пришлось многое повидать. И многих. Были там и такие душегубы, которым человека на нож поставить так же легко, как клопа раздавить. У Омара такой же безжалостный и безразличный взгляд, как и у тех, кому человеческая жизнь – пыль. Признаюсь, боюсь я его! Вернется и прикажет своим наемникам завалить нас! Деньги заберет, паспорта сожжет, а чековая книжка может фуфлом оказаться. Ни ты, ни я в этом ни хрена не соображаем. И все дела! Будет нам жизнь шикарная в какой-нибудь яме или прямо тут, в церкви. А лучше, Федор, вдвоем свалить. Уйдем лесом, в нем же и затаимся на время. Потом в тайгу подадимся. С бабками и артель свою сгондобить можно, хочешь, рыжье ищи, хочешь, песца бей. В тайге свои законы, и жить там можно не хуже, чем на каких-то задроченных Канарах. Я знаю, что говорю. А, Федор?
Басов взглянул на Каштанова:
– И девятьсот штук на ветер выбросить? Ты хоть понимаешь, какие это деньги?
– Понимаю! Бобы большие, слов нет, но жизнь дороже.
– Ни хрена ты не понимаешь!
– Ну тогда давай мне баксы, пойду я! Себе оставь на дорогу, остальное отдай. И линяй за бугор с Омаром. А девятьсот штук можешь все себе забрать, я не в претензии.
