всех Библиотекарей? Я был немного разочарован.
— Ливенворт, ты просто душка, — добавила она.
Дедушка Смедри приподнял бровь.
— Не могу сказать, что рад тебя видеть, Канченджанга, так что вместо этого, пожалуй, замечу, что наша встреча меня заинтересовала.
— Неужели обязательно вот так общаться? — возразила она. — Мы же старые друзья!
— Вот уж вряд ли. Так зачем ты здесь?
Тяжело вздохнув, бабуля со сгорбленной от старости спиной заковыляла на трясущихся ногах, помогая себе клюкой. Пол комнаты был выстлан большим ковром темно-бордового цвета, стены украшены гобеленами того же тона, а для встреч с официальными лицами были отведено несколько строгих на вид диванов. Но садиться на них она не стала, а просто подошла к моему дедушке.
— Ты ведь так и не простил меня за то маленькое недоразумение, да? — спросила Библиотекарша, копаясь в своем ридикюле.
— Недоразумение? — переспросил дедушка Смедри. — Канченджанга, насколько я помню, ты бросила меня висящим на обледеневшем обрыве и одной ногой привязанным к медленно таящему куску льда, да еще и обернутому беконом под вывеской «Бесплатная закуска для волков».
Она мечтательно улыбнулась.
— Ах, вот это была ловушка так ловушка. Современные ребятишки такого уже не умеют. — Она сунула руку в сумочку. Я напрягся, но затем она вытащила из нее нечто вроде тарелки шоколадного печенья, обернутого полиэтиленовой пленкой. Она вручила их мне, после чего похлопала по голове. — Какой милый паренек, — сказала она, а затем снова обратилась к дедушке.
— Ты спрашивал, зачем я пришла, Ливерворт, — продолжила она. — Что ж, мы хотим, чтобы короли знали: Библиотекари всерьез относятся к предложению мира, поэтому я пришла, чтобы высказаться перед заключительным голосованием, которое состоится сегодня вечером.
Я пялился на печенье, ожидая, что оно взорвется или выкинет еще какой-нибудь фортель. Дедушку Смедри это, похоже, особо не беспокоило — его взгляд был сосредоточен на самой библиотекарше.
— Мы не допустим этого перемирия, — сказал дедушка.
Библиотекарша тихо цыкнула и, покачав головой, шаркающей походкой направилась к выходу из зала.
— Как же вы, Смедри, злопамятные. Что еще нам сделать, чтобы доказать свою искренность? Какое решение вас устроит?
Немного задержавшись у двери, она повернулась и подмигнула нам.
— О, и не вздумайте вставать у меня на пути. Иначе мне придется вырвать вам кишки, порубить их на мелкие кусочки и скормить моей золотой рыбке. Покеда!
Я в ужасе смотрел ей вслед. Все в ее поведении так и кричало о «добродушной бабуле». Даже упоминая наши кишки, она улыбалась на манер милой старушки, будто вела речь о своем любом вязании. Та, Кого Нельзя Называть ушла, и пара охранников последовали за ней.
Глубоко выдохнув, дедушка Смедри уселся на один из диванов, и рядом с ним пристроился Фолсом. Пой остался стоять у двери с обеспокоенным видом.
— Ну что же, — сказал дедушка Смедри. — Вот тебе и пожалуйста.
— Дедушка, — сказал я, глядя на печенье. — Что нам с этим делать?
— Есть их, наверное, не стоит, — ответил он.
— Они отравлены? — спросил я.
— Нет. Просто испортят нам аппетит перед ужином. — Помолчав, он пожал плечами. — Хотя это было бы весьма в духе Смедри! — Он выудил одно печенье и откусил кусочек. — О да. Такие же вкусные, какими я их помню. Один из приятных моментов во встрече с Канченджангой — это ее угощения. Пекарь она превосходный.
Я заметил сбоку какое-то движение и обернулся, когда в комнату вошла Гималайя.
— Она ушла? — спросила темноволосая экс-библиотекарша.
— Да, — ответил Фолсом, тут же поднявшись на ноги.
— Какая же она жуткая, — сказала Гималайя, усаживаясь на диван.
— Десять из десяти по шкале злодейства, — согласился Фолсом.
Гималайя по-прежнему вызывала у меня подозрение. Она не входила в комнату, потому что не хотела встречаться с бывшей коллегой. Но из-за этого нам пришлось оставить ее без присмотра. Чем она занималась? Подкладывала бомбу, вроде той, что устроила взрыв Ветросокола? (Видите, я же говорил, что не забыл о том случае.)
— Нам нужен план, — сказал дедушка Смедри. — До голосования осталось всего несколько часов. Должен же быть способ этому помешать!
— Государь Смедри, я говорил с другими представителями знати, — сообщил Пой. — И… похоже, что расклад не в нашу пользу. Все они так устали от войны. Они хотят мира.
— Я согласен, что война — страшное дело, — заявил дедушка Смедри, — но, Кустистые Кэмпбеллы, сдать Мокию — это не решение! Мы должным им это доказать.
Никто не ответил. Какое-то время мы впятером сидели в комнате и думали. Дедушка Смедри, Пой Синг и Фолсом лакомились печеньем, но я решил воздержаться. Гималайя тоже отказалась. Если угощение действительно было отравлено, она бы наверняка от этом знала.
Вскоре в дверях появился слуга.
— Государь Смедри, — сообщил мальчик, — Кристаллия просит предоставить время для телепортации.
— Одобряю, — ответил дедушка Смедри.
Наконец, печенье съела и Гималайя. «Вот тебе и догадка», — с вздохом подумал я. Вскоре после этого в комнату вошла Бастилия.
Я ошарашенно вскочил с дивана.
— Бастилия! Ты здесь!
У нее был осоловелый взгляд, будто ее несколько раз ударили по лицу. Бастилия посмотрела на меня — похоже, ей было трудно сосредоточиться.
— Я… — произнесла она. — Да, здесь.
Я почувствовал, как по коже побежали мурашки. Что бы с Бастилией ни сотворили в Кристаллии, ей наверняка пришлось пройти через настоящий кошмар, ведь теперь она не могла даже отпускать язвительные замечания в ответ на мои тупые комментарии. Пой Синг поспешил подставить ей стул. Бастилия села, положив руки на колени. Она больше не носила форму оруженосца Кристаллии; теперь на ней была надета самая обычная коричневая туника и брюки — такой наряд я видел на многих горожанах.
— Дитя, — обратился к ней дедушка Смедри, — как ты себя чувствуешь?
— Мне холодно, — прошептала она.
— Бастилия, мы пытаемся придумать, как помешать Библиотекарям захватить Мокию, — объяснил я. — Может… может, ты сумеешь нам подсобить.
Она рассеянно кивнула. Как же нам привлечь ее к раскрытию Библиотекарского заговора — а значит, и вернуть ей рыцарский титул — если она и говорит-то едва?
Дедушка Смедри взглянул на меня.
— Что думаешь?
— Думаю, что собираюсь сломать парочку хрустальных мечей, — огрызнулся я.
— Да не про Бастилию, парень, — сказал дедушка Смедри. — Могу заверить, насчет того, как с ней обошлись, мы все придерживаемся одного и того же мнения. Но сейчас у нас есть более серьезные проблемы.
Я пожал плечами.
— Дедушка, я и в тихоземской политике не разбираюсь — что уж говорить про Нальхаллу! У меня идей нет.
— Но не можем же мы просто сидеть на месте! — воскликнул Пой. — Пока мы разговариваем, мои земляки погибают на поле боя.
