Ждан остановился у развилки, перевёл дух, подвигал головой. Макар встал рядом так, чтобы контролировать сектор за спиной старшего. Не сводя глаз с леса и дороги шёпотом спросил:
— Эт что за фигня была?
— А хрен её знает, — так же шёпотом ответил Ждан. — Какое-то воздействие на сознание, или подсознание. У народа башню на раз сносит, иногда безвозвратно.
— А чё ты не предупредил, что так приплющит?
— Как так? — переспросил Ждан. — Я ж не знал, как тебя приплющит. Да и лучше, если первый раз без предупреждения. Тогда чётко видно, каков у человека потенциал сопротивления этой хрени.
— Ну и каков? — недовольно спросил Макар.
— Нормально, — успокоил Ждан. — Пропёр мимо входа, как танк через огород. Ладно, вдох-выдох и пошли.
Макар поглядел вдоль расходящихся в разные стороны дорожек.
— И куда теперь?
Ждан тоже посмотрел в обе стороны.
— Налево — к «Сортировочной» попадёшь. Направо — выйдешь к «Колбасному переезду». А нам пока прямо.
Ждан зашагал дальше, по исчезающим в траве остаткам асфальта, которые уже едва ощущались под ногами твёрдыми участками. Макар догнал и, пристроившись в ногу, улыбнулся.
— А почему переезд Колбасный? Там колбасу перевозили?
Ждан хмыкнул такой трактовке и пояснил.
— Потому что там всех колбасит. Причём не по-детски. Очень не по-детски.
— Как здесь у развилки?
— Здесь почитай нас вообще не колбасило, а так — предупредило только… А вот там действительно колбасит. И одному пройти через Колбасный переезд практически нереально.
Макар задумался, прикидывая как должно колбасить, если только что пережитое уже казалось на границе самоконтроля. Хотя… подумал Макар, если знать заранее и настроиться, то пожалуй можно побороться и с более сильными ощущениями.
Когда развилка осталась далеко позади, Ждан вздохнул с облегчением.
— Вроде проскочили лучшим образом. Дальше почти заповедник.
— Гоблинов? — не удержался Макар от уточнения.
— Их самых, — кивнул Ждан с усмешкой.
Они двинулись по целине, оставляя в высокой траве примятый след. Перекусить устроились на пригорке, в тени старого ветвистого дерева, в полукилометре от края леса.
Уже начав трапезу, заметили в отдалении пса. Животное водило носом над травой и поднимало слепую голову, пытаясь держаться с подветренной стороны от человеческого следа. Остановившись в сотне метров, пёс повертел головой и улёгся на землю.
— Тушёнку учуял, — произнёс Ждан с набитым ртом.
Макар с сомнением глянул на неподвижное животное.
— Или свежее мясо выслеживает.
— Может и мясо. Но пока он один, ближе этой дистанции не подойдёт.
Макар дожевал очередной кусок мяса, перевёл дух, и задумчиво заговорил.
— А что тут вообще было кроме АЭС? И откуда всего этого понавылазило? Неужели радиация от четвёртого реактора так быстро создала столько сложных форм мутантов?
— Нет, конечно, — ответил Ждан. — Естественными радиационными мутантами можно считать только диких котов да слепых псов с тушканчиками. Кабаны ещё туда-сюда, тоже вырастают на мутировавшей жрачке до аномальных размеров. Остальные, по большей части, недоделанные эксперименты, как псевдоплоть. Или, скажем так, почти доделанные лабораторные конструкции, разбежавшиеся из лабораторий в самый разгар научных работ.
— И что в тех лабораториях делали? Неужели тупо сочиняли этих ужастиков?
Ждан пожал плечами.
— Ну, сочиняли-то они не ужастиков, а новые формы живых существ. Экспериментировали с эволюционными процессами, генетическими модификациями и биомоделированием. У Академика тутошнего по этому поводу своя теория… или точнее сказать гипотеза… Он, например, считает, что кровососы — это результат проектирования автономного универсального охранника особо секретных объектов в эколого-опасных, враждебных климатических или просто недоступных регионах.
Чернобыльские псы из той же оперы — служебные собаки с гипертрофированными способностями. С бешеными обонянием, боевыми качествами, живучестью и задатками телепатии. Такую псятину одну на аэропорт — и никакой террорист или наркоторговец не проскочит. Её и в полевых операциях можно использовать, вместо целого отделения спецназа. Ну и всё прочее в том же духе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Макар присвистнул.
— Не слабый концепт.
— Не слабый, — согласился Ждан. — Пока западный мир пичкает свою армию электроникой, экзоскелетикой и нанотехнологиями, создавая бойца будущего, этакого универсального супер-пупер-солдата, наши умные головы создавали боевых животных, способных выживать автономно, в любых условиях без служб обеспечения, без боеприпасов и электроники. Готовых успешно действовать на любой пересечёнке и скрытно, как подобает животным. Кровососов, вон, хрен разглядишь невооружённым глазом.
— Эт получается, замена человека на поле боя?
— Вроде того. Либо использование в режиме партизанской войны или диверсионных операций. Например, для десантирования группы таких зверушек в тыл врага, или к военным объектам, где они в кратчайшее время выгрызут всю живую силу противника.
— А контролёры?
— А контролёры вообще ураган. С одной стороны — это уникальные деморализаторы живой силы и вербовщики чужих солдат. С другой стороны — это главные кукловоды десантируемой «зверской» армии. Они и координируют действия боевых мутантов, и находятся на связи со штабом. Их мозговых способностей на это с лихвой хватит, даже без радиостанций. Прибавь к этому дикую способность к регенерации, почти неубиваемый моторесурс и отсутствие затрат на обеспечение пищей и боеприпасами. Пока есть противник, зверушки на полном самообеспечении. Плюс несоизмеримо низкая себестоимость исходного материала, которого всегда в избытке среди бомжей или заключённых приговорённых к высшей мере…
— А зомби?
— Зомби, скорее всего, побочный эффект от экспериментов с механизмом регенерации. То ли поле какое-то, то ли излучение, то ли вирус. По одной из версий, это поле могут генерировать и контролёры. По другой — Зона просто запускает какие-то биомеханизмы, из-за которых процессы продолжают протекать даже в мёртвых телах. По третьей — это специально выведенный охранный вирус, который не только убивает всю агрессивную инфекцию в человеке, но и активно сопротивляется самому факту смерти, продлевая состояние активности организма даже после его гибели.
— Неужели наука уже так далеко ушла?
— Дальше, чем можно себе представить. Многие сказки уже давно стали былью. Только эти сказки в основном страшные.
— Интересно получается. Выходит, что в этом мире действительно нет ничего, что не могло бы случиться? Чудеса… А что, и мифы древней Греции можно состряпать? Ну там кентавров, минотавров, сирен всяких…
— Мифы, говоришь? — Ждан задумался. — Ты что-нибудь слышал о колдунах Вуду с их зомбями, о чёрных магах с гомункулусами и о прочей мистической мишуре?
Макар двинул бровями, вставил в зубы сорванную травинку.
— Как не слыхать? По телевизору одно время достали этими мистическими страшилками…
— Так вот, все эти кудесники — просто дети по сравнению с работавшими здесь специалистами. И если бы не катастрофа на ЧАЭС, мы бы сейчас не то что зверюшек клонировали, а на пегасах летали, или жабры себе отрастили, как ихтиандры. Только обломилось всё. Как на станции грохнуло, так всё и покатилось вверх тормашками. Кто-то в панике побросал работающие лаборатории и эвакуировался, даже не затворив дверей. Другие, наоборот, герметично закупорились, надеясь на систему жизнеобеспечения и запасённую года на два жратву.
Ну а потом кто-то из сбежавших попытался вернуться, чтобы хоть что-то вытащить на материк. Тут ведь одной информации по исследованиям на сотню Нобелевских. Не считая уникальной аппаратуры, технологий и готовых образцов. Сунулись сверху, да не получилось, только народу немеряно загубили. А от выживших просочилась информация, что под Припятью куча подземных коммуникаций и с полдюжины законсервированных резервных уровней. Попробовали двинуть по ним, да тоже мимо. Оказалось, что часть уровней уже откупорены, а по коммуникациям весь лабораторный зверинец разбежался. Да ещё и наружу выбрался. Короче, полный хаос, приправленный одичавшими результатами экспериментов…
