— Это, мой милый, леди Гартон, двоюродная сестра князя. Богачиха! Ей принадлежит целый квартал в Лондоне!
— Говорят, что она год тому назад была очень благосклонна к Сержу Панину, — шепнул по секрету Дю-Трамблей.
— Почему же он не женился на ней, если она так богата? Целый год уже как этот милый князь сидит совсем на мели.
— Она замужем.
— Да, это причина уважительная. А где же ее муж?
— Живет в своем шотландском замке. Его никогда не видят: он душевно больной и не может обойтись без постороннего надзора.
— Даже в смирительной куртке! Тогда почему же эта красивая женщина не хлопочет о разводе?
— Богатство принадлежит не ей, а мужу.
— Вы так бы и сказали мне!
Пьер и Марешаль слушали молча эту пустую, бессмысленную болтовню. Группа молодых людей перешла на другое место. Оба друга переглянулись, Так вот как судили о Серже Панине его товарищи по увеселениям, завсегдатаи тех собраний, где он провел большую часть своей жизни. По мнению этих милых виверов, князь, «сев на мель», должен был жениться на богатой женщине. Он не мог жениться на леди Гартон и тогда обратился к Мишелине. И вот милое дитя сделалось женой такого человека! Что мы могли сделать? Она полюбила его.
В это время госпожа Деварен и Мишелина появились на террасе. Леди Гартон указала веером на молодую новобрачную. Князь, оставя свою даму, подошел к Мишелине.
— Одна из моих родственниц, по мужу англичанка, жена лорда Гартона, желает, чтобы я представил ее тебе. Конечно, ты согласна?
— От всего сердца, — ответила молодая женщина, бросая на мужа нежный взгляд, — Ты знаешь хорошо, что все, что касается тебя, мне дорого.
Прелестная англичанка медленно приблизилась.
— Княгиня Панина! — с важностью проговорил Серж, представляя Мишелину, которая грациозно раскланялась. Затем с оттенком фамильярности он представил свою родственницу: — Леди Гартон!
— Я очень люблю вашего мужа, — сказала англичанка. — Надеюсь, что вы позволите мне также любить и вас; а теперь прошу вас доставить мне удовольствие принять от меня этот маленький подарок.
Сказав это, она сняла со своей руки великолепный браслет, на золотом ободке которого было выгравировано слово: «Semper». Серж нахмурил брови, ноздри его сжались и все лицо его приняло недовольное выражение. Мишелина, с опущенными глазами, немного смущенная величавым видом англичанки, ответила просто:
— Я приму его с большим удовольствием, миледи, в знак дружбы.
— Мне кажется, миледи, — сказал Серж, — что я узнал этот браслет.
— Это вы когда-то подарили мне его, — ответила спокойно леди Гартон. — Слово «semper», — извините, княгиня, мы все, польки, знаем по-латыни, — «semper» означает «постоянно»! Великое слово! Этому браслету скорее всего следует быть на руке вашей жены. До свиданья, дорогой князь, желаю вам быть счастливым.
Сделав Мишелине поистине царский поклон, леди Гартон, подозвав высокого молодого человека, взяла его под руку и удалилась.
Изумленная Мишелина посмотрела на золотой браслет, сверкавший на ее белой руке. Серж, не говоря ни слова, снял его с руки своей жены и, приблизясь к террасе, быстрым движением бросил его в бассейн. Браслет сверкнул в темноте; многочисленные брызги появились на поверхности воды, и затем водная поверхность стала спокойной. Мишелина, еще более удивленная, посмотрела на Сержа. Последний с кротким видом сказал ей:
— Извини.
Молодая женщина ничего не ответила, но глаза ее наполнились слезами, радостная улыбка показалась на ее губах. Взяв быстро руку своего мужа, она повела его в зал.
Там танцевали. Барышни де Понтуаз, щеголихи де Крейль съехались на праздник, боясь потерять прекрасный случай для упражнения в танцах. Сопровождаемые благосклонным взглядом матерей, сидевших вдоль стен, они веселились, несмотря на удушливую жару, со всем пылом молодых провинциалок, не избалованных бальными удовольствиями. Пройдя быстро по зале между танцующими, Серж и Мишелина добрались до оранжереи, служившей будуаром госпоже Деварен.
Там царствовала приятная прохлада. Здесь находился уже Кейроль с Жанной и Сюзанной Герцог. Молодая девушка, чувствовавшая себя стесненной и лишней среди новобрачных, была очень рада приходу князя с Мишелиной. Ее отец оставил ее на минуту на попечение Кейроля, но вот уже час, как не возвращался.
— Мадемуазель, — сказал весело князь, — сию минуту, проходя через зал, я слышал слова: заем, учет, ликвидация. Без всякого сомнения, там должен быть и ваш отец. Не желаете ли, чтобы я сходил за ним?
— Буду очень благодарна за это, — ответила молодая девушка.
— Так я иду.
И, быстро повернувшись на каблуках, счастливый от возможности избегнуть на минуту взгляда Жанны, Серж пошел опять в зал. С первого взгляда он увидел Герцога, сидящего в амбразуре окна и разговаривающего с одним из главных парижских биржевых маклеров. Князь направился прямо к нему.
— Виноват, что оторву вас от приятного разговора, — сказал он, улыбаясь — но вас ждет ваша дочь, она беспокоится, почему вы долго не идете к ней.
— Моя дочь? Это правда; завтра я постараюсь с вами увидеться, — сказал он своему собеседнику, — мы опять поговорим об этой комбинации; тут можно много выиграть.
Собеседник с надутой физиономией, обрамленной белокурыми бакенбардами, как плавательными перьями, уверил Герцога в своем желании участвовать в деле, обещавшем тому и другому большие барыши.
— Как я счастлив, дорогой князь, побыть одну минуту с вами, — сказал ему Герцог с той фамильярностью, какую он применял с целью сойтись ближе с людьми. — Мне очень хотелось поздравить вас! Теперь вы в превосходном положении.
— Это верно, я женат на очаровательнейшей женщине, — сказал холодно Панин.
