Второй раз Ася пошла к Сониным родителям, когда сгорел их дом. Не до конца сгорел, опять дальние соседи успели потушить. Не сгорела одна комната и примыкающий к ней сарайчик. Если бы лето — как-то можно было бы прожить. А глядя на зиму — никак, это даже Сонины родители понимали. Сидели в холодной комнате почти протрезвевшие от нервного потрясения, но с непривычки к трезвому состоянию совсем ничего не соображали, даже говорить не могли. И кажется, не понимали, что Ася им говорит. Она билась с ними почти час. Наконец до Сониной матери что-то дошло. Она уставилась на Асю ненавидящим взглядом, пошла синюшными пятнами и захрипела, трясясь в ознобе и хватаясь грязными руками за ворот драной ватной телогрейки:
— Опекунство ей… А?! Моего ребеночка отобрать хочет… А?! А потом чтоб мы обои померли!.. Коля-а-а, эта колдунья наш дом сожгла!.. Отдавай Соньку, ведьма, отдавай, отдавай… В милицию пойду…
— Ладно, — согласилась Ася. — Забирайте своего ребенка. Только сначала вам придется заплатить семь тысяч шестьсот двадцать три рубля. Столько мы потратили на одежду для Сони, на учебники, на питание… Чеки сохранились. Сумму она назвала наобум. Просто решила, что такая сумма должна их отпугнуть. Сумма действительно отпугнула. Родители Сони уехали без дочери на следующий же день в неизвестном направлении. Соседи сказали — в другую область. В глухую деревню, где у них какая-то родня есть. Дом, где можно зиму пережить. С тех пор о них не было ни слуху ни духу. Ася очень надеялась, что и летом они не появятся. Соня тоже на это надеялась. Боялась их возможного возвращения. Иногда плакала. Асе тоже иногда плакать хотелось. Положение почти безвыходное: она не имеет права практически ничего необходимого, полезного, да просто обыкновенного сделать для девочки, потому что у девочки, видите ли, есть родители, которые имеют право и должны это делать… Надо посоветоваться со Светкой о том, как можно хотя бы в детский санаторий летом Соню устроить. Без согласия родителей, чтоб они провалились! Хорошо хоть, что в школе, где учится Соня, все понимают и не требуют, чтобы на родительские собрания являлись эти кадавры…
— Ты что-то какая-то квелая, — озабоченно заметила тетя Фаина поздно вечером, когда всех детей уже покормили, искупали, уложили и приставили к мелким Митьку, чтобы читал им на сон грядущий «Евгения Онегина». Хитрость: «Евгения Онегина» следовало знать Митьке, но просто так, не для кого-то, а самому себе, он стихи сроду бы читать не стал.
— Да я все о Соне думаю, — призналась Ася. — Что она между небом и землей… Девочка страдает.
— Не думай, — приказала тетя Фаина. — Все мы между небом и землей. Все образуется. Всегда все получается так, как должно получиться… Дальше рассказывай. Что сегодня не так?
— Роман на работу звонил. Встретиться предлагал. Потом у ворот кого-то ждал. Может, меня.
— Зачем бы это? — удивилась тетя Фаина. — Вот это сильно странно… Ладно, об этом тоже не думай. Может, и не тебя ждал. И позвонил случайно, так, от общей глупости ума. Дальше рассказывай.
— Карантин у нас с сегодняшнего дня, — печально сообщила Ася главную плохую новость. — Как минимум — дней на десять. И то еще не факт. Одну операционную даже на первый этаж перевели, к лорам. Плановые операции отложили. Больных разогнали. Весь день — не работа, а одно расстройство. Да еще менты грязи понатащили… Светка прямо устала на них орать.
— А менты откуда? — заинтересовалась тетя Фаина. — Начальника ихнего привезли, что ли? Или какому сидельцу глаз покалечили?
Ася давно уже привыкла, что тетя Фаина обладает прямо-таки сверхъестественной способностью буквально по одному слову представить общую картину происходящего с очень высокой степенью точности. Привыкнуть привыкла, однако каждый раз удивлялась, что тетя Фаина сама о чем-то догадалась, а не заранее все откуда-то узнала, пытаясь морочить ей голову, на ходу сочиняя более или менее достоверные детали, которые к общей картине отношения на самом деле не имели. Тетя Фаина, на лету анализируя все детали — и подлинные, и выдуманные, — быстро представляла несколько различных вариантов общей картины, а потом говорила: «Нет, это все из другой сказки. Должно быть вот так. А вот этого и этого не было». И всегда безошибочно отметала именно те, выдуманные детали. Сейчас Асе не хотелось развлекаться, мороча тете Фаине голову. Но и рассказывать обо всем подробно почему-то тоже не очень хотелось. Она сегодня устала даже больше, чем уставала в ночные дежурства с выпавшими на них экстренными операциями. И тревожно как-то было. Нехорошо.
— Чего такое? — настороженно спросила тетя Фаина. — Насовсем глаз покалечили, что ли?
— Да нет, не насовсем, — без обычного в таких случаях энтузиазма отозвалась Ася. — Сам Плотников операцию делал. С глазом все в порядке будет. Только ему на следующий же день другой глаз прикладом подбили. А тот, кто подбил, сегодня утром под машину попал. И вообще его за последние полтора года уже четыре раза пытались убить.
— Ага, значит, сиделец под охраной, — сделала вывод из всего этого сумбура тетя Фаина. — Четыре раза, подумать только… Видать, непростой сиделец. Ты, Аська, рассказала бы все по порядку, а? Чего мне самой догадываться, только время тратить… Ты расскажи, а потом уж подумаем, что сделать можно.
И к этому Ася уже привыкла: тетя Фаина всегда думала о том, что сделать можно. Не имело никакого значения, касалось ли это их, родни, чужих людей, чужой страны или вообще никого не касалось. Тетя Фаина считала, что любой человек может сделать что-то для того, чтобы помочь себе, родне, чужим людям, чужой стране или вообще воцарению порядка во Вселенной. Тетя Фаина всегда придумывала, что можно сделать. И Ася ей рассказала все, что произошло в отделении сегодня, и что сама увидела, и о чем догадалась, и о чем ей рассказал квадратный, и какие меры она приняла. Да ладно, меры… Полумеры, конечно. Но она ведь не знает, что в таких случаях надо делать. Это они знают. То есть должны знать… А делают черт знает что. Маразм.
Да еще Роман со своим предложением встретиться. И со своей машиной, разрисованной, как божья коровка. То есть не со своей машиной — откуда у него такая? Но ведь рядом стоял.
— О нем ты тоже не думай, — сказала тетя Фаина. — Случайно не случайно — наплевать. Это же не твоя забота. Пусть эти разбираются… А вот ребятишек жалко.
Ася удивилась. Ни о каких ребятишках речь, кажется, не шла.
— Всех ребятишек жалко, — объяснила тетя Фаина, уловив ее замешательство. — Сидельца жалко. Ведь непременно придут убивать, раз уже четыре раза пробовали. Майор этот прав — в больнице его достать легче. Так что должны прийти. И майора жалко. Этот защищать кинется, собой закрывать… Ну, не знаю, как там у них положено. И ментов жалко. Какие честные — те не разбегутся, те в драку полезут, так что в них тоже стрелять будут. Какие купленные — тех покупатель не захочет в живых оставлять. Зачем ему свидетели? Так что мне всех жалко. Даже купленных. У них тоже и матери есть, и жены, и дети… Осиротеют.
