№ 29–28. Группа, изображающая двух человекобыков, стоящих на символе Земли и подпирающих Небо.
За Хепат и Шармой следует длинная вереница женских фигур, символы которых сильно стерты; эти фигуры можно лишь предположительно отождествлять с хурритскими богинями. Блок со скульптурами, найденный в соседней деревне, ныне заполнил пробел между номерами 55 и 56 и показал, что № 56 — это еще одно изображение Сауски, природа которой была двойственной. Царь (№ 64), чья колоссальная фигура вырезана на контрфорсе напротив задней части камеры, — это Тудхалия, который, по-видимому, уже «стал богом», поскольку изображен попирающим горы.
Язылыкая. Скульптуры главной галереи
4. Храмы, культы и празднества
Хеттские места богослужения были разнообразны, начиная со скального святилища под открытым небом в Язылыкая и кончая сложными храмами циклопической кладки, найденными в Богазкёе. В некоторых городах, как уже упоминалось, храм был одновременно центром гражданского управления и хозяйственного аппарата; он, должно быть, вмещал огромный штат религиозных и гражданских должностных лиц. Противоположную крайность, как это видно из текстов, представляли собой места, где несколько святилищ обслуживались одним жрецом. Эти святилища, вероятно, имели очень скромные размеры.
Пять храмов, раскопанных в Богазкёе и поразительно сходных по планировке, дают нам сведения об устройстве хеттских храмов (см. рис. 4). Так же как в Вавилоне и на Крите, множество маленьких помещений группируются вокруг мощеного двора, площадь которого варьируется в пределах от двухсот до пятисот квадратных метров. На этом, однако, сходство с вавилонскими храмами кончается. Целла, святая святых вавилонского храма, непосредственно соединялась с двором промежуточной передней, так что собравшиеся во дворе могли ясно видеть статую бога в ее нише, в середине дальней стены целлы, через два открытых проема. В хеттском же храме вход в целлу находился не в стене напротив культовой статуи, а в одной из смежных стен; вместо непосредственного доступа в целлу ход был через две маленькие комнаты слева, так что молящемуся приходилось поворачиваться налево после входа в алтарь, чтобы стать лицом к статуе, стоявшей в дальнем конце. Есть некоторые указания на то, что в храмах верхнего города божество тем не менее можно было увидеть со двора через внутренние оконца в промежуточной стене. Однако в нижнем храме, даже если бы у него были такие окошки, алтарь смещён так сильно к боку строения, что культовая статуя ни в коем случае не могла быть видна со двора; поэтому мы должны заключить что, во всяком случае, в таком храме поклонение божеству было делом немногих избранных, имевших доступ в саму целлу; прочие же участники ритуала, собравшиеся во дворе, могли принять в поклонении лишь отдаленное участие. Другая весьма характерная черта этих хеттских храмов, установленная археологами, ведшими раскопки, заключается в том, что внешние стены прорезались глубокими окнами, доходившими почти до уровня пола; вавилонские же храмы, напротив, были обращены внутрь, в сторону своих дворов, и дневной свет проникал в помещения храмов лишь через маленькие, проделанные в самом верху стен отверстия. В четырех хеттских храмах тот конец целлы, у которого стояла статуя, выступал наружу относительно внешней стены прилегающих помещений и освещался через два окна на каждой из боковых сторон выступающей части (или через одно окно, если выступала только одна сторона); при этом статую, стоявшую между боковыми окнами, заливал яркий свет.
Рис. 4. Планы храмов Богазкёя
О назначении других помещений можно только догадываться. В большом храме нижнего города (№ 1) целла расположена в своего рода притворе, стоящем вне ряда других помещений храма; целла выделяется также тем, что построена из гранита, тогда как основная часть здания вокруг внутреннего двора выполнена из известняка. по-видимому, последняя заключала главным образом помещения аппарата управления; это вполне возможно, так как весь храм был окружен кольцом неодинаковых узких помещений, в которых находились большие сосуды для хранения запасов; очевидно, эти помещения были складами. Что касается храмов в верхнем городе, то трудно сказать, были ли в них административные помещения: конструкция этих храмов кажется более однородной, а храм № 5 имеет второй алтарь с северной стороны двора.
Ориентация этих храмов относительно сторон света беспорядочна. Храм № 1 обращен к северо — востоку, № 2 — к югу, № 3 и № 4 — к северу, а № 5 — к востоку.
Божество изображалось в виде статуи на пьедестале. Из всех предметов, найденных до сих пор, лишь один можно, пожалуй, считать культовой статуей — это каменная стела, найденная на склоне холма близ Фасиллара, где она была брошена; она изображает бородатого бога, стоящего на двух, львах. Однако описаний таких статуй много; видно, что большинство из них погибло, так как статуи были сделаны из драгоценного металла или из дерева, покрытого металлом. Небесный бог Грозы был изображен в виде золотой статуи с палицей в правой руке и с золотым символом «блага» в левой (вероятно, это был тот треугольник, который встречается в центре некоторых печатей); бог стоит на двух мужских фигурах, изображающих богов гор (так же на скальных рельефах в Язылыкая). Серебряная статуя Забабы изображает стоящего мужчину: «в правой руке он держит палицу, в левой — щит, под ним стоит лев, ниже льва — пьедестал, покрытый серебром». «Иштар» (вероятно, особый тип этой богини) была изображена в виде сидящей фигуры с крыльями, выступающими из-под лопаток; в правой руке она держит золотую чашу, в левой — символ «блага». Она помещена на пьедестал, покоящийся на спине крылатого льва или грифона; по обе стороны стоят фигуры сопровождающих ее богинь, Нинатты и Кулитты.
Рис. 5. Реконструкция внутреннего двора храма 5
В святилищах первые божества были представлены символами или фетишами. Бог Грозы часто изображался в виде быка, как показывает рельеф, найденный в Аладжа — Хюкже (см. рис. 6). Сопровождающие его боги гор представали в виде палицы или другого оружия, на которых тем или иным способом изображалось это божество (сравни с богом — мечом в малой галерее Язылыкая, рис. 9). Весьма обычным предметом культа был камень «хуваси». Это была стела или «массеба», на которой высекалась надпись, а иногда и фигура бога; эта стела вставлялась в цоколь постамента (см. фото 15 в галерее). Другим непременным предметом убранства храма был «истанана», что текстуально совпадает с аккадским «аширту» и поэтому сравнивается с ханаанским «ашера»; но он, видимо, играет скорее роль стола или алтаря. Обстановка алтаря и даже различные части самой структуры здания считались священными и ассоциировались с главенствующим божеством во время жертвоприношений.
Рис. 6. Аладжа — Хююк. Царь поклоняется быку — символу бога Грозы
Храм был домом бога, а жрецы были его домашними слугами. Насколько можно усмотреть из текстов, эта простая концепция лежала в основе всего храмового ритуала хеттов. Ежедневной обязанностью служащих храма были заботы о «телесных нуждах» бога. Все выполнялось в строго установленном порядке: бога надо было умыть, одеть, снабдить едой и питьем и развлекать танцами и музыкой. Эта ежедневная рутина считалась самоочевидной, и упоминания о ней встречаются редко. «Они умывают бога во внутреннем помещении, умащивают его и одевают в прекрасные одежды». «О бог Грозы города Циппаланды, живое воплощение главы богов, ешь и насыщайся, пей и утоляй жажду». Одним из самых ценных текстов в этой связи является табличка с наставлениями жрецам и служителям храма; впрочем, упор делается не на сами церемонии, а на то, как их следует проводить. Лица, отправляющие церемонии, должны быть безупречно опрятными и ритуально чистыми. Если им случилось соприкоснуться с чем-либо нечистым или они спали с женщиной, они не должны приближаться к богу, пока не совершат необходимый обряд очищения. Еда и питье, посвященные богу, ни в коем случае не должны быть использованы по другому назначению или достаться светским лицам.
Храмовые порядки требовали, чтобы служитель храма возвращался к ночи, хотя он имел право пробыть вечер в городе; проведшего с женой ночь предавали смерти. Существовали даже правила, касавшиеся противопожарных мер и ночной охраны.
Бог, однако, был не только владельцем храма, но также хозяином и господином своего народа, и в этом качестве ему полагались в знак уважения самые различные приношения. Любой человек в любое время мог приносить умилостивительные жертвы, и они часто составляли часть магического ритуала исцеления. Первые плоды и годовалые животные были специальной данью, посвященной богу; считалось, что особо щедрые жертвы помогут снискать его расположение. Едва ли не все, что производилось в стране, могло служить приношением богу, и часто невозможно отличить такие приношения от той еды и питья, которые входили в его регулярные трапезы. Животные должны были быть без изъяна, и их ценность повышалась, если они еще не случивались. При соблюдении этих условий даже такие традиционно «нечистые» животные, как собака и свинья, порою приносились в жертву, хотя, естественно, быки, овцы и козы составляли более обычные виды жертвоприношений. При этом жертвенным животным перерезали горло, чтобы пролилась кровь; по этой причине слово, означавшее принесение животного в жертву, совпадало со словом, означавшим приношение питья или возлияние, заключавшееся в выливании питья на землю. Хлеб и сыр «преломлялись»; подробные детали этой процедуры еще неясны.
