– Спасибо, Марина Антоновна! – расшаркался бывший кадет Сучков.– Хочу, но не могу. Извините, некогда.
– Тогда вечером приходи. Жалко, что Клавочка в клинике. Будет интересно.
– У вас всегда интересно, Марина Антоновна.
Мама заметила меня.
– Вот, Артём, видишь: у Ванечки уже сын, а ты…
– Мама! – возмутился я.– Что ты, в самом деле! Доктор исторических наук – как деревенская бабушка!
– Ты уж повлияй на него, Ванечка! А то, ей-Богу, самой рожать придется…
– Почему бы и нет! – засмеялся Сучков.
– Это, надо полагать, комплимент. Артём, к обеду у нас…
– Мама, я пообедаю в городе,– быстро сказал я, чмокнул ее в щеку.– Пока! – И выскользнул за дверь, увлекая за собой Сучкова.
Вертушка с эмблемой Департамента территорий стояла на лужайке перед домом.
– Ну, выкладывай! – потребовал я, едва мы оказались внутри и Сучков захлопнул дверцу.– Что стряслось?
– Твои приехали,– с видимым неудовольствием произнес подполковник.– Комиссия по пресечению несанкционированных. Желают видеть.
– Добро.
– Это кому как,– проворчал Иван.– Ладно, полетели,– он коснулся сенсора, активируя «болвана» вертушки.
– Эй! – сказал я, увидев, что аппарат разворачивается не туда.– Мы к тебе летим или куда?
– Или куда,– буркнул Сучков.– В Петергоф. Рылом я не вышел ваших боссов принимать. На то есть большие люди из Совета Безопасности. А мы с тобой так, мелкая сошка.
Прибыли мы вовремя. Возможно, даже рано, потому что некоторое время нас продержали в роскошной приемной.
Относились, впрочем, с подобающим пиететом и подчеркнутой вежливостью, хотя здесь, в Императорской резиденции, какой-то там подполковник жандармерии и «лицо, приравненное к рангу младшего камергера», пусть даже и работающее в самой престижной мировой организации,– действительно мелкая сошка.
Двери зала совещаний распахнулись перед нами спустя тридцать пять минут.
Сучков был прав: большие люди оказались действительно большими. В смысле чинов, а не размеров. Два тайных советника в официальных мундирах. Один двухзвездочный генерал (в штатском), начальник Управления по связям: этот кивнул мне весьма дружелюбно, как своему, хотя я служил не у него, а в Управлении контроля внештатных ситуаций. В Департаменте же внешней разведки два разных Управления – это все равно что две разные планеты. Одного из тайных советников я тоже знал. Причем с тех времен, когда он был еще не в генеральских чинах 7, а всего лишь титулярным советником, дядей Колей,– и одним из самых перспективных подчиненных моего деда.
«Дядя Коля» тоже меня признал. И чуть заметно кивнул.
Второго «тайного» я видел только по гало: член Императорского Совета и сопредседатель Монархической партии Михаил Михайлович Галль.
Также в зале присутствовали две женщины. Как я узнал позже, это были пресс-атташе Императорского Совета Анна Андреевна Филатова и замначальника Управления безопасности информационных сетей Мария Львовна Фридкина. А за ними скромно пристроился (и вот тут я по-настоящему удивился!) наш российский ученый номер один Федор Семенович Колосов.
Я покосился на Сучкова. Ванька тоже пребывал в некотором недоумении. Зачем на подобном совещании понадобился математический гений?
Галль представил нас присутствующим (чистая формальность, но приятно) и предложил занять места в дальнем конце стола, сразу за академиком Колосовым.
Едва мы уселись, секретарь доложил о приходе «полномочных представителей выездной комиссии Всемирного комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований», то бишь «Алладина».
Ого! Похоже, и наше начальство тоже отнеслось к ситуации серьезно. Аж два специальных координатора, одним из которых был мой непосредственный начальник Хокусай Танимура, второй, вернее, вторая – темнокожая женщина с седыми, коротко остриженными волосами, Инис Леру, о которой я знал только, что она когда-то была депутатом Конгресса Запад-Европы. Еще я слыхал, что ее собираются назначить главой нашего регионального управления по Восточно-Европейскому сектору. Итак, два специальных координатора, а вместе с ними – два крутейших наших «умника»: Главный Консультант Президиума Международного координационного Центра по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции доктор социологии Сяо Сунь, и всё тот же суперумник доктор Праччимо. С обоими я был знаком, поскольку, когда меня «потрошили» по теме трехглазого «пессимиста», эти двое руководили прочими «умниками».
Гости уселись по другую сторону стола (мне бы, как представителю обеих высоких сторон, следовало переместиться под столешницу, но я остался на своем месте, рядом с Иваном) и минут пятнадцать обменивались изъявлениями уважения. А я тем временем с удовольствием наблюдал, как сидевший рядом со мной Колосов и расположившийся напротив Праччимо, наплевав на дипломатический протокол и остальных присутствующих, на дикой смеси из четырех языков Запад-Европы и научного сленга принялись обсуждать какие-то свои научные дела.
Генералы-дипломаты поглядывали на них добродушно-покровительственно, как на расшалившихся, но любимых детей, и продолжали дуть в свои волынки, а я наконец въехал, что господа ученые обсуждают моих «леммингов». Впрочем, дальше общего понимания темы я не продвинулся.
– Гр-р-гхм! – откашлялся тайный советник Галль.– Господа, перейдем к делу. Полагаю, все мы уже ознакомились с материалами?
Присутствующие, кроме нас с Иваном (которым никаких материалов на ознакомление не предлагалось) и Колосова с Праччимо (поглощенных беседой), с достоинством кивнули.
– Тогда… Гр-р-гхм! Я попрошу господина Колосова изложить нам свою точку зрения на печальные события, которые являются предметом сегодняшней встречи. Федор Семенович, познакомьте нас со своей гипотезой, чтобы мы могли ее всесторонне обсудить.
Колосов посмотрел на Праччимо, тот кивнул.
– Да мы, Михаил Михайлович, собственно, уже все обсудили с доктором Праччимо,– заявил наш математический гений.– Остались некоторые специальные вопросы…
– Федор Семенович,– мягко произнес Галль.– Все же я попросил бы вас, вкратце и в доступной форме, изложить присутствующим ваше предположение.
– Да ради Бога! – пожал плечами Колосов.– Я предположил, что феномен спонтанной деструкции является частным случаем проявления сил, направленных на уничтожение человечества.
Наступила тишина. Окна и двери зала были снабжены звукоизолирующими прокладками, поэтому тишина была почти абсолютной. Присутствующие переваривали сказанное.
Всеобщее молчание нарушил специальный координатор Хокусай.
– Правильно ли мы вас поняли, доктор? – спросил он по-русски.
– А меня можно понять превратно? – удивился Колосов.
– Я имею в виду: не кажется ли вам, уважаемый Федор Семенович, что ваше заявление звучит слишком… масштабно?
– Я сказал то, что сказал,– заявил наш гений.– Разумеется, это лишь рабочая гипотеза, но мне неизвестны факты, противоречащие ей. И вашей Комиссии они также неизвестны. Я прав, Карло?
– В принципе – да,– сказал доктор Праччимо.
Присутствующие заговорили одновременно.
«ДЯДЯ КОЛЯ» (обличающе): Вы не имели права скрывать это от мировой общественности!
ГЕНЕРАЛ ИЗ ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ (с неподдельным интересом): И кто, по-вашему, против нас играет?
СПЕЦИАЛЬНЫЙ КООРДИНАТОР ЛЕРУ (укоризненно): Доктор Праччимо, не торопитесь с выводами!
ГАЛЛЬ (холодно): Это личное мнение уважаемого доктора Праччимо или точка зрения Комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований?
Хокусай и доктор Сяо Сунь промолчали. Разумеется, помалкивали и мы с Сучковым.
Все это смахивало на галобоевик. Не хватало только появления марсиан и великого героя – спасителя человечества. Абсурд. С другой стороны, «ифрит» – явление, вражебное всему человечеству в целом. Почему бы не предположить, что это не просто игра природных сил, а проявление воли неких инфернальных мизантропов.
– Позвольте мне,– произнес доктор Праччимо, поднимая руку и игнорируя строгий взгляд специального координатора Леру.– Во-первых, не следует персонифицировать угрозу и полагать, что некто желает нас именно уничтожить. Во-вторых, господин Колосов всего лишь озвучил мысль, которая уже давно витает в воздухе: то, что феномен спонтанной деструкции – лишь проявление более общего процесса, чей механизм пока вне нашего понимания.
До сих пор мы рассматривали феномен спонтанной деструкции как природное явление, действующее по принципу «черного ящика». То есть на сегодня мы можем отследить лишь побудительные факторы на входе и результаты – на выходе. Но не можем составить даже простейшую статистическую модель, потому что процесс, который мы наблюдаем, не поддается анализу известными нам методами. Иными словами, сейчас мы знаем о феномене спонтанной деструкции немногим больше, чем двадцать лет назад.
