Они снова вернулись на поляну для пикников. Над ней кружил орел, и Хоуп указала Стефано на эту необыкновенную птицу с огромными крыльями. Зачарованные, они наблюдали, как орел плавно уходит к горизонту. Стефано поразила мощь олицетворяющей Соединенные Штаты птицы.
Хоуп села на плед и, понурив голову, пыталась справиться с нахлынувшими чувствами. К ее удивлению, Стефано отошел в сторону и остановился поодаль всего лишь в нескольких метрах, но теперь их как будто разделяла пропасть. Плечи принца ссутулились, словно на них давила невыносимая тяжесть.
Как только Хоуп почувствовала, что уже не разрыдается, она встала и подошла к нему.
Оба помолчали.
– Прости меня, Хоуп, – прошептал Стефано.
– За что?
– За то, что я эгоист, что эти несколько дней цеплялся за тебя. Ты мне так нужна, любимая, а вот мое присутствие принесло тебе только боль.
– Но оно принесло и счастье.
– Я поступил с тобой нечестно. Теперь я понимаю: нельзя было здесь задерживаться. Мне лучше уехать немедленно.
– Нет! – вырвался у нее неожиданный крик. – Только не сейчас!
– Это невозможно. И с каждой минутой, что я с тобой, становится все невозможнее. Я поступил ужасно по отношению и к тебе, и к Присцилле. Ведь я ее совсем не люблю…
– Не стоит, наверное, говорить ей обо мне. Это ее сильно заденет, – закончила Хоуп за него.
– Да. – Его голос сорвался.
– Ну тогда и не говори.
Девушка храбрилась, но в душе ей совсем не было жаль счастливицу, которой предстояло выйти замуж за принца Стефано. А сказала так только ради принца. Ее принца…
– Ты понимаешь, что мы видимся в последний раз?
– Да, – еле слышно прошептала она.
– Но день еще не кончился. – Он схватил ее за руку и указал на небо. – Когда снова увидишь орла, подумай обо мне. И о том, что я всегда буду любить тебя. Никогда не забывай об этом. – Он повернулся к ней и взял ее лицо в свои большие ладони. Целую минуту с нескрываемой тревогой глядел ей прямо в глаза. – Боюсь, что со временем ты меня возненавидишь. И решишь, что я струсил.
– Никогда… Я просто не смогу.
Стефано зажмурился и тряхнул головой.
– Когда придет пора расставаться, знай, что никогда в жизни мне не было так тяжело. Пожалуйста, помни об этом, Хоуп. Тебе принадлежит мое сердце, и так будет вовек. – Он помолчал и осторожно поцеловал ее. – Когда-нибудь, если я тебе вдруг понадоблюсь, если ты вдруг попадешь в беду…
– Нет, – резко сказала она. – Все кончится здесь и сейчас. Пообещай, что больше никогда не вернешься. Ты должен это сделать, – потребовала она, прежде чем он успел возразить. – А то я буду все время ждать тебя и искать случая, чтобы встретиться. Обещай, что с сегодняшнего дня мы больше никогда не увидимся и я не получу от тебя никаких вестей.
Он никак не мог решиться на ее условия.
– Я знаю, Стефано, ты очень благороден. Если дашь мне слово не пытаться встретиться со мной и не звонить, я выполню твою просьбу и буду всю жизнь хранить в сердце эти дни и твой образ, но… мне надо жить дальше.
Она видела, как судорожно задергался кадык на его шее.
– Даю тебе слово, – прошептал он, – что это последняя наша встреча.
Хоуп отвела взгляд, чтобы он не видел, как из ее глаз брызнули слезы, и прошептала:
– Благодарю.
Присцилла прекрасно понимала, что шокировала Пьетро своим объятием и поцелуем, но в ее планы и входило застать его врасплох. Это было только частью задуманного.
Сначала он сделал вежливую попытку отодвинуть от себя прильнувшую к нему девушку, но она вцепилась в него обеими руками.
Шляпа упала на пол, и пальцы Пьетро заиграли ее волосами, а рот скользнул по ее губам. Я в раю, глубоко вздохнув, подумала Присцилла, лучше не бывает.
Теперь Пьетро приник к ней всерьез, и это означало, что он полностью потерял самообладание. Все получилось именно так, как она задумала: стоило ей броситься в его объятия, как он тут же замирал и переставал прикрываться лживыми отговорками. Он просто не мог притворяться.
– Ох, Пьетро, – прошептала Присцилла, – пожалуйста, не останавливайся!
Но он… он отстранился.
От обиды и разочарования Присцилла вздохнула.
Оба дышали с трудом, Пьетро пришел в себя лишь спустя несколько секунд.
– Этого не должно было случиться, – прерывисто произнес он, тщательно подбирая слова.
– А что произошло? Я ведь только поцеловала тебя! Ты не сделал ничего дурного.
– Но я ответил на поцелуй. – Пьетро весь подобрался, будто приготовился к схватке с неприятелем.
– Да что ты, в самом деле! Ведь это я тебя раззадорила, я сама захотела, чтобы ты меня поцеловал. Можешь сказать, что я все выдумываю, но я с самого начала поняла, что ты тот человек, которого я ждала всю жизнь.
Его лицо страдальчески скривилось.
– Присцилла… – молвил он сквозь зубы, но так и не смог продолжить.
– Недавно ты назвал меня своей любимой, помнишь?
Лицо его снова исказила гримаса невыносимой боли.
– Вы ничего не понимаете, – выдавил он сухо сквозь сжатые зубы.
– Я понимаю все, что надо, – отпарировала она, решительно вскинув голову. – Раньше за меня кто-то другой – мои родители, учителя, случайные люди – все кому не лень делали вид, будто знают лучше, что мне следует делать. А я, дурочка, слушалась, марионеткой была в чужих руках. А теперь – хватит! – Она вновь обхватила его за плечи.
– Может, вам следует обсудить это с родителями, посоветоваться…
– Мне следует обсудить это с тобой.
– Присцилла…
– Довольно! Выслушай меня, любимый, – Присцилла поднялась на цыпочки и дразняще прикоснулась к его губам. – Я же знаю, ты сам себе врешь, намеренно вбиваешь в голову, что я тебе безразлична. Не понимаю, зачем тебе это нужно, но больше меня это не волнует. Теперь я знаю всю правду.
– О чем? – вскинулся Пьетро.
– О твоих чувствах ко мне.
И снова печаль омрачила его лицо. Он пристально вгляделся в девушку и невнятно произнес:
– По-моему, вы очень привлекательная и отзывчивая юная леди…
– И часто тебе приходилось целоваться с привлекательными и отзывчивыми так же, как со мной?
– Нет, – нехотя согласился Пьетро. – Но они не так часто бросаются в мои объятья.
Хотя в его голосе не было ни тени осуждения, Присцилла густо покраснела.
– А как же в прошлый раз? – ухватилась она за соломинку. – В ту ночь после банкета? По-моему, ты сам стал целовать меня.
– Да, это правда, но…
Как ни трудно ему говорить, надо стоять на своем.
– Но что? – решительно тряхнула головой девушка.
– Боюсь, что у вас создалось неправильное представление, – пробормотал Пьетро. – Вам нездоровилось, и мне хотелось вас утешить.
Дурацкий аргумент! От себя не убежишь. Присцилла, ставшая вдруг старше и мудрее, мягко улыбнулась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
