Интересно отметить, что «Старшая Эдда» во многом пересекается с немецкой «Песней о нибелунгах», но, вопреки распространенному мнению, в этих эпических произведениях различны трактовки одних и тех же сюжетов и персонажей. «На исландской и на немецкой почве сложились произведения, глубоко несходные между собой как в художественном отношении, так и в оценке и понимании действительности, которую они изображали»{65}. Несколько различаются, согласно языковой традиции, и имена героев, владевших воображением и скандинавов и германцев. Так исландский Сигурд в «Песне о нибелунгах» «становится» Зигфридом, Гудрун — Кримхильдой, Брюнхильд — Брюнхильдой, Гуннар — Гунтером, Атли — Этцелем, Хёгни — Хагеном, а дракон Фафнир — великаном Фафнером.
А свое «третье воплощение» эпос, вернее несколько его сюжетных линий, получает в тетралогии Рихарда Вагнера «Кольцо Нибелунга». Согласно Вагнеру, предыстория волшебного меча такова (опера «Валькирия»; здесь мы вынуждены забежать вперед, опуская содержание первой оперы тетралогии «Золото Рейна» — с ним мы познакомимся лишь в Херренкимзее).
В поединке между Зигмундом, отцом Зигфрида, и Гундин-гом[63] (запомним это имя, мы еще встретимся с ним в парке замка Линдерхоф) царь богов Вотан разбивает своим копьем меч Зигмунда (с этим мечом нам также предстоит «увидиться» в Линдерхофе). Зиглинду, мать Зигфрида, спасает дочь Вотана валькирия Брунгильда (Брюнхильда из эпоса), приказав ей бежать в лес, где живет дракон Фафнер, и отдает ей обломки меча Зигмунда, которые она должна сохранить для своего сына Зигфрида. Дальнейшее развитие сюжета происходит уже в опере «Зигфрид». Родив сына Зигфрида, Зиглинда умирает. Мальчика берет на воспитание карлик Миме (новое «воплощение» Регина из «Эдды»), жаждущий отнять у Фафнера волшебный шлем (согласно «Старшей Эдде», «шлем-страшило») и проклятое кольцо, дающее власть над миром (историю кольца мы также узнаем в Херренкимзее). К Миме же попадают и обломки меча Зигмунда… Зигфрид вырастает в сильного и смелого юношу. Миме постоянно пытается сковать ему меч для победы над Фафнером, но всякий раз меч ломается в руках Зигфрида. Однажды в отсутствие Зигфрида к Миме приходит под видом странника Вотан и сообщает, что меч Зигфрида может сковать только тот, кто не ведает страха, и что он, Миме, падет от руки этого человека. Миме вспоминает, что Зигфриду страх не знаком. Вернувшись, Зигфрид сам сковал для себя меч своего отца, и чтобы узнать его крепость, ударяет им по наковальне. Наковальня разбивается, Миме в ужасе падает на землю…
Но вагнеровские образы — лишь аллюзия, к которой отсылают нас росписи Айнгера. Художник ориентировался на героев «Старшей Эдды», а не опер Вагнера, как иногда ошибочно сообщают некоторые путеводители. Вообще чисто вагнеровских персонажей в Нойшванштайне практически нет — вопреки ожиданиям, основанным на преклонении Людвига II перед гением композитора, художники, оформляющие внутренние покои замка, отдавали предпочтение средневековым «предкам» вагнеровских героев.
Из Нижнего холла (или, как мы его окрестили, зала Си-гурда) мы проходим через небольшую переднюю и комнату адъютантов непосредственно в покои короля. И первым из них является рабочий Кабинет, оформленный в романском стиле. Здесь нас также встречают образы Йозефа Айгнера. На этот раз художник воплотил в своей росписи героев легенды о Тангейзере. Рядом с дверью изображен Тангейзер, кающийся перед папой Урбаном IV, а над стенным шкафом — Тангейзер в объятиях Венеры. Но мы не будем останавливаться на самой легенде — она «оживет» для нас во время посещения замка Линдерхоф. А пока давайте обратим внимание не на живопись, а на декоративную отделку Кабинета — на красоту и изящество как резьбы по дереву, так и удивительной вышивки золотом по зеленому тяжелому шелку портьер. Письменный стол со вставками из малахита покрыт зеленой же бархатной скатертью. Кабинет можно было бы так и назвать — Зеленый Кабинет. И в этой комнате — средоточии мечтаний и мучительных раздумий — находится вездесущий символический образ, сопровождающий короля на протяжении всей его жизни: лебедь, рыцарь Лоэнгрин. «Весь письменный прибор, вышедший из мюнхенской мастерской Гарраха, в романском стиле, представляет замечательное произведение искусства! Во всех принадлежностях, в рисунках и резьбе царит изображение лебедя. Особенно изящен он в эмали на золоченом поле бювара, в рамке из разноцветных камней. Так же изящна и работа фигуры Лоэнгрина, украшающей чернильницу. На красиво расписанном плато показываются два пера с изящными ручками, из которых одно гусиное, которое только последние годы король переменил на стальное, а другое стальное, исторически замечательное тем, что им Людвиг собственноручно писал королю Вильгельму то письмо, в котором предлагал ему принять императорский титул (об этом историческом эпизоде мы еще поговорим чуть позже. — М. 3.). Говорят, что прежде в той комнате всюду находились альбомы и папки с дорогими акварельными рисунками любимых художников короля, тут же был и план летательной машины, придуманной Людвигом II, на которой он мечтал когда-нибудь перелететь через Alp-See и Schwan-See»{66}. Интересно отметить, что упоминаемая в цитате летательная машина нашла свое «воплощение» в 2006 году, когда в Баварии отмечали 120 лет со дня гибели Людвига II. Был впервые продемонстрирован своеобразный аттракцион: надев специальные очки, вам предоставлялась возможность виртуального путешествия над Баварией с высоты птичьего полета. Все красоты альпийского пейзажа, живописнейшие баварские озера вы осматривали, словно летя в корзине воздушного шара. Именно эти завораживающие картины и мечтал увидеть король-романтик, — а может быть, и видел мысленным взором, — изобретая свою летательную машину в тишине рабочего Кабинета в Нойшванштайне…
Покинув Кабинет, мы попадаем, пожалуй, в самое необычное помещение Нойшванштайна — Грот. Это снова мир Тангейзера; можно сказать, «младший брат» Грота Венеры в Линдерхофе, с которым нам еще предстоит познакомиться. Кстати, оба Грота были созданы «творцом ландшафтов» Августом Дириглем. Довольно небольшой по своим размерам, Грот создает удивительную иллюзию естественной горной пещеры, в которой с потолка для пущей убедительности даже свисают сталактиты. Находясь здесь, начинаешь думать, что Нойшванштайн не просто построен высоко в горах — он выдолблен непосредственно в горном массиве и является неотъемлемой частью горы, а этого помещения просто не успели коснуться руки декораторов. Это «самое искусственное» из помещений замка выглядит с одной стороны, «самым натуральным», с другой — «самым сказочным»! Созданию атмосферы сказки особенно способствуют стулья и столик Грота: они выполнены из причудливо переплетенных между собой довольно толстых ветвей дерева — кажется, что именно такая мебель под стать какому-нибудь горному духу, обитающему в таинственной заповедной пещере. Но это еще не все «сюрпризы» Грота. Вдруг из мрачноватого подземного мира открывается картина мира воздушного: вы уже не находитесь глубоко под землей, а парите на высоте птичьего полета над ярко-зеленой долиной, над озером, над крошечными деревушками. Оказывается, в толще стены «спрятана» широкая дверь из цельного стекла, на прозрачной поверхности которой проступает матовое изображение лебедя. Она ведет на балкон, с которого и открывается этот неповторимый изумительный вид. Здесь находится изящный фонтан из каррарского мрамора, изначально предназначавшийся для так и не построенного Мавританского зала на втором этаже. Но этот фонтан настолько органично вписался в общий интерьер Грота, что стал его неотъемлемой частью. Одна сторона балкона полностью «стеклянная»: трехметровые прозрачные панели встроены глубоко в стену. Людвиг II, во многом ориентируясь при постройке своего замка на средневековый Вартбург, где состязались миннезингеры, хотел таким образом создать впечатление пустых оконных проемов подлинных замков XI века, когда стекла не было. И это «королю иллюзий» вполне удалось.
Лебединая гостиная в НойшванштайнеЗа Гротом следует прелестная Гостиная — самое большое помещение в личных покоях короля. Здесь от Тангейзера мы вновь вернулись к Лоэнгрину: два больших панно работы художников Хаушильда и фон Геккеля (August von Heckel; 1824—1883) посвящены эпизодам из средневековой легенды о Лоэнгрине — «Чудо Грааля» и «Прибытие Лоэнгрина в Брабант». Интересно, что на первый взгляд перед нами не картины, а гобелены. Такой эффект достигнут благодаря тому, что художники работали по грубому полотну. Имитация гобеленов — довольно часто используемый прием, «рожденный» в первую очередь нехваткой средств — настоящие гобелены стоили очень дорого. Особого внимания заслуживает шкаф — это точная копия шкафа в Вартбургском замке. Гостиная может быть названа Голубой гостиной или Лебединой гостиной: ткани обивки мебели и портьер небесно-голубого цвета различных оттенков, а золотое и серебряное шитье, украшающее их, изображает лилии и лебедей. Кроме того, лебединый мотив присутствует в резных украшениях деревянной обшивки комнаты. А на печи, облицованной майоликой, стоит фарфоровая скульптура лебедя, выполненная в натуральную величину. В алькове Гостиной, так называемом Лебедином уголке, еще одна картина из «лоэнгриновской серии» — «Апофеоз Лебедя».
