— Хоть режь меня, ничего не понимаю, — воскликнул Сильвер с досадой. Он не таил своих слабостей. Присутствующие переглянулись. Флинт усмехнулся и хотел подколоть слабака, но высказался каким-то совершенно для себя неожиданным манером.
— В чем дело, Джон? — спросил он. — Вся эта навигация — несложный фокус, попутай выучит. — Он дернул птицу за хвост, вызвав ее возмущенный клекот — Он ругается на пяти языках, не любой из нас гак сможет. Ну, ты, давай! — крикнул Флинт попугаю и тряхнул его.
— Mierda! Coho! Ти m’cmmerdesl[45] — завопила птица под общий смех.
— Видишь? Простой фокус, ему можно научиться. Так же и с навигацией. Другое дело — воодушевить людей на бой, повести на врага. — Флинт улыбнулся. — Вот искусство, признак настоящего мужчины; это мы уважаем.
Остальные согласно загудели, ибо слова Флинта не только звучали удачным комплиментом, но и соответствовали дарованию Сильвера. Билли Бонс и Израэль Хендс переглянулись, удивленные тем, что Флинт в кои-то веки молвил о ком-то доброе слово. Флинт и сам себе поразился, не показывая виду. Впервые в жизни он встретил человека, который ему нравился, которого он уважал.
Сильвер улыбнулся, закивал, головная боль отпустила. Он благодарно пожал Флинту руку, еще больше удивив мистера Бонса и мистера Хендса, после чего погладил восседавшего на плече Флинта попугая.
— Добрая птичка, добрая, — приговаривал Сильвер. Попугай нежно пощекотал пальцы Сильвера большим крюкастым клювом, которым раскалывал в щепки бразильские орехи.
— Что, Джон, хочешь отбить у меня друга? — спросил Флипт.
— Ни в коем случае, Джо. Ни птицу, ни чего другого.
Мистер Бонс и мистер Хендс не успевали изумляться. Попугая ненавидела и боялась вся команда, и последним, кто отважился тронуть его, стал Черный Пес. Он как-то попытался, оказавшись с этой пташкой наедине на верху грот-мачты, свернуть ей шею и лишился двух пальцев на левой руке.
Результатом проявленной Флинтом чуткости оказалось полное исчезновение как головной боли, так и чувства вины, мучившего Сильвера по поводу навигационной немочи. Никогда больше — пока длилась дружба с Флинтом — не переживал он по поводу широты и долготы, таблиц и карт, квадрантов и секстантов.
Простой план Флинта сработал безупречно. Шестнадцатого февраля «Морж» навалился на трехмачтовый испанский парусник «Донья Инес де Вильяфранка», осыпал его сцепками ядер, стремясь сокрушить рангоут, сорвать реи и паруса, парализовать судно и команду.
Капитан Хосе Мартин Рамирес сразу понял, что корабль его обречен. Испанию он покинул в сопровождении двух великолепных фрегатов, приставленных к нему для охраны груза. Бурное море оторвало «Донью Инес» от фрегатов, и капитан уже неделю переживал, опасаясь именно того, что и произошло. Назвать капитана Рамиреса трусом никто не смог бы. Он разрядил мушкет в толпу вопящих дикарей, а затем пустил в дело длинноствольное оружие, как гренадерский сержант использует алебарду для выравнивания своихлюдей в линию.
— Para Dios, Espaha, et Las Senoras! — крикнул он. — За Бога, Испанию и дам!
На судне находились шесть женщин, жены и нареченные господ из Сант-Яго. Три из них еще девственницы, и за каждую из дам капитан готов был отдать жизнь. К несчастью, не все члены команды капитана Рамиреса разделяли его благородные чувства. Некоторые отчаянно трусили еще до начала боя.
Пираты дали залп из ручного оружия, скрылись в дыму, а в защитников испанского судна посыпался град свинцовых пуль.
— Fuego![46] — крикнул капитан Рамирес — Santiago! Santiago![47] — раздался древний священный клич христианских рыцарей, с которым они изгнали из Испании мавров. Грохнул залп с испанской стороны, капитан Рамирес отшвырнул мушкет и бросился вперед с саблей в руке, чтобы принять смерть с честью.
Ему удалось прикончить одного из нападавших, проткнув его голову насквозь через разинутый в вопле рот. Он на всю жизнь оставил отметину на щеке Билли Бонса. Но Билли тут же врубил свою саблю в плечо Рамиреса, вплотную к шее, и храбрый испанец рухнул на палубу, заливая ее потоками алой крови.
Лишившись капитана, испанцы после непродолжительной мясорубки побросали оружие и запросили пощады. Долговязый Джон снизошел к их мольбам и прошелся рукоятью сабли по головам некоторых своих увлекшихся коллег по ремеслу, чтобы не дать им перерезать испанские глотки.
Флинт в недоумении следил за Сильвером. Он бы с них шкуру снял, живьем бы выпотрошил, пальцем глаза бы выковыривал, варил бы их. Он бы… Флинт стер пот со лба и хлюпнул слюной. Что ж, у Сильвера свои привычки, и под его командой люди трудятся — грех жаловаться. Хотя он, Флинт, и не понимает почему.
— Ломай люки, ребята! — прогремел Долговязый Джон. — Пленных вниз, ром и вино наверх, сыры и окорока тащите!
Пираты воодушевленно завопили. Полдюжины конвойных повели пленных на бак
— Долговязому Джону ура!
— Ура! Ура! Ура-а!:
— Капитану Флинту ура! — тут же подхватил Билли Бонс.
— Ура! Ура! Ура-а! — прозвучало с таким же энтузиазмом.
Победители размахивали клинками, палили из оставшихся неразряженными пистолетов и мушкетов, обнимались, плясали и прыгали между усеявшими палубу обломками, сотрясая израненное судно…
Затем матросы «Моржа» взялись за ломы и топоры и принялись крушить люки. Они вломились в каюту капитана с ее коврами, книгами и образами святых, взломали замки шкафов и ящиков. Там пираты нашли яркую ткань, нарезали ее на полосы, обмотали ими мачты и себя. Затем выволокли на палубу бренди, копченую свинину и свежие куриные яйца.
А вот и то, что лучше всего на свете: большие, прочные, окованные железными полосами ящики, а в них испанские серебряные монеты, не сосчитать! Знаменитые испанские монеты в восемь реалов, самая желанная в мире валюта.
— Пиастры! Пиастры!
— Дублоны! Дублоны!
— Талеры! Талеры!
— Восьмерики! Восьмерики! Восьмерики!!!
Слово «восьмерики» казалось волшебным талисманом, сдвигающим горы и унимающим штормы.
Попугай Флинта заразился общим восторгом и включился в пиратский хор желанным солистом, вызвав новый приступ восторга буйной толпы.
— Пьястр-р-р-ры! Пьястр-р-р-ры!
Но оказалось, что торжество еще не достигло высшей точки. Взломав дверь очередной кладовки, пираты обнаружили шестерых дрожащих испанок. Одна из них, наиболее решительная, увидев пиратов, прижала к своему лбу маленький пистолет, нажала на спуск — и ее спутниц обрызгал дождь из мозга, капель крови и осколков костей черепа. Остальных, шокированных, перепуганных до смерти, вытащили наверх, к похотливо взвывшей толпе.
