Можно сказать, что письма А. И. Тургенева 31 мая и 5 июня адресованы как бы разным людям. Мы не знаем, удалось ли Толстому застать его дома в четвертый раз и вообще состоялась ли тогда их встреча в Париже. Но, видимо, это уже не могло изменить отношения А. И. Тургенева к Толстому. Как известно, характер А. И. Тургенева в этом отношении ярко проявился на примере Д. Н. Блудова, которому он так и не простил подписанного им приговора следственной комиссии по делу декабристов. А. О. Смирнова-Россет вспоминает в «Автобиографии»: «Александр Тургенев встречал графа Блудова у Карамзиной. Блудов — воплощенная доброта и совсем не злопамятный. Он протянул руку Тургеневу, который ему сказал: „Я никогда не подам руки тому, кто подписал смертный приговор моему брату“». Впрочем, из дневника А. И. Тургенева мы узнаем, что за двенадцать дней до смерти Пушкина он говорил с Толстым.
Переписка А. И. Тургенева с Толстым в Париже, столкновение двух характеров, двух личностей стоит в ряду других общественных и литературных после декабрьских событий. Чтобы глубже понять это столкновение, нужно вспомнить некоторые из событий, участниками которых были Пушкин, Вяземский и братья Тургеневы.
События 14 декабря 1825 года, восстание на Сенатской площади застают А. И. и Н. И. Тургеневых в Париже. 20 января 1826 года братья приезжают в Лондон, под «защиту английских законов». В начале 1826 года царь через английского посла в Петербурге требует выдачи Н. И. Тургенева. Английское правительство предоставляет Н. И. Тургеневу политическое убежище, он становится политическим эмигрантом. Позже распространился слух, что Н. И. Тургенев арестован и по морю доставлен из Англии в Россию. Этот слух дошел и до ссыльного Пушкина, в Михайловское. 13 июня 1826 года на кронверке Петропавловской крепости казнены декабристы. Надежда Пушкина на помилование декабристов после коронации Николая I не оправдалась. В день казни в пять часов утра А. И. Тургенев покидает Россию. Заступиться за брата Николая не удалось. А. И. Тургенев спешит в Германию, где заболел психическим расстройством другой брат, Сергей Иванович.
Казнь декабристов застает Вяземского на водах в Ревеле, а Пушкина — в Михайловской ссылке. Оба потрясены казнью. Вяземский испытывает горечь, усталость, разочарование, Пушкин — гнев. Эти чувства отразились в их письмах и стихах. 31 июля Вяземский пишет Пушкину в Михайловское: «На сердце тоска и смерть, частное и общее горе. Ты… остался неприкосновен в общей буре, но должен также и на будущее время дать… обещание, что будешь писать единственно для печати… Другого для тебя спасения не вижу… Александр Тургенев ускакал в Дрезден к брату своему Сергею, который сильно и опасно занемог от беспокойствия по брате Николае. Несчастные!» С этим письмом Вяземский посылает Пушкину свое стихотворение «Море». Образ морских волн, светлых и чистых, Вяземский противопоставляет житейским бурям:
В вас нет следов житейских бурь,
Следов безумства и гордыни,
И вашей девственной святыни
Не опозорена лазурь.
Кровь братьев не дымится в ней!
Пушкин отвечает Вяземскому 14 августа из Михайловского: «Правда ли, что Николая Тургенева привезли на корабле в Петербург? Вот каково море наше хваленое!.. Повешенные повешены; но каторга 120 друзей, братьев, товарищей ужасна». На стихи Вяземского о море Пушкин отвечает стихами:
Так море, древний душегубец,
Воспламеняет гений твой?
Ты славишь лирой золотой
Нептуна грозного трезубец.
Не славь его. В наш гнусный век
Седой Нептун земли союзник.
На всех стихиях человек —
Тиран, предатель или узник.
1 июня 1827 года Сергей Тургенев умирает в Париже на руках брата Александра. Накануне его смерти, 31 мая, А. И. Тургенев пишет письмо Толстому и просит его дать письменные показания, чтобы облегчить участь брата Николая. Он еще ничего не знает о записке Толстого царю. И, может быть, уже на следующий день, в день смерти брата Сергея, он узнает о предательстве Толстого. Проходит еще три дня, и 5 июня он пишет Толстому, сдерживая гнев и презрение: «Я никаких встреч не боюсь… Я теперь спокоен за брата: он под защитою Бога и английских законов».
Спустя более десяти лет стихи Пушкина дойдут до братьев Тургеневых. Из петербургского дневника А. И. Тургенева мы узнаем, что 15 января 1837 года в своей квартире на Мойке Пушкин читает А. И. Тургеневу стихи, посвященные его брату. Через неделю Пушкина навестит его старый приятель Яков Николаевич Толстой, прощенный царем и принятый Бенкендорфом на службу, о чем Пушкин, конечно, и не подозревает. А через две недели не станет Пушкина, и Николай I передаст А. И. Тургеневу через Жуковского повеление «Провожать тело Пушкина до последнего жилища его».
На всех стихиях человек —
Тиран, предатель или узник.
А кто же узник? Узников было много. Узником был Пушкин. Узниками были сосланные в Сибирь «друзья, братья, товарищи». Узником был Николай Иванович Тургенев, который, «одну Россию в мире видя», осужден был жить и умереть на чужой земле, вдали от Родины.
Геро и Леандр
Читатель, возможно, знает легенду о трогательной любви Геро и Леандра. Юную и прекрасную Геро из города Сеет, жрицу Афродиты, и ее возлюбленного Леандра разделял широкий морской пролив Геллеспонт. Каждую ночь отважный Леандр бросался в море навстречу возлюбленной. Ни шторм, ни волны не останавливали его. Маяком ему служил огонь, который Геро зажигала на башне в Сеете. Однажды огонь погас, и юноша погиб в волнах Геллеспонта. Геро не пережила его, в отчаянии она бросилась в море…
Этот миф о Геро и Леандре я вспомнил, разбирая в Национальной библиотеке в Париже пачку ранее неизвестных писем Петра Андреевича Вяземского. Они были адресованы Петру Борисовичу Козловскому и Якову Николаевичу Толстому. Одно из писем было послано в Париж из Остафьева 5 августа 1827 года. В нем рассказывалось о литературных событиях, происходивших в то самое лето 1827 года, когда Толстой тщетно пытался застать Александра Ивановича Тургенева на его парижской квартире. Поэтому рассказ об этом письме хронологически как бы продолжает историю парижской встречи Толстого и А. И. Тургенева. Вот текст этого письма:
«Августа 5-го 1827.
Остафьево близ Москвы.
Я давно писал к Вам в ответ на любезное письмо Ваше, на предложение ввести меня в сношение с Геро, но боюсь, не попалось ли письмо мое в руки Леандра и не потонуло ли оно. Пускаюсь на новую попытку. По этому же случаю пишу и к г-ну Геро и посылаю ему 12 книжек Телеграфа. Не знаю, в Париже ли Вы еще или уже выехали, я решаюсь писать ему прямо, но Вы прочтите у него мое письмо и, сделайте одолжение, осуществите каким-нибудь исполнением мои предположения. Если бы Вы оставались в Париже, то мы стали бы просить Вас быть Телеграфическим корреспондентом на тех же условиях: зачем нам французский Геро, когда у нас русский Герой, который не спускает ни Раббе, ни Ансело? Я с большим удовольствием читал Ваше возражение. В книжках Телеграфа, присланных Геро, найдете Вы статью о книге Ансело, писанную будто в Париже: в одном из следующих № будет также письмо о Вашем возражении. Мы на днях говорили о Вас с родственником моим к. Федором Щербатовым, недавно возвратившимся в Россию. Он, бедный, плох здоровьем. Друзья Ваши желают свидания с Вами, но между тем по Вашим домашним делам не советовали бы Вам возвращаться. Дома хорошо, а не дома все лучше. Жаль, что нельзя мне более писать. Меня торопят. Сделайте одолжение, займитесь моим журнальным делом и дайте мне ответ. Мое письмо было послано к Вам через Ломоноссика. Прошу Вас доставить для прочтения княжне Гагариной, урожденной Бобринской, письмо в Телеграфе о книге Ансело и спросить у нее, получила ли она мое к ней писанное. Мой адрес: кн. Петру Андреевичу Вяземскому в Москве, в Чернышевском переулке, в собственном доме.
