– Твой солдат забил болт на все это, – объяснил Пастух. – Его задачей было собрать автомат, а не конструктор. Я внимательно следил за его сборкой. Он вообще не напрягался по поводу того, что чего-то не хватает. Встретив отклонение от нормы, он просто пропустил этот шаг и двинул дальше, не глядя на логику и осмысленность своих действий. Извини, но я не могу принять победу твоего сержанта.
– Твой тоже не собрал!
– Мой заметил, что пенала нет. В этом была суть испытания. Ты же не считал, будто я всерьез стану считать лучшим солдатом того, кто вслепую проделает механические действия на мгновение раньше? Солдату дана голова, чтобы думать. Все остальное – лишь фон.
Васильченко с ненавистью взглянул на Корнеева и тут же изменился в лице. Было видно, что теперь он вспомнил рядового.
– Отойдем, – предложил он Пастуху.
Рябов повернулся к своим.
– Всем расходиться, – велел он. – Я позже подойду.
Схватив полковника за пуговицу, Васильченко отвел его в сторону.
– Давай так, генеральный директор, – процедил он. – Я догадываюсь, что тут у тебя происходит и зачем тебе солдаты с инициативой. Вы тут шпионов готовите?
– Не надо ко мне во множественном числе, Женя.
– Не надо так не надо. Я знаю, какое испытание предстоит твоим бойцам. Если не сейчас, то потом.
– О чем ты? – спросил Пастух немного жестко.
– Я про то самое, друг. Испытание допросом.
– У нас такого нет по программе, – сурово ответил Рябов. – И не факт, что будет.
– Ты знаешь, что будет. Не надо меня оскорблять. Ты и так выставил меня болваном перед своими щеглами. Делай своим испытание. Я готов выступить «следаком».
– Перестань.
– Отказываешь? – спросил Васильченко. – Ты не хочешь проверять своих передо мной? Ждешь, пока тебе сверху другого «следака» навяжут?
Рябов напряженно думал. Большого выбора не оставалось. Васильченко, чтоб ему пусто было, догадался если не обо всем, то о многом, чтобы понимать, через какие процедуры придется пройти обитателям «Буревестника».
Испытание пленом на устойчивость бойца перед лишением свободы и допросом в исполнении «следака» – специально назначенного офицера со стороны. Конечно, Рябов может отказать – но со временем бойцы все равно встретятся с этим испытанием. И неизвестно еще, кто будет его проводить. А Васильченко все равно узнает и спросит, почему друг ему отказал. И будет прав в своем видении ситуации.
– Ладно, – сказал Пастух, предчувствуя недоброе. – Говори, где и когда.
4
Московская Зона, второй день
17 марта 2014 г.
11:39
Перестрелка на мосту, казалось, никак не повлияла на настроение жителей района – если они, конечно, что-то слышали. Виктор молча шел вдоль ограды, смотря на все, что могло привлечь его внимание. Было трудно сказать, что характерно для Зоны, а что нет. Вероятно, будь он сталкером, он бы смог это распознать. Сейчас же ему оставалось лишь реагировать на все, что могло вывести его из аморфного состояния, пробудить ото сна, начавшегося… когда? С убийства бандитов пять минут назад? С момента, как бригада реаниматологов вернула его к жизни на разрушенном стадионе, перед тем как погибнуть в аномалии? Со смерти Ольги? Со знакомства с командой Марка? С операции в Доме офицеров под руководством Пастуха? Или с рождения?
Виктор пытался раскрутить клубок в обратную сторону, понять, какие прихоти судьбы привели его к этому моменту, и не мог найти ответов, потому что некому было задать нужные вопросы. За его текущее положение отвечали сотни, тысячи факторов, но среди них не было ни единой неразрешенной загадки. Все было до нелепости просто. Родился, отучился, отслужил, ввязался, развязался… Не смог остановить рождение Зоны. Виктор хотел уловить эту мысль, попробовать ее на вкус, пусть даже его рот наполнился бы травящей его кровью. Но у него ничего не получалось. Эмоциональное проживание момента все никак не наступало. Он уже более-менее восстановил ясную работу рассудка, и он ему подсказывал, что в этой ясности ему истины не найти.
– Я убил шесть человек, – произнес Виктор, стараясь прочувствовать эту мысль, надеясь, что где-то внутри нее запрятан психологический блок, который оградит его от похожих инцидентов. – Я убийца.
Ничего, лишь недоуменное отрицание сказанных слов, хотя Виктор не мог сказать, какая его часть убеждает его, что все в порядке. В сущности, если вспомнить всех убитых им людей, то все они, как бы смешно ни звучало, были плохими. Практически все было из самозащиты. Кроме Ольги. Хотя и в случае с ней Виктор смутно чувствовал, что от чего-то защищался. От чего-то такого, что сожрало бы его живьем, если бы она осталась жива. С другой стороны, с ее смертью грызущий его зверь лишь сменился другим, который пока недовольно урчал, копя силы, но еще не обнажил клыков.
Виктор не мог вычислить этого зверя в одиночку, рассмотреть его очертания в дебрях своего сознания. Ему нужна была помощь Пастуха – единственного, кого Виктор знал по Москве и кто при этом не имел отношения к Зоне. И это несмотря на то, что с Пастухом Виктор не связывался со времен пребывания на «Буревестнике» и не знал, жив ли он. Но ему было больше нечем заняться в этом городе.
От Лужнецкой эстакады Виктор пошел налево. Дальнейший путь к дому Пастуха лежал мимо Новодевичьего кладбища. Быстрее было бы пройти напрямую, но Виктор решил обойти – он не хотел ступать на территорию, где погребены люди куда более великие, чем он. Поэтому он сделал крюк через проезд и завернул на Малую Пироговскую.
Здесь людей было намного больше. Роскошный спальный район всего за ночь превратился в пылающие трущобы. Дома выглядели так, словно в каждом подъезде было минимум по одному газовому баллону, и все они взорвались почти одновременно. Возможно, так и было. О благосостоянии людей, живущих здесь, Виктор никогда не задумывался. Не важно, сколько недвижимость тут стоила раньше – на местных жителей не распространялись экономические веяния. Тот же Пастух, например, никогда не был состоятельным человеком ни по каким меркам, а квартиру в Москве унаследовал от матери…
– Ты сталкер? – обратился к нему грязный мальчуган лет десяти. Один глаз у него был выбит, другой косил. – Что, правда сталкеры могут вывести нас?
– Нет, я не сталкер, – ответил Виктор. – Извини.
– Пошел ты!..
Мальчишка добавил кучу обидных слов, но Виктор уже не слушал.
Улица 10-летия Октября напоминала последствия неудачной посадки НЛО. Аккурат вдоль нее виднелась длинная траншея, по обе стороны которой были свалены автомобили. На некоторых из них играли языки пламени, отдельные экземпляры сгорели дотла, при этом остов продолжал гореть. Дело было явно не в бензине. Даже запаха его не ощущалось в обилии мерзких ароматов. Из некоторых машин раздавались слабые стоны. Виктор в любом случае не мог к ним пробраться, да и не стал бы. Он не верил, что убирание соломинки с ломающейся спины способно спасти верблюда. Некоторые процессы невозможно обратить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
