Между тем даже мудрому Болтану не приходило в голову, чем можно помочь детям. Когда Форчунья сообщила, что Ник просит их участвовать в собрании, Болтан так и сказал: – бессмысленно!
– Но мы ведь не можем не пойти, – возразила Красинда.
– Конечно, не можем, – вздохнул Болтан.
И вот теперь они наблюдали за ходом экстренного совещания. Ник подумал, что для начала, наверное, именно он должен что-то сказать. Как назло, ничего умного в голову не приходило, он все еще был под впечатлением странного Машиного поведения.
– Ребята, собрались мы, как вы понимаете, обсудить один единственный вопрос – как выжить. Еда заканчивается.
– Да уж, – подключился Грег, – сегодняшний ужин – мечта худеющих моделей!
– Ошибаешься, – улыбнулась Маша, – модели как раз мечтают о тортиках и картошке фри, а сегодняшний ужин – повседневный
кошмар моделей.
– Если так дальше будет продолжаться, – сказал Антон, – мы все превратимся в моделей... В модели человека. Знаете, такие в кабинете биологии стоят, скелеты называются?
– Это здорово, конечно, что вы такие остроумные, только проблема от ваших шуток не перестает существовать, – недовольно парировал Френк. – Если мы собрались блистать друг перед другом искрометным юмором, то я пошел. У меня есть дело.
– Да ты не сердись, дружище, – добродушно хлопнул его по плечу Грег, – если не смеяться, вообще свихнемся. Вот мы с Ольгой сегодня так нахохотались – весь день настроение было хорошее. А смеялись из-за ерунды! Ник, ты, кстати, с Ольгой говорил?
– Ага.
– О чем? – тут же спросил Антон. Единственным недостатком Антона кроме красоты (он считал, что красота для мальчишки – самый настоящий недостаток) было его непреодолимое любопытство. Ну не мог он не задать этого вопроса!
– Да так, – уклончиво ответил Ник. Не очень-то ему хотелось рассказывать о проколе с куполом.
– Антон, ну кто же вот так – в лоб – спрашивает о личном?! – с легкой ехидцей сказала Маша.
Ник посмотрел на нее удивленно:
– Да это и вовсе не о личном.
И рассказал, как Ольга едва не продырявила защиту (правда, деликатно опуская некоторые подробности). Тем не менее Френк сразу завелся:
– Ну кто ее просил! Она же могла нас погубить! Насколько я понимаю, купол соорудили для того, чтобы защитить нас. Как она могла! Ты тоже хорош, – накинулся он на Грега, – зачем ее туда потащил!
Грег растерянно сопел, не зная, что ответить.
Ник попытался разрядить обстановку.
– Подожди, Френк, не кипятись... Она и сама расстроилась, ты
даже не представляешь – как.
– А вообще-то было бы здорово, – мечтательно проговорил Антон, – проделать дыру в этом куполе и сквозь нее, неожиданно – ф-ф-рх! – и упорхнуть. Правда, если бы мы могли так, как Френк, перемещаться в пространстве... Я бы в тот же день купил огромный кусок сыра, ветчины, целый батон и сделал бы огромный бутерброд. А лучше – два...
– А я бы попросила бабушку приготовить пельмени, целый тазик! И все бы съела, – подхватила Маша. – Моя мама в обморок бы упала, точно!
– Лучше хороший бифштекс, такой прожаренный, хрустящий, – возразил Грег, – да побольше жареной картошки. С кетчупом.
– Ребята, как вы думаете, концептуальная модель трансерфинга предусматривает реализацию пространства вариантов? – спросил Питер.
– Чего? – все ошарашенно уставились на него.
– Ничего. У вас сейчас гастрономические галлюцинации начнутся. Давайте сменим тему.
Они поговорили еще минут десять, но никакие мысли насчет выхода из ситуации ни у кого не возникли. Ник объяснил, что хрангелы тоже пока ничего посоветовать не могут. Дети разошлись, а хрангелы остались на берегу.
– Нет, это решительно невозможно! – возмущалась Красинда. – Какие же мы хрангелы! Не можем детей защитить! Позволяем им умирать голодной смертью!
– Ты подожди со смертью, – осадил ее Болтан, – что-то в сегодняшнем разговоре меня очень зацепило, сам пока не пойму что. Надо подумать...
– Мы только тем и занимаемся, что думаем, – не унималась Красинда, – а тут не думать – тут прыгать надо!
– Зачем прыгать? – изумилась Толчунья. – Это какой-то новый способ волшебства?
– Это анекдот, – сказала Мудрица, – разве не знаешь?
– Нет...
– В клетке. С обезьяной. Подвесили к потолку связку бананов, – нехотя начала рассказывать Мудрица, удивляясь, как это можно не знать такой старый, всем известный анекдот. – И поставили табурет. Обезьяна пару раз подпрыгнула, потом подумала, встала на табурет и достала бананы. В эту же клетку посадили алкоголика. Повесили бутылку. Он прыгал, прыгал, раз сто. Ему говорят: «Да ты подумай!» Он отвечает: «Что тут думать, тут прыгать надо».
Толчунья внимательно смотрела на Мудрицу. Она явно ждала продолжения.
– Все, – сказала Мудрица, чтобы обозначить конец анекдота.
– Ну? – спросила Толчунья.
– Что – ну?
– Достал он бутылку?
Мечтан трясся в беззвучном смехе, Форчунье было интересно, как Мудрица станет выкручиваться, а Красинда и Болтан бесстрастно наблюдали, как Толчунья невольно становится персонажем новой версии бородатого анекдота. Мудрица уже приготовилась долго объяснять, в чем соль и почему последняя фраза должна вызывать смех, но потом, представив, сколько придется потратить сил и слов, решила не браться за это неблагодарное дело.
– Да. Достал, – ответила она.
– Ничего смешного, – ледяным тоном произнесла Толчунья. – Спиртное никому еще не пошло на пользу. Лучше бы этому несчастному человеку тоже поручили бы бананы доставать.
Мечтан, не в силах больше сдерживаться, хохотал так, что у него слезы потекли. Форчунья с Красиндой тоже не удержались от смеха. Даже Болтан улыбнулся.
Мудрица вздохнула:
– Толчунья, ты абсолютно права. Удивляюсь, как до тебя это никому не приходило в голову.
После приступа безудержного веселья каждый задумался о своем, хотя, по большому счету, все они тревожились о детях...
***
Старшие мальчишки готовились ко сну. Разговор переползал с одной темы на другую, и оказалось, что обсуждать-то им собственно нечего: ничего не происходит, на важные вопросы нет ответов, впереди – неизвестность и неопределенность. Ник понимал, что говорить об этом нельзя – оживут страхи и беспокойство, а если уж они – самые старшие – поддадутся тревоге, то что говорить о девчонках, о младших детях... Вдруг в дверь тихонько постучали.
– Можно?
– Заходи, Джонни, – сказал Грег. – Не спится?
– Не спится, – смущенно улыбнулся Джонни.
– Да ты садись, – ласково посмотрел на него Френк (Джонни любили все). – Что там у вас?..
Джонни сказал, что все уже уснули, а он вот не может, и решил заглянуть в гости.
– И правильно! – одобрил Антон. – Хочешь – спи у нас...
– На моей кровати, – подхватил Питер, – а я в кресле устроюсь.
– Какой ты добрый, – ядовито проговорил Френк. – Мать Тереза!
Питер удивленно посмотрел на него:
– Не понимаю причины твоего сарказма.
– А и не надо меня понимать. С собой разберись, умник.
– У меня, по-моему, с собой проблем нет. Кроме того, я не думаю, что умник – это плохо. А по твоему тону этого не скажешь.
– Нормальный у меня тон, – сквозь зубы процедил Френк.
Теперь уже все присутствующие смотрели на него с удивлением.
«Не хватало еще ссоры!» – подумал Ник.
– Френк, а есть эмоции, которые ты не мог бы сыграть? – поспешно сменил тему Марио. – Говорят, что дети-актеры могут даже больше, чем взрослые.
Дино поддержал его, и постепенно все втянулись в разговор о любимых фильмах и актерах. Проболтали почти час.
– Ладно, пойду я, – спохватился Джонни, – засиделся. Френк, ты меня не проводишь? Я темноты боюсь.
– Конечно.
Как только они вышли, Джонни сказал:
– Ты напрасно сердишься, ничего уже не изменишь. Она по-настоящему любит Питера. А ты своей злостью только хуже делаешь.
Френк опешил:
– Ты о чем?
– О тебе.И Наташе. И Питере, – спокойно ответил Джонни.
– Ты-то откуда знаешь? Неужели видно?
– Да нет... Ты ведь очень хороший актер, – улыбнулся Джонни. – Только понимаешь, я последние два дня вижу мысли. И чувства. Всех.
Джонни произнес это так естественно, что Френк моментально поверил: так оно и есть.
– И что Наташа?.. – с замиранием сердца спросил он. – Правда его любит?
– Любит. Только сама еще не знает. Но это уже в ней.
Они помолчали.
– Ладно, пошли провожу, – сказал Френк.
– Не надо, не боюсь я никакой темноты, я просто хотел с тобой поговорить.
Френк постоял некоторое время, переваривая услышанное. Как обидно! Как больно, что девочка, которая тебе нравится, любит не тебя. Френк глухо застонал. Потом, набрав полные легкие воздуха, резко выдохнул, вскинул голову. Все-таки он артист – играем беззаботность! Через секунду в комнату вошел совсем другой Френк, совершенно не тот, что выходил вместе с Джонни. «Show must go on!»
