Она задрожала немного от тоски и своей реакции.
— Я не помню, чтобы я что-то говорила.
— Ты согласилась своими действиями.
Ее щеки горели.
— Я согласилась заняться с тобой сексом. А не иметь от тебя детей.
Его челюсти сомкнулись.
— Люди беременеют после секса. Или это не приходило тебе в голову, когда ты лежала подо мной?
С таким же успехом он мог ударить ее кулаком в живот. У нее перехватило дыхание. Ее колени дрожали. Она даже не рассматривала возможность, что могла уже быть беременной.
Дура, дура, дура.
— Я увлеклась, — пробормотала она. — Больше это не повторится.
Двумя быстрыми шагами он проплыл через комнату к ней.
— Повторится.
Она испуганно вскинула руки. Если он тронет ее, она потеряна.
— Я не могу. Ты не можешь заставить меня.
Он остановился как вкопанный. Их глаза замкнулись друг на друге.
Ее сердце стучало в груди. Она осознала, что он смог бы. Кто остановил бы его? Кто хотя бы обвинил его?
«Мои люди умирают», — сказал он взглядом.
Таким взглядом. Он выворачивал ее сердце наизнанку.
О, Боже. Она чувствовала, как ускользает, рассыпается, словно песок, ее решимость. Что она должна сделать?
Они смотрели друг на друга, находясь на расстоянии шага. Напряжение звенело между ними. Он был так близко, такой крупный и мужественный. Если бы он добрался до нее, то она кричала бы? Боролась бы с ним?
Или она позволила бы ему делать все, чего он хотел?
Все, чего она хотела.
— Я не буду тебя принуждать, — сказал он холодно.
Облегчение пронеслось сквозь нее. Конечно, это было облегчение. То крушение чувств не могло быть больше ничем. Разочарование. Досада.
Она сделала глубокий вдох, зная, что ее грудь вздымалась и опускалась под шелком.
— Хорошо, — она сказала осторожно, ожидая услышать «но». Она была чертовски уверена, что было «но».
— Но и позволить тебе уйти я не могу. Ты принадлежишь этому месту. Придет время, и ты это примешь.
Напряженность выплеснулась гневом.
— Я не какой-нибудь ребенок, тоскующий по дому в летнем лагере. Я не проснусь однажды утром, внезапно решив следовать программе.
— Тем не менее, ты останешься, — его строгое лицо выглядело твердым и изнуренным, как каменное изваяние средневекового короля или святого. — Сегодня вечером ты будешь спать здесь.
Она крутила свой пояс, держась за свое самообладание. Она чувствовала себя неугомонной, ноющей, сварливой.
Неудовлетворенной.
— Это — твоя комната, — сказала она.
— Да. Ты здесь в безопасности.
— Действительно, — она едва узнавала в этом тяжелом, провоцирующем голосе свой. Зуд зародился в ее крови и потрескивал под кожей. — Кто будет защищать меня от тебя?
Он окинул ее лицо пристальным взглядом.
— Это от меня ты должна защищаться? — пробормотал он. — Или от самой себя?
Ее рука взлетела, чтобы ударить его. Он схватил ее запястье, позволяя ей почувствовать свою силу. Удерживая ее, в то время как пульс Люси отбивал в горле безумный ритм, и воздух, почти осязаемый, пульсировал между ними. Его глаза потемнели. Он перехватил руки.
Она чувствовала ток его крови, стучащей в ней через пальцы на ее запястье, овладевающий ритмом ее сердца. Ее пульс замедлился, чтобы соответствовать его. Его сердце вело ее, один пульс, один удар. Он притягивал ее ближе, пока его лицо не оказалось в дюйме от ее лица. Она была окружена им, его ароматом, его жаром. Ее легкие наполнились этим. Его дыхание овеяло ее губы. Она раздвинула их в ожидании, почти дегустируя его поцелуй, как вино.
И, тем не менее, он не преодолевал разрыв между ними. Его рот нависал над ее губами, ожидая ее участия, насмехаясь над ее контролем.
Расстройство вибрировало в ее горле. Она покачнулась на цыпочках, чтобы встретить его рот. Ее зубы закусили его нижнюю губу. Ее тело почувствовало его порыв прежде, чем он погрузился с нею в поцелуй, беря ее, дегустируя ее мягкими, голодными укусами. Ее мускулы напряглись в шоке от жара, а затем скачка восхищения, подобного скольжению в ванну до того, как все станет жидким и теплым. Ответ просочился в ее кровь и затопил сознание.
Больше, да, теперь, снова…
Она посасывала его язык. Она хотела съесть его живьем. Всю свою жизнь она жаждала его, всего этого. Его рука скользнула в ее волосы, поддерживая в неподвижности ее голову, в то время как его рот совершал грабительские набеги на ее, и сердце угрожало выпрыгнуть из груди. Затопленная потребностью касаться, брать, она потянулась в его сторону, несмотря на захват на своем запястье. Его пальцы сжали и затем выпустили ее руку, он поднял ее, когда она обхватила его шею обеими руками. Его колено втиснулось между ее бедрами. Его широкая рука, обхватившая ее зад, подтягивала ее к нему. Он был полностью, горячо возбужден, толстый и длинный, упирающийся в нее. Он потянул ее к кровати.
Сквозь туман эмоций поднималась паника, волна потребности. Паника и рассудок.
Люси всплыла на поверхность, задыхаясь.
— Нет.
— Слишком поздно, — его рот требовал ее. Его прикосновение было безжалостным, впечатывающимся в ее память. — Позволь мне обладать тобой. Отдайся мне.
О, она поддалась искушению, жаждущая и напуганная. Он был слишком силен для нее. Если она позволит ему взять себя, если она однажды сдастся на волю ему и своей страсти, то он поглотит ее, тело, разум и сердце. Ее пульс ускорился. Она наткнулась на кровать ногами, на уровне колена.
— Ты сказал, что не будешь меня принуждать, — она напомнила ему, затаив дыхание.
— Не принуждать, — его губы обдавали теплом ее щеку, ухо, шею. — Убеждать.
От его мастерства соблазнителя у нее подгибались колени. Ее воля. Но внутри нее оставалось маленькое, твердое ядро самой Люси, неподатливое, как семечко зимой. Она покачала головой.
— Это то же самое. Это то же самое, если я не могу уйти.
Его руки замерли. Он поднял голову.
— Чушь. Ты хочешь этого. Ты хочешь меня.
Она постаралась не смутиться.
— Возможно. — Да. — Но я не буду заниматься сексом с тобой, пока я — твоя заключенная.
Его глаза сузились. Он сердит, догадалась она. Гнев, как и сильное чувство любого вида, всегда пугало ее. Но потерять себя, потерять контроль — пугало ее даже больше.
— Ты воспользовалась бы своим телом, чтобы заключить сделку в обмен на свою свободу? — спросил он.
Жар ударил ей в лицо.
— Это мое тело. У нас не может быть равноправных отношений, мы не можем заниматься сексом, если я не свободна выбирать.
— Равноправных, — рычание ярости и разочарования вырвалось из его горла. — Я — гораздо больше твой узник, чем ты моя заключенная.
