Два сзади. Мои взмахи костью хоть и отпугивают серых, но всё меньше и меньше… Да и я, порядком подустал… Даже одышка появилась. А волки всё ближе и ближе… Я напоследок взглянул, как там у медвежат дела. Только уши и видно.
— Ме-е! — раздаю я предсмертные инструкции. — Как только эти уроды на меня набросятся, бегите со всех лап вниз! А там деревьев хватает, может и пронесёт… Это понятно? Не слышу?
— Ме… — совсем уж как-то невесело, и я бы сказал виновато, ответили мишки. — Мол, прости брат! Подвели мы тебя… Но ничего с собой поделать не можем! Страшно…
— Да ладно… Я всё понимаю. Не переживайте вы так! — ответил я им, из последних сил маша тем, что осталось от своего любимого деда-волка. — Мне не впервой! Разве что молнии для полного счастья не хватает, как в прошлый раз. А так, всё просто замечательно!..
Взмахнув последний раз, я без сил рухнул на колени и отбросив окровавленную кость, расставил руки, последний раз посмотрев в чистое небо. И что есть сил проорал, перекрикивая рычащие у моего лица морды.
— Бегом! Вашу мать! Что бы вас пчёлы, в одно место покусали, если убежать не сумеете!…
Глава 13
Что мог сделать маленький, двухлетний, хоть и не по годам развитый мальчик, против своры огромных волков? Он и так, всё что было в его силах, уже сделал. И глядя как два, до полусмерти перепуганных медвежонка, рванули со своих насиженных мест, я с абсолютно спокойной душой закрыл глаза, чтобы не отвлекать порядком проголодавшихся волков, от их долгожданного, и надеюсь вкусного обеда…
Я чувствовал как быстро забилось сердце у обрадованного вожака. Его тело нетерпеливо напряглось для решающего рывка, и распахнутая зубастая пасть на всех парах понеслась к моему горлу…
***
— Ме! — вместе с плотным ударом и волчьим визгом, раздалось возле моего уха. Открыв плотно зажмуренные веки, я не поверил своим глазам. Подумать только! Эти два наглых медоеда, вместо того что бы драпануть подальше от голодных волчар, решили пробежать прямо через всю свору. Резким ударом крепкой медвежьей башки о свирепую морду, дружно сшибли бросившегося на меня вожака, и быстро кувыркаясь, слетели вместе с ним с каменного плато вниз. Прокатившись метра три по редким кустарникам, медвежата подорвались на ноги и что есть мочи, помчались к маячившим невдалеке, высоким деревьям. Разъярённый вожак напрочь позабыв обо мне, тут же рванул за убегающими медвежатами. Но остальные, порядком проголодавшиеся волки, решили не отступать от ранее намеченного плана, и наконец-то сожрать, хоть и оказавшее достойное сопротивление, но сейчас абсолютно обессиленное, нахальное существо. Бросившаяся на меня троица, промахнувшись, хватанула зубами друг друга, а не ушедшего в перекате мальца. Но быстро разобравшись в ситуации, тут же окружила свою сбежавшую добычу, не оставив ей и малейшего шанса, выбраться из их плотного, смертельного кольца. Как вдруг, до боли знакомые звуки, вселили в меня немалую толику надежды, выбраться живым из очередной передряги.
— Ш-п. Ш-п. — вонзались в волков, острые стрелы. Теперь серым, точно было не до меня…
Показавшиеся из-за края каменной горы, два моих названных, брата-оболтуса, обильно поливали метавшихся в агонии волков, из своих мощных луков. И лишь как следует нашпиговав ничего не понимающих хищников стрелами, с очень довольными рожами подбежали ко мне.
— Ты как? Всё хорошо? Голова, ноги, уши на месте? — спросил меня Келджик.
— Да, что ему станется! — успокоил брата, Элдак. — Он огромного медведя лишь с одним ножиком, на мелкие куски покрошил! Можно было и не лезть, наверняка бы и сам справился. Взял бы кость побольше, раз луком не сподручно серых гонять, и вышиб бы этим зверюгам все их огромные клыки!
Убедившись что со мной всё в порядке, они с криками, — а этот, мой! Весело толкая друг друга, кинулись отрезать у ещё живых волков уши, а затем и вовсе завыли в унисон, во всех деталях повторяя мой недавний, волчий зов.
— А вы, какого лешего сюда припёрлись? — вылупившись на вытирающих о пушистую шерстку волков ножи, спросил я у во всю радовавшихся доброй добыче, мальчишек. — Я же вам внятно сказал, — за мной не ходить!
— Да ладно тебе, Комар! — успокоил меня Элдак, взяв уже отрезанное волчье ухо в зубы, что бы освободить руку, и как следует оттянув, тут же срезал очередной желанный трофей, под самый корешок. — Не одному же тебе развлекаться! Вот мы и решили немного помочь!
— Да, братишка! — горячо поддержал его Келджик. — Пока ты и сам справлялся, мы до последнего не лезли. Хотя и очень хотелось. Даже в твои разборки с подростками-волками и огромным оленем. Но эти-то тебе, точно не друзья! Ты бы для приличия, хоть поблагодарил нас, что ли…
Я же искал взглядом исчезнувших медвежат. Но ни волка, ни мишек, видно не было. Надо бы сгонять за своим оружием, и поискать того, как минимум стокилограммового монстра, пока он бед не натворил. Но от моих тревожных мыслей меня отвлеки, очень вовремя, надо признать, появившееся горе-родственнички.
— Брат, ты уши от медведя, себе оставишь, или мы их можем себе забрать, перед Ахметом похвастаться? — спросил меня Келджик, подойдя к огромной, медвежьей туше.
— Я тебе, сейчас уши отрежу! — прикрикнул я на него. — Ни медвежат, не их мать, трогать не сметь! Это понятно?
— А волков, можно? — спросил Элдак, предусмотрительно взяв в руки лук.
— Каких ещё, волков? — не понял я, глядя на поголовно безухих хищников.
— Вон тех! Что сзади тебя, с твоим же луком и стрелами стоят…
Я обернулся. Картина, была ещё та…
Все мои братья-волчата, изрядно измазавшись в крови оленя, стояли в трёх метрах от меня с моим же оставленным в лесу барахлом в их зубастой пасти. И даже с утерянным в лесу, любимым ножичком. А Ворчун, тот и вовсе притащил мешок с рыбёшкой. В котором кроме гостинцев для медведицы, лежала верёвка и бурдюк потницы, выроненный мной невдалеке, когда я увидел творившейся здесь ужас. Но больше всего меня обрадовали, трое до боли знакомых морд.
Я тут же подбежал и виновато склонив голову, присел, посмотрев в ошарашенные появлением с того света, максимально расширившееся глаза. Подождав пару секунд, пока она придёт в себя, я тут же лизнул мать-волчицу в наклонившуюся ко мне морду. Опомнившись и как следует меня обнюхав, она подошла поближе, и положив голову мне на плечо, обняла своей лапой и нежно прижалась к детской спине, бесконечно счастливой, волчьей мордой. Обняв волчицу за её мохнатую шею, я почему-то вспомнил родившую
