А девушка пока еще не резидент, она здесь пока вообще никто. То, что она попалась людоловам, печально только для нее, здесь есть женщины-рабыни. Их покупают ниже по течению, обычно азиаток или мулаток.
– Дурень, кто тебя за язык тянул, – в сердцах сказал старший людолов, пересчитав деньги. Взял у злющего молодого конец рогульки и протянул его мне. – Владей, слово было сказано.
– Свидетельствую, – отозвался Виктор Сергеевич.
– Свидетельствую, – кивнул Генри.
Все, по здешним законам я теперь рабовладелец. Всю жизнь мечтал, ешкин кот. Несмотря на всю серьезность ситуации, я усмехнулся, и Герда удивленно гавкнула на меня.
– Ладно, мы пошли. Судя по всему, сейчас ваш новичок развяжет девку, а она нас ночью перестреляет. Не будем у вас ночевать, поспим в лесу, дело привычное. Пошли, парни.
И людоловы повернули вниз по течению и вскоре исчезли в ближайшем перелеске.
А девушка внезапно, как будто у нее опору из-под ног выдернули, опустилась на землю.
Переглянувшись с Федором, я подошел к ней, присел на колени и вместе с товарищем снял с нее ярмо.
– Так, парни, закончите – ведите девчонку в баню, там как раз парок поспел. Но глядите у меня!!! – Марк погрозил мне поварешкой.
– Ты как, по-русски разговариваешь? – поглядел я в темные сине-зеленые глаза девушки. Красивые глаза, промежду прочим.
– Да, говорю, – с легким акцентом ответила пленница.
Акцент едва заметен, кстати, вполне может быть, что это диалект такой. Ничего, расскажет.
– Сейчас я тебя развяжу и отведу в баню. Но только если ты пообещаешь мне не делать глупостей вроде самоубийства или побега, хорошо? – Снимая с нее рюкзак и ружье, спросил я и с помощью Федора аккуратно поднял ее на ноги.
Герда уже давненько возле нее крутилась и чуть ли не зализала.
А девушка смотрела на нее огроменными глазами.
– Это что, голован?!!
– Да. А ты откуда знаешь? Менталистка, что ли? – слегка удивился я.
Впрочем, ничего удивительного, люди постепенно развиваются.
– Да, но не самая сильная. Хорошо, я обещаю, что буду вести себя хорошо, не закончу жизнь самоубийством и не буду сбегать. – Девушка кивнула и выпрямилась.
Зайдя ей за спину, я аккуратно перерезал хитрый узел, не особо стягивающий руки и вместе с тем не позволяющий развязаться. М-да, этого я не умею, нужно многому учиться.
– У меня есть свежее белье, но оно тебе будет великовато, – заметил я, оглядывая фигуру девушки. – И как тебя зовут? Меня Матвей Игнатьев.
– Мое имя Вера Круз. И у тебя есть белье, которое на меня подойдет. В этом рюкзаке, – разминая пальцы, Вера показала сапожком на свой рюкзак. – Не, если ты, хозяин, фетишист, то, конечно, я на него не претендую…
Усмехнувшись на это заявление, я обернулся на сидящего неподалеку и с интересом глядящего на все это Сергеича.
– Сарказм – это хорошо, вредность тоже. Виктор Сергеевич, засвидетельствуй, пожалуйста.
Я прошел в барак, положил на свой гамак ружье Веры, от греха подальше, и взял свою планшетку.
Выйдя, уселся за стол, вытащил чистый лист бумаги и стал писать, диктуя:
– Я, Матвей Игнатьев, заявляю, что дал в долг на выкуп из плена (слово «рабство» я решил не писать. Одно дело пленная, другое – рабыня!) Вере Круз две тысячи… – Тут я обернулся к бугру: – Сергеич, а как здешняя валюта называется? Кредиты они везде кредиты, чем они от федеральных отличаются?
– Номиналом, – серьезно ответил бригадир. – Пиши – местные кредиты.
– Ага. Так, две тысячи местных кредитов. Срок долга и время выплаты определяет Вера Круз по мере возможности. Деньги дадены без ростовых обязательств. Так, а число какое? – Вот как-то не интересовался я этим ни разу.
– Гринвича хрен его знает. Тут день чуть длиннее. И местный – сегодня двенадцатый день второго месяца. Сорок пятого года от начала ссыльного времени.
– Угу. – Я вписал все это в бумагу.
Вообще-то в жизни всего две бумаги написал от руки. Первой было заявление о приеме на службу, второй – то, что я с материалами дела ознакомлен и с приговором согласен. Еще бы мне не согласиться: пусть ссылка, но не пожизненное в тюрьме из старого рудовоза на задворках Галактики.
– Так, Вера, распишись здесь. – Не верящая своим глазам девушка подошла и черкнула свою подпись. – Сергеич, сколько свидетелей нужно, чтобы бумага приняла официальную силу?
– Меня одного хватит. Щас печать принесу. – Сергеич протопал в свой закуток в бараке и приволок небольшой сундучок и свою кожаную папку с бумагами. Вытащил из него печать, губку с чернилами, и вскоре моя писанина стала вполне официальным документом.
– Так, Вера, распишись здесь. Будешь помощницей повара и получать пятнадцать кредитов в месяц. – Сергеич протянул ей лист договора. – Ты вообще кто по специальности?
– Врач-нейрохирург, специалист по установке нейросетей. Но здесь именно это бесполезно.
Вера расписалась, но Сергеич не торопился убирать лист бумаги со стола.
– А кроме нейросетей ты что-нибудь еще знаешь?
Совершенно нелишний вопрос. Слишком специфично все сейчас.
– Знаю, – кивнула девушка. – Я же не из Метрополии, у нас в секторе врачей учат сначала общему курсу, а только потом по специализации. Опыта у меня практически нет, но по крайней мере фельдшером смогу. А вообще диагностика и хирургия, но как без современных инструментов и оборудования вести практику – не представляю. Вообще-то мне записали в имплантаты пару курсов из древних, конца двадцатого – начала двадцать первого века медицинских институтов, но там одна теория, и мне нужно минимум год, чтобы изучить записанное.
– Тогда распишись еще здесь. – Сергеич снова накарябал пару строк и протянул девушке листок. – Еще пятьдесят в месяц как фельдшер. И, Вера, ты не торопись, приедем в Звонкий, поговорим с нашим главврачом. Ну, нашей больнички. Если договоритесь, то община возьмет на себя твой долг Матвею.
Девушка внезапно вновь заревела, спрятав лицо в руках. А я сидел как истукан и понимал, что вроде как сделал неплохое дело.
– Ну, Матвей, топай, проверь баню, Вера первая пойдет. Марк, ты пока ужин готовь. – Бугор подсел к девушке и обнял ее за плечи. – Ты, дочка, если хочешь – поплачь. Женская слеза любое горе смоет. И здесь ты в безопасности, мои парни – ребята отличные. Правда, и кобели хорошие, но тут уже от твоего согласия все зависит.
– Спасибо вам. – Шмыгнув носом, Вера вытерла лицо рукавом шинели, окончательно размазав по лицу сажу и грязь. – Спасибо огромное. Но на сексуальные свершения меня, наверное, еще долго тянуть не будет, слава богу, что срок действия контрацептива заканчивается через полгода. Точно от тех уродов не залечу.
– Это твое право и проблемы наших парней, – усмехнулся бригадир. – Иди. Мойся. Учти, это не душевая комната, осторожнее там. Не ошпарься и кипяток на себя не опрокинь с непривычки. А про людоловов забудь. Теперь ты вольная женщина, тебя обижать – себе дороже. За обиду свободной женщине и повесить могут.
– А где можно мой рюкзак просмотреть, а то эти… – тут она с ненавистью мотнула головой в сторону, куда ушли людоловы, – все перерыли, а потом просто все спрессовали.
– Пошли, я покажу тебе твой угол. – Марк засунул за пояс свою поварешку и повел девушку в барак.
А я спросил, задумчиво глядя в ту же сторону, куда недавно глядела Вера.
– А вот интересно, если я сейчас их выслежу и вырежу, это как? Ну или перестреляю, по крайней мере? Очень уж охота, если честно.
На самом деле, руки просто чешутся поотстрелять им причиндалы, да и головы.
– Это плохо. Матвей, мы стараемся жить по хоть плохонькому, но закону. Эти – наши. Нигде не написано, что запрещается ловить женщин. – Бугор положил на стол немалые кулаки. – Я их сам терпеть не могу, но просто так стрелять своих нельзя. Если уверен в себе – в следующий раз спровоцируй перестрелку, словом можно любого завести, сам знаешь. Но если ты сделаешь это в моей бригаде без моего разрешения – я тебя уволю.
Бугор полез в карман и достал кисет с табаком и трубку. Как я обратил внимание, здесь в ходу древние, натуральные наркотики. Причем высочайшего качества.
– Меня другое интересует. Кто засунул в выживальщики молоденькую горожанку? Она же явно в лесу всерьез впервые оказалась. – Сергеич пыхнул дымом, образовав в воздухе колечко. С удовольствием поглядел на него и затянулся вновь. – Тут что-то неладное было, мутное. Впрочем, теперь этого не исправить.
Вера тем временем вышла из барака со свертком в руках и, провожаемая Марком, пошла к бане. Под взглядами исчезла внутри, а Марк подошел к нам.
– Так, Матвей, Федор. Пойдемте со мной, нужно девчонке угол отгородить. Хоть переодеться спокойно сможет, чтобы вы ей под подол не заглядывали. Вставайте, вставайте, бездельники. Виктор, мы старый брезент возьмем со склада?
