Кристина несла небольшую черную сумку с трафаретом «Школа Соджорнер Трут», одним словом, путешествовала налегке. Она смотрелась еще более красивой, гордой и желанной, если такое вообще можно представить. Белое платье с короткими рукавами, расшитое у ворота стразами, и ее традиционные туфли-лодочки на низком каблуке добавляли ей еще больше очарования. Я обратил внимание на то, как прохожие смотрят на нее, как провожают взглядами, к чему, впрочем, я уже привык.
Мы поцеловались в уголке, стараясь, чтобы нас никто не заметил. Мы прижались друг к другу, я почувствовал тепло ее тела и услышал, как ее сумка мягко упала у наших ног.
Я буквально утонул в ее карих глазах, сначала смотревших на меня вопросительно, а потом ставших такими ласковыми и мягкими:
– Я боялась, что ты меня не встретишь. Мне не давала покоя мысль: а вдруг тебя опять срочно куда-нибудь вызовут, а я так и буду одиноко стоять здесь, на Пенн Стейшн.
– Ни за что и никогда я не допустил бы этого. Как же я рад, что ты со мной!
Мы снова поцеловались и на этот раз прижались друг к другу еще теснее. Я не мог оторваться от губ Кристины, не желал выпускать ее из объятий. Так хотелось увезти ее туда, где мы могли бы остаться наедине. Мое тело готово было забиться в конвульсиях, и я даже не понимал, хорошо это или плохо.
– Я хотела было отказаться, – усмехнулась Кристина, – но поняла, что не могу долго оставаться без тебя. Меня всегда немного пугал Нью-Йорк, и, тем не менее, вот она я.
– Мы прекрасно проведем с тобой время. Вот увидишь.
– Обещаешь? Это действительно будет незабываемо? – поддразнила она меня.
– Абсолютно незабываемо.
Я прижал ее к себе еще плотнее и никак не мог заставить свои руки разжаться.
Глава 51
Начало «незабываемого» времени выглядело следующим образом. Представьте себе «Радужный зал» в половине девятого вечера в субботу. Мы с Кристиной, почти вальсируя, выходим рука об руку из сверкающего лифта. И тут же мы словно окунаемся в другую эпоху, в иной жизненный стиль и, может быть, даже в Другой мир. Роскошный транспарант, серебром по Арному, приглашает: «Вступите в Радужный зал, проникнитесь атмосферой музыки Эм-джи-эм». Все вокруг искрится бликами крошечных хрустальных софитов. Нечто среднее между вершиной и абсолютным совершенством.
– Я не уверена, что стиль моей одежды соответствует музыке Эм-джи-эм, но меня это не слишком беспокоит. Идея все равно замечательная, – щебетала Кристина, пока мы проходили мимо снующих официантов, распорядителей и прочей обслуги, одетой вызывающе. Нас проводили к столику неподалеку от танцевальной площадки, перед нами открывался шикарный вид на вечерний город. Субботним вечером зал был заполнен до отказа: и столики, и танцплощадка.
Кристина была одета в простое узкое черное платье, подчеркивающее фигуру. Единственным украшением служил все тот же кулон, сделанный ею из старинной броши. Тот самый, в котором она появилась в «Кинкейде». Брошь принадлежала еще ее бабушке. Зная, что мой рост превышает шесть футов, она не побоялась сменить свои удобные «лодочки» на туфли с высоким каблуком. Раньше я как-то не обращал на это внимания. Теперь я понял, насколько приятно находиться рядом с женщиной почти одного с тобой роста.
Надо сказать, что я тоже приоделся. Темно-серый костюм, накрахмаленная белая рубашка и синий шелковый галстук преобразили и меня. Сейчас я меньше всего походил на вашингтонского детектива. Но не был я и Алексом Кроссом с негритянского юго-востока. Скорее, я был похож на Дензела Вашингтона в одной из его лучших ролей. Мне нравилось чувствовать себя соответствующим торжеству сегодняшнего вечера, а может, и всего уик-энда.
Выделенный нам столик располагался рядом с большим окном, выходящим на восточную часть Манхэттена. На сцене работал латиноамериканский квинтет и, надо заметить, вещицы он выпекал неплохие. Медленно поворачивающаяся вокруг своей оси танцплощадка была заполнена посетителями. Публика развлекалась, как могла, вытанцовывая, кто во что горазд.
– Что ж, здесь забавно, красиво и даже немножко потешно. Как, впрочем, и во всех подобных местах, где мне приходилось бывать, – заметила Кристина, когда мы устроились поудобнее. – Вот и все относительно хвалебных прилагательных на сегодняшний вечер.
– Но ты еще не видела, как танцую я.
– А я уже представляю себе это, – уверенно произнесла она и рассмеялась. – Женщины с первого взгляда определяют, кто из мужчин хороший танцор, а кто – не очень.
Мы заказали напитки: я предпочел скотч, а Кристина выбрала шерри. Кроме того, мы попросили принести бутылку белого «Совиньона», и несколько минут просто сидели, наслаждаясь атмосферой «Радужного зала».
Латиносов сменила инструментальная группа, начавшая с исполнения свинга, а потом переключившаяся на блюзы. Как выяснилось, многим присутствующим были совсем не чужды джиттерберг, вальс и даже танго. И, надо сказать, некоторые танцевали просто прекрасно.
– Тебе приходилось бывать здесь раньше? – обратился я к Кристине, когда вернулся официант с заказанными напитками.
– Один раз. Когда я в полном одиночестве смотрела у себя в спальне по телевизору «Принца прилива», – улыбнулась она. – А ты сюда частенько захаживал, морячок?
– Тоже однажды. Преследовал убийцу с расщепленной личностью. Он вышел вон из того окна, третьего слева.
– Я ни чуточки не удивлена, что так оно и было, – рассмеялась Кристина.
Оркестр заиграл «Лунный свет», и какая-то сила властно потянула нас танцевать. В этот момент все в мире перестало меня интересовать, кроме того, чтобы держать Кристину в своих объятиях.
Однажды, в какой-то миг, мы с Кристиной договорились, что попробуем построить личные отношения. Мы оба потеряли своих любимых и знали, что такое душевная боль и одиночество. Можно считать, что теперь мы с ней выходили на танцплощадку новой жизни. Впервые увидев Кристину возле школы Соджорнер Трут, я сразу представил себе, как приятно будет закружиться с ней в танце.
Обхватив левой рукой ее талию, а в правую взяв ее ладонь, я почувствовал, как она трепетно вздохнула, и понял: Кристина тоже слегка волнуется.
Ведя ее в танце, я принялся тихонечко напевать и, прикрыв от наслаждения глаза, почувствовал, как медленно и плавно куда-то улетаю. Наши губы соприкоснулись. Пальцы ощущали струящийся шелк ее платья. Я танцую неплохо, и Кристина, как оказалось, тоже.
– Посмотри на меня, – прошептала она, и я открыл глаза. Кристина оказалась права: так было еще лучше.
– Что происходит, Алекс? Что это? Никогда не предполагала, что буду чувствовать себя так легко.
– Я тоже не ожидал. Но мы можем привыкнуть к этому ощущению. Мне оно нравится.
Я легонько погладил ее по щеке. Музыка влекла нас куда-то, и, казалось, Кристина, поддавшись ее очарованию, тоже сливается со мной и уносится вдаль. Грациозная, залитая лунным светом, парящая в танце.
Ощущение полной гармонии не покидало меня. Мы танцевали довольно прилично каждый сам по себе, но вдвоем у нас все получалось исключительно. Я плавно передвигался по залу вместе с Кристиной, и ее ладонь, словно притянутая магнитом, не отрывалась от моей. Мы медленно поворачивались, и Кристина послушно следовала нажиму моей руки.
Наши губы снова сблизились. Тепло ее тела ощущалось мною даже через одежду. Мои и ее уста встретились на мгновение, но тут музыка оборвалась, и зазвучала следующая мелодия.
– Вот это оказалось действительно непросто, – призналась Кристина, когда мы неторопливо возвращались к столу. – Я догадывалась, что ты умеешь танцевать, ничуть в этом не сомневалась. Но я не ожидала, что ты действительно умеешь танцевать.
– Можешь считать, что пока ты ничего и не видела, – сказал я, не в силах выпустить ее ладонь. – Вот, подожди – заиграют самбу…
– Ну, думаю, с самбой я уж как-нибудь справлюсь, – заверила она.
Мы много танцевали, постоянно держались за руки, и я даже смутно припоминаю, что мы что-то ели. Мы с Кристиной не могли оторваться друг от друга. За столом лилась бесконечная беседа, но, убей меня Бог, если я смогу припомнить, о чем именно. Наверное, этому способствовала сама обстановка «Радужного зала».
