Так, лишняя галочка в твоей записной книжке. А для меня это серьёзно.
— Что серьёзно? — он резко повернулся, и в его глазах выражение гневное, непростое и тяжелое.
Он как будто сейчас перестал быть моим другом.
— Ты можешь получить любую бабу, какую захочешь, зачем ты лезешь к моей? — в моём голосе стальные нотки, я тоже не так прост, как ему кажется.
— Я вижу, что у тебя всё серьёзно, но мне кажется, это лишь с твоей стороны. Ты держишь её возле себя. Только сам подумай, чем ты её держишь. Ответь себе на вопрос — она тебя любит? Ты, видишь её любовь?
— Да какое тебе дело. Люблю, не люблю. Она моя! Я — нашел её! — я горячился, — А сам ты, многих любишь? Кого ты вообще любишь? Не лезь ко мне и к ней! Предупреждаю, не лезь!
— Я им ничего, никогда не обещаю.
— Вот и я не обещаю. И давай на этом прекратим. У нас работа и мы не можем конфликтовать из-за бабы. Она всего лишь баба и не должна стоять между нами и работой. Так что, прошу тебя, чтобы не было проблем, давай закроем навсегда эту тему и не будем к ней возвращаться.
Он стоял у окна, не смотрел на меня, и казалось, совсем меня не слышал.
Я встал, собрал документы на столе и вышел из кабинета.
Глава 37
Работа в спортивном клубе совсем не то же самое, что на кассе в супермаркете. Там, я чувствовала себя ненужной, неинтересной, серой, никчемной, некрасивой. Казалось, я человек третьего, или даже четвертого сорта. Если такие сорта существуют.
Но здесь, в этой яркой, форменной рубашке, обтянувшей грудь и талию, в тёмной юбке обхватившей бёдра, в туфлях на шпильке, состояние совсем другое. Проходя мимо зеркал, клянусь, каждый новый день, я себя не узнавала.
Где та девчонка в джинсиках и стоптанных кроссовках? Где испуганный, затравленный безденежьем взгляд?
Всё это исчезло.
Теперь я, как будто озаряла собой этот холл, этих людей, что с улыбкой подходили, о чём-то спрашивали, а я отвечала. Я чувствовала себя звездой, красивой, редкой, необходимой, а посетители уже там, где-то ниже, и им что-то нужно от меня. И вроде, всё то же самое, деньги, чеки, люди, и вроде есть униформа, но всё настолько другое, что даже странно становится, как от места нахождения, меняется человек и его мироощущение.
А ещё, тут было много, очень много мужчин. И в супермаркете их было много, но там всё совсем иначе. Тут взгляды их другие, более смелые, более открытые, и даже более располагающие к себе. Эти взгляды будто говорили — Привет — ты классная! Собственно, некоторые из парней, что-то в этом роде, прямо говорили. Я улыбалась, благодарила и действительно чувствовала себя классной. Да, тут, всё совсем по-другому.
Конечно, половина из них, это влюблённые в собственное отражение люди, или помешанные на кубиках, бицепсах, и трицепсах. Но, среди них иногда угадывались и люди не настолько фанатичные.
Здесь, взгляд мой явно расширился. Он уже не был ограничен и охватывал всех, не убегал, и не прятался, как бывало раньше. И даже с запретом флирта, я понимала, мне и флиртовать то особо не нужно. Будь на то моё желание, не составит большого труда познакомиться с кем-то из этих парней. Я осмелела, и теперь уже общалась на равных с любым человеком, что приходил сюда.
С любым, но только не с — Ней.
Был один большой минус, который всё время преследовал меня — зоркий глаз Оксаны. Её навязчивое внимание, словно невидимой дымкой, окутывало меня, сковывало движения. Делало их угловатыми, неверными. И тогда, когда Оксана озаряла собой холл, конечно я возвращалась с небес на землю. Настораживалась, наблюдала и даже никла, только чтобы дать ей место, и не затмевать. Не хотелось, чтобы она чувствовала во мне конкурентку. Я старалась, но она всё равно грозно поглядывала, всем своим видом показывая, кто тут заправляет.
Сначала я думала, она следит за моей работой, но вскоре поняла, смотрит она не так, как смотрит начальник на подчинённого, а так, как красивая женщина смотрит на другую красивую женщину. Именно так. Ведь теперь я чувствовала себя очень красивой и что скрывать — даже красивее Оксаны.
Я догадывалась, отчего это может быть. Ревность отрыто сквозила во всем, что она делала и говорила. Её самоуверенность, становилась ещё более чёткой рядом со мной. Она словно умножала все, что есть на двое и показывала мне двойную порцию своей гордости. С волнением я подозревала, долго это не продлится. Настанет момент, когда она просто подойдёт и скажет — ты уволена, и не будет объяснять почему.
А однажды, такой момент почти настал.
Оксана вышла из кабинета, прошла по залу, поговорила с одним, потом с другим клиентом, но я всё время чувствовала, что она посматривает на меня. Я старалась спрятаться за стойкой, но это не помогало. Ещё круг по залу, и вот она уже возвращается, подходит ко мне. Осмотрелась, вблизи никого.
— Слушай меня.
Я подняла на неё взгляд и сделала послушное и кроткое выражение лица.
— Если у тебя есть планы на шефа, то советую уже сейчас от них отказаться.
Я растерянно покачала головой, и она заметила моё недоумение.
— У меня нет таких планов.
— Я тебя предупредила, так что потом — не жалуйся. Не вздумай к нему лезть, а то вылетишь отсюда, как пробка, — она натянула улыбку и отошла от стойки.
Какие у меня могли быть планы на шефа, если я терпеть его не могла и страшно боялась его приходов.
Какие планы?
Но вот что странно, теперь всякий раз, когда он приходил, здоровался сквозь зубы, и не удостаивал меня совершенно никаким вниманием. Даже малым. Это было совсем уж на него не похоже. После того, как он зажимал меня и лапал, я не могла поверить такой холодности, и не верила. Он не приставал ко мне, а делал ещё хуже — игнорировал меня.
