— Это всего лишь небольшая часть того, что ждет красавчика англичанина, когда меня позовут к нему в ванну, — заявила она.
Остальные женщины разделились на несколько групп и, хихикая, переглядывались, чтобы узнать, не желает ли кто-либо еще повторить впечатляющее выступление Ясмин. А Кларинда была вынуждена притворяться равнодушной, хотя слова Ясмин задели ее. Впрочем, у нее не было ни малейшего повода к ревности. Особенно учитывая то, что в данный момент она обручилась одновременно и с султаном, и с красавчиком братом красавчика англичанина.
Оглянувшись назад, Кларинда обнаружила, что Поппи исчезла. Кларинда внимательно огляделась по сторонам и наконец заметила подругу, которая притаилась в углу. Убедившись в том, что ни одна из наложниц султана не обращает на нее никакого внимания, Поппи взяла с блюда совсем небольшой огурчик и осторожно засунула его кончик себе в рот.
— Поппи! — воскликнула Кларинда, шокированная и удивленная неожиданной смелостью подруги.
Поппи заткнула себе рот. Грустно пожав плечами, она толкнула огурец глубже и весело откусила кусок.
На этот раз Кларинда не ошиблась: Соломон невольно вздрогнул.
Целый день Эш изучал дворец Фарука, делая вид, будто восторгается его красотой и роскошью, а на самом деле мысленно составляя его план, обращая внимание на каждую стену, каждую дверь, каждый коридор, в котором мог находиться вооруженный стражник. Он искал слабые места в его обороноспособности, любую щелку в великолепной броне Фарука, которая позволила бы ему увести Кларинду в безопасное место, как только он придумает способ похитить ее из гарема.
К несчастью, Эш не нашел ни единой прорехи. Его огорчение возросло, когда Кларинда не вышла к ужину, и он был вынужден терпеть компанию общительного Фарука, улыбаясь тому сквозь стиснутые зубы.
Когда беспокойство заставило Эша выйти в окруженный высокими стенами сад султана поздно вечером, он ничуть не удивился, увидев Люка, отмокавшего в бассейне. Ароматные лепестки лотоса плавали по поверхности воды, собираясь маленькими облачками на мерцающих отблесках луны. Темноволосая красавица с оленьими глазами стояла на коленях возле бассейна и массировала широкие плечи Люка. Тот сидел спиной к стенке бассейна, откинув голову на его край, и стонал от удовольствия всякий раз, когда нежные подушечки больших пальцев рабыни вдавливались в расслабленные мышцы позади его ключиц.
Открыв глаза, Люк бросил на Эша затуманенный взор.
— Не хочешь присоединиться к нам? Уверен, что где-нибудь рядом бродит ее сестра, может быть, даже сестра-близняшка.
— Нет, спасибо. — Истома Люка была прямой противоположностью напряжению Эша, сковавшему каждый дюйм его тела. — И будет лучше, если она уйдет, чтобы мы могли потолковать наедине.
Эш кивком головы указал женщине на дворец в знак того, чтобы она уходила, но не успела она подняться с колен, как Люк схватил ее за тонкое запястье.
— В этом нет необходимости, — заявил он. — Обязательные уроки языка не касаются рабов. Она не знает ни слова ни по-английски, ни по-итальянски, и в этом отчасти состоит ее очарование. — Поднеся руку женщины к губам, Люк по очереди поцеловал каждый пальчик, а когда она вернулась к его плечам, из его груди вырвался восхищенный смешок.
Эш принялся ходить вокруг бассейна, потирая сзади шею. Казалось, он всего лишь сменил один набор стен на другой. Повсюду, куда бы он здесь ни забредал, он натыкался на стены.
Стены, не пускавшие его к женщине, которую он приехал спасти.
Менее искушенному глазу султанские сады могли показаться не тюрьмой, а чувственным раем. Покачивавшиеся на ветру пальмы сторожили дальнюю часть сада, выходившую на залитое лунным светом море. Цветущая бугенвиллея пробиралась вверх по каменным стенам, а поражавшие воображение своим количеством и разнообразием тропические растения в низких каменных горшках цвели в каждом подходящем уголке. Их блестящие зеленые стебли были усеяны дюжинами ярких экзотических цветов, от которых исходили головокружительные ароматы, созданные Богом исключительно для того, чтобы пленять чувства мужчины. Широкие плоские камни, уложенные на песок, складывались в дорожки, которые так и влекли мужчину и женщину в еще более тенистые — и уединенные — уголки сада.
В любое другое время Эш мог бы и оценить усилия по созданию этого оазиса в самом центре ада. Но в эту ночь даже соленый бриз, перешептывавшийся о чем-то с пальмовыми листьями, не успокаивал его, а мелодичный плеск воды, падающей в фонтане на камни, еще больше выводил его из себя.
Понаблюдав несколько минут за тем, как Эш мечется на краю бассейна, Люк откашлялся.
— Невеста твоего брата — настоящая красавица, — проговорил он. — Я понимаю, почему он готов столь щедро заплатить за то, чтобы ее ему вернули.
Эш резко повернулся к нему.
— Похоже, это задание окажется слишком трудным, а то и вообще невыполнимым, если я не найду способа вызволить ее отсюда.
— А ты уверен, что мисс Кардью хочет, чтобы ее спасали? — спросил Люк, тщательно подбирая слова. — Судя по тому, что я увидел, ее вполне устраивает роль расфуфыренной супруги султана. Нет, я, конечно, ее за это не виню… — Из его груди вырвался очередной стон, когда проворные руки рабыни соскользнули с его плеч на грудь, а длинные ноготки пробежали по курчавой черной поросли, прикрывавшей кожу. — Да если бы Фарук меня пригласил, я бы сам согласился поселиться в гареме.
— Ничуть не сомневаюсь в том, что для начала из тебя сделали бы евнуха, — ласково промолвил Эш, снова начиная мерить шагами небольшое пространство. — Учитывая, сколько стражников с невероятно острыми ятаганами расставлены повсюду, это вполне можно устроить.
Поморщившись, Люк глубже погрузился в воду.
— Да нет, я всего лишь предполагаю, что она, возможно, всерьез в него влюбилась.
Эш замер на месте. Уж если быть честным с самим собой, то надо признаться, что он никогда и мысли подобной не допускал. Но потом он вспомнил спокойное отчаяние в глазах Кларинды, когда она говорила о том, что готова жизнь отдать Фаруку за то, что тот ее спас. Ну и благодарность в придачу.
— Нет! — уверенно бросил Эш, снова поворачиваясь к Люку. — Это просто невозможно. А это означает, что она еще в большей опасности, чем мы вначале предполагали.
Люк нахмурил брови.
— О чем ты говоришь? Да султан явно обожает ее!
— Разумеется, он ее обожает! А какой мужчина в здравом уме не стал бы ее обожать? Но разве ты не видишь? Именно это и делает ситуацию столь опасной. Его гордость разлетится вдребезги, когда он уложит ее в свою постель в первую брачную ночь и обнаружит, что она смеялась над ним все эти месяцы.
