Мы говорим – в ее стратегической части, так как в рамках единичного боя вопрос продовольствия войск лишь в крайне редких случаях может оказать существенное влияние на план боя, хотя и такой случай мыслим. Наибольшее взаимодействие оказывается, таким образом, между продовольственным снабжением армии и стратегией; весьма часто бывает, что забота о продовольствии в значительной степени определяет основные стратегические линии кампании или войны. Но как бы часто и решительно ни влияла эта забота, снабжение войск продовольствием все же остается всегда деятельностью, существенно отличной от использования сил и влияющей на последнее лишь своими результатами.
Гораздо дальше от использования войск стоят другие объекты административной деятельности, о которых мы упоминали. Попечение о раненых очень важно для благосостояния армии, но распространяется лишь на малую часть входящих в ее состав индивидов и потому оказывает лишь очень слабое и притом косвенное влияние на использование остальных. Пополнение предметов снаряжения, поскольку оно не является постоянной деятельностью самого организма вооруженных сил, происходит периодически и, таким образом, только в редких случаях будет иметься в виду при составлении стратегических планов[26].
Но здесь нам надо оговориться во избежание возможного недоразумения. В отдельных случаях эти вопросы могут иметь решающее значение. Удаленность госпиталей и складов огнестрельных припасов может очень часто оказаться единственным основанием для крайне важных стратегических решений; этого факта мы не намерены ни отрицать, ни оставлять в тени. Но речь идет не о значении подобных фактов в отдельных случаях, а об отвлеченной теории ведения войны, и мы утверждаем, что такие случаи слишком редки, чтобы методам ухода за больными и ранеными, пополнения оружием, огнестрельными припасами и т. п. придавать значение для теории ведения войны. Тем не менее, целесообразно включить в теорию войны различные методы и системы, которые дают эти теории и их выводы; во всяком случае, это имеет место по отношению к продовольствию войск.
Подводя снова итог нашим рассуждениям, мы скажем, что различные виды деятельности, связанные с войной, распадаются на две главные категории: на такие, которые являются лишь подготовительными к войне, и на самую войну. Этого деления должна держаться теория.
Знание и навыки, сопряженные с подготовкой, направлены на создание, обучение и сохранение всех вооруженных сил. Мы не будем останавливаться на том, какое общее название надо дать этой деятельности, но мы видим, что сюда входят артиллерия, фортификация, так называемая элементарная тактика, вся организация и администрация вооруженных сил и другие подобные предметы. Теория же самой войны занимается вопросами использования этих средств, выработанных в целях войны. От указанных ранее предметов она требует лишь вывода, а именно – данные о главных свойствах тех средств, которые предназначаются для ведения войны. Эту теорию войны мы и называем военным искусством в тесном смысле слова, или теорией ведения войны, или теорией использования вооруженных сил, что для нас обозначает одно и то же понятие.
Эта теория будет заниматься боем, являющимся подлинной борьбой, маршами, бивачным и квартирным расположениями, как состояниями, более или менее тождественными с первыми. Снабжение же войск как деятельность, не входящая в содержание боя, будет приниматься во внимание лишь своими конечными данными, подобно другим данным обстановки.
В свою очередь, военное искусство в тесном смысле слова распадается на тактику и стратегию. Первая занимается оформлением отдельного боя, вторая – использованием последнего. Обе затрагивают вопросы маршей, бивачного и квартирного расположения лишь через призму боя, и эти вопросы являются тактическими или стратегическими в зависимости от того, касаются ли они оформления боя или его значения.
Вероятно, найдутся читатели, которым покажется излишним такое тщательное разграничение двух столь близко соприкасающихся предметов, как тактика и стратегия, ибо оно не оказывает непосредственного влияния на самое ведение войны. Но ведь нужно быть большим педантом, чтобы искать непосредственных воздействий теоретического подразделения на поле сражения.
Первая задача всякой теории – это привести в порядок смутные и чрезвычайно спутанные понятия и представления; лишь условившись относительно названий и понятий, можно надеяться ясно и легко преуспевать в рассмотрении вопросов и при этом питать уверенность, что находишься с читателем на одной и той же точке зрения.
Тактика и стратегия представляют собою две проникающие одна другую в пространстве и времени, но в то же время различные по существу деятельности; мы ни в коем случае не можем отчетливо мыслить их внутренние законы и взаимоотношения, не установив в точности их понятия.
Тот, кому все это безразлично, или отказывается от всякого теоретического рассмотрения, или же еще не страдал от запутанных и сбивчивых представлений, не опирающихся на твердую точку зрения, не приводящих ни к какому удовлетворительному результату; подобные представления о ведении войны, порою плоские, порою фантастические, порою плавающие в пустоте общих мест, столь часто преподносятся нам в печатной и устной форме именно по той причине, что еще редко на этих предметах останавливался дух научного исследования.
Глава II. Теория войны
1. Первоначально под военным искусством разумели лишь подготовку боевых сил
Прежде под названием «военного искусства» или «военной науки» всегда разумели совокупность знаний и сноровок, которые касаются материальных вещей. Устройство, изготовление и употребление оружия, постройка крепости и окопов, организация армии и механизм ее движений были предметами этих знаний и сноровок, и все они были направлены к тому, чтобы выставить пригодную для войны вооруженную силу. При этом не выходили из области материй, и война рассматривалась как область деятельности лишь одной из воюющих сторон. По существу это был только постепенный переход от ремесла к утонченному механическому искусству. Все это имело приблизительно такое же отношение к бою, как искусство мастера, выделывающего шпаги, к искусству фехтования. О действиях в минуту опасности в беспрерывно меняющейся обстановке, о подлинных проявлениях духа и мужества в надлежащем направлении не было и речи.
2. Война проявляется впервые в искусстве осаждать крепости
В искусстве осаждать впервые проявляется нечто относящееся к руководству самим боем, т. е. признаки проявления того духа, которому вручена эта область материи. Но эти духовные проявления большей частью сейчас же получали материальное воплощение в виде подступов, траншей, контрапрошей, батарей и т. п. и являлись лишь нитью, требовавшейся для того, чтобы нанизать на нее это материальное творчество. Но в этих осадах духовная сторона могла найти почти исключительно такое выражение, и этим можно было довольствоваться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
