Тоскливым взглядом посмотрела в окно. Я так хотела поехать встречать Марка, но дядя Глеб не собирался менять своего решения. Как бы я его не уговаривала.
— Анюта, не переживай, — тётя Оля кладёт руку мне на плечо и легонько сжимает.
— Я с ним так и не поговорила нормально, — прижимаюсь виском к её плоскому животу и вздыхаю тяжело.
— Успеете ещё поговорить, — слышу улыбку в её голосе. — Ты сама понимаешь, что сейчас лучше сидеть и не высовываться. Отец Глеба ужасный человек, и он не остановится не перед чем.
Я киваю, больше не имея желания сейчас разговаривать.
Мне стыдно перед Марком. Стыдно, что тогда я повела себя как глупая мстительная девчонка тогда. Сбежала на утро трусливо. От Марка. От чувств, которых боялась, потому что помнила ту раздирающую боль после слов на пляже. Пусть мне было всего шестнадцать, но я уже тогда любила Марка. Взрослой, осознанной любовью.
Да, Марк рассказал мне всё ночью, признался в любви и объяснил причины своих поступков. Но я слишком была ошеломлена. Я не переварила до конца всё то, что он мне сказал.
Злилась на него за то, что он сразу не сказал, что скоро женится. Это было несправедливо с его стороны. Прийти ночью, подарить бесстыдные ласки, а потом забыть на утро, что было. А на следующий день ревновать меня к Лёше, повезти в дом родителей и целовать столь жадно и нежно. Лишая дыхания. Лишая разума. Я была готова подарить ему свою первую ночь там, возле бассейна.
Когда Марк позвонил мне, я ожидала, что он начнёт ругаться, ожидала чего угодно, но уж точно не интимного низкого шепота, который вогнал меня в краску смущения.
— Да, мой сладкий котик, — хмыкаю в трубку, улыбаясь от уха до уха и с трудом сдерживаясь от того, чтобы захохотать.
Я так старалась нарисовать бегемота, столько времени потратила вырисовывая тени и мордочку, надеясь, что парень оценит мои старания.
— Когда я до тебя доберусь, мышонок, я тебя оттрахаю так, что ты неделю не сможешь сидеть, — дыхание перехватывает, а глаза в изумлении расширяются. — Так, что ты охрипнешь, — голос Марка такой низкий и искушающий, что я начинаю дрожать. Я понимаю, что ничего прекраснее этого хриплого шёпота не слышала. Он ласкает слух, проходит сквозь каждую клеточку моего тела. Закрываю глаза и представляю, что Марк стоит сзади. Что его горячее дыхание опаляет моё ухо и шею.
— Ммм… — с трудом поборов свои чувства, тяну я. — Значит, ты обнаружил все мои маленькие подарочки себе. Надеюсь, что они тебе понравились.
— Понравились. Очень понравились. Но больше мне нравятся картинки в моей голове Красочные. Порочные. Страстные. Где я уложу тебя на заднем сидении своей тачки и вылижу тебя с головы до ног. А потом зацелую. Не пропуская ни одного даже самого малюсенького участка, пока ты не будешь кричать на всю округу, кончая раз за разом от моих пальцев и моего языка, — я жмурюсь, закрываю плотно глаза. Под веками воображение рисует красочные картинки всего того, о чём шепчет хриплым голосом Марк. И против воли из груди вырываются всхлипы отчаяния. Отчаяния от того, что Марк далеко. Потому что осознаю чётко, что если бы он был рядом, я бы позволила себе сделать всё то, о чём он говорил. Отдала бы не только своё сердце и душу в его полное распоряжение, но и тело, которое всегда предавало свою хозяйку, стоило только Марку оказаться рядом. — Знаю, что ты будешь прикрывать рот ладошкой, чтобы заглушить свои сладкие стоны. Но я свяжу твои ручки над головой. Ты будешь умолять меня взять тебя. Будешь сгорать от желания почувствовать мой член в себя. Будешь просить меня войти в тебя. И возможно я дам тебе то, что тебе так нужно… Но сначала ты кончишь от моего языка… А потом… — Боже мой. Боже! Всё моё тело пылает в странном огне. Низ живота тянет. Горит. Печёт. Грудь наливается, и меня трясёт. Трясёт мелкой дрожью. Я даже представить не могла, что Марк может желать меня настолько сильно. Не смотря на то, что слова были порочными, каждое из них было пропитано… любовью и нежностью. Ко мне. К нелепой рыжеволосой девчонке. — Скажи, моя маленькая, ты уже мокренькая? Или может ты сейчас ласкаешь себя пальчиками, слушая мой голос и представляя, что я рядом? Скажи, малыш…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Придурок, — разве можно такое предположить? Это ведь так грязно и порочно! Такими вещами нужно заниматься только с любимым человеком. — Ты такой придурок, Марк. Решил подразнить меня? Значит, любишь секс по телефону? Ладно!
Сбрасываю вызов, разозлившись на него и на себя. У него там невеста, а он мне секс по телефону устраивает. Вбиваю в поисковике сайты, которые предоставляют подобные услуги и размещаю номер Марка на одном из них, даже не заметив, что сайт был… с подвохом. Такое я бы делать не стала. Это слишком подло.
Выполнив очередную мелкую пакость, которая заставила меня хихикать и потирать руки в предвкушении реакции Марка, пошла в магазин за продуктами по просьбе тёти Оли. Женщина была сегодня расстроена и прятала от меня покрасневшие от слёз глаза. Я с трудом сдерживала себя от того, чтобы спросить её о сегодняшней ночи. Удалось ли им помириться с дядей Глебом или нет? Ведь измену прощать тяжело. И я понятия не имею, смогла бы я простить Марка, если бы после двадцати лет совместной жизни он переспал с другой.
У подъезда столкнулась с Лешей, который, как оказалось, жил двумя этажами выше.
— Поговорил со своей недоступной принцессой? — с улыбкой спросила я, опуская пакеты с продуктами на скамейку.
— Да, — Лёша улыбается, сверкая ямочкой на щеке. — Я сделал ей предложение. Через месяца два свадьба. Пока точно не определили дату.
— А-а-а, — взвизгнула я и бросилась к нему в порыве радости на шею. — Я так рада за вас! Вы такие молодцы! Поздравляю! Видишь, как всё сложилось, а ты боялся. Неизвестно сколько бы ты еще топтался на месте…
— Долго, — парень аккуратно стискивает меня в объятиях.
Я смеюсь, чувствуя радость за парня. Как же чудесно, когда люди становятся счастливыми не смотря ни на что — не смотря на возраст, социальное положение, рост, вес и цвет волос. Краем глаза вижу знакомую фигуру. Думаю, что мерещится. Но нет. Марк, напряжённый, злой и сосредоточенный идёт в подъезд, даже не смотря в нашу сторону. Отстраняюсь от Леши и бегу в подъезд, окликая Марка. Но он не слышит. Или не хочет слышать. Продолжает подниматься по ступенькам. Только спина напрягается сильнее. И кулаки сжимаются.
— Марк! — отчаяннее зову я, перепрыгивая через две ступеньки. — Да, подожди ты! — терпение пропадает, и я кричу на весь подъезд, не заботясь, что могу кому-то помешать. — Марк, я с тобой разговариваю, а не с твоей спиной! — приближаюсь к нему практически вплотную и совершенно не ожидаю, что Марк резко затормозит. Влетаю в него, носом ударяясь в его грудь. Парень рукой придерживает меня за талию. Всего на мгновение, а потом убирает резко. Будто ему неприятно. Будто не может ко мне прикасаться.
— Что? — голос грубый и злой. А в глазах бушует ураган бешенных и яростных эмоций. Он ревнует меня. Снова ревнует. Просто дико.
— Марк! — я хочу положить руки ему на грудь, чтобы почувствовать стук его сердце. Чтобы чувствовать его сердцебиение. Чтобы чувствовать его. Но парень делает несколько шагов назад. Отступает от меня. Увеличивает между нами расстояние. И это причиняет мне боль. Душевную муку. — Марк… ты причёску сменил, — цепляюсь взглядом за короткий ёжик волос. Я виновата в том, что он подстригся. Ему идёт, но непривычно. Я безумно сильно любила пальчиками зарываться в его волосы. Чувствовать их гладкость и мягкость. Я думала, что он перекрасится. Но не думала, что так кардинально сменит прическу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Твоими стараниями сменил. Довольна? — грубый голос, который возвращает меня в ту ночь на пляже.
— Марк, — ещё мгновение и я разрыдаюсь. Разревусь, как сопливая девчонка. И я понимаю его негодование. Его злость. Но молюсь мысленно, чтобы он сменил тон. Чтобы из его глаз ушли злость и ярость. Я не хотела тебя обидеть. Я же просто пошутила, Марк… я… — не нахожу слов, чтобы себя оправдать. Мне стыдно.
