Я влюбилась.
Влюбилась как дура, без остатка. Почему любовь причиняет боль? Разве это не какое-то светлое чувство, которое дает силы и надежду? Почему для меня любовь всегда выливается в тяжелую и неизлечимую болезнь?
Слепая страсть, напоминающая наваждение.
Страх, от неизбежности быть отвергнутой. Мне никогда не быть рядом с человеком, которого я люблю.
Мама... Я её так любила! Всегда надеялась, что в один прекрасный день она разбудит меня поцелуем и легкой улыбкой, скажет о том, что я её малышка, её дочь, но... Реальность жестока. Я получала только упреки и побои.
Ника... Это был первый человек, который потянулся ко мне не из жалости и который всегда поддерживал, несмотря ни на что. Она пропала и, пора себе признаться, я знаю, как это произошло.
А теперь и Демьян! Он не отвечает на мои звонки. Только на мои. Сегодня на планерке Сергей Юрьевич сказал, что постоянно переговаривается с Власовым и тот недоволен тем, что мы не смогли найти общий язык с одним из заказчиков. При этом, Хромов бросал в мою сторону странные взгляды.
Сочувствующие, что-ли?
Мне сочувствовали или тихо насмехались, думая, что так и надо этой новенькой. Слишком много на себя берет, раз решила, что сможет стать для начальника кем-то вроде пары. Такие перешептывания стали нормой за последние недели.
И, мне трудно сохранять спокойствие, не реагировать на выпады и жить, словно все в порядке, словно я не разваливаюсь на части.
Я не хочу чувствовать! Я хочу тишины.
А еще, я хочу смерти.
Я устала от всего. Я молю Бога о том, чтобы моя жизнь закончилась, как можно раньше. Случайность, авария... Хоть что-нибудь! Я устала от постоянного напряжения, страха, боли и отвращения.
Отвращение... Каждый раз, когда я вижу в зеркале свое отражение, приходится отводить взгляд или отворачиваться, иначе перед глазами начинают мелькать картинки из прошлого: отец хватает шнур от кипятильника. Внезапная боль. Крики. Кровь. Обреченность. А вот незнакомец, чтобы показать своё превосходство, карманным ножиком делает надрезы поверх старых шрамов и заливает их алкоголем. Боль. Страх. Обреченность.
Все это давно стало частью меня.
Внезапно, раздается стук в дверь, а потом в мою спальню входит баб Вика, держа в руках телефон.
- Милая, мне надо с тобой поговорить. - она напряжена, это чувствуется по голосу и по резким движениям.
- Что случилось? - хриплым от слёз голосом спрашиваю и вытираю солёные капли с лица. - Я думала, что ты спишь.
Видимо, выгляжу я совсем жалко, раз баб Вика начинает пристально разглядывать меня, а потом неодобрительно качать головой.
- Гробишь ты себя. Заживо хоронишь. - она садится на кровать и берет меня за руки. - Нельзя так жить, Анютка, ты же как привидение выглядишь... И Злата сегодня спросила: "Мама опять заболела, да? Она меня не любит, когда начинает болеть."
Вот, о чем я.
Я ушла в себя и раню этим близких мне людей. Я калечу собственного ребёнка из-за каких-то страхов и опасений. Это не нормально, но я не знаю, как жить без всего этого. Я настолько сильно увязла в этой пучине из мыслей и установок, что не понимаю, как можно существовать в полном спокойствии и гармонии с собой.
- Ты из-за этого не спишь? - скептически уточняю и отворачиваюсь от женщины. - Мне не нужны нотации среди ночи, баб Вик.
- Поговори мне, Анна! - хлопает ладонью по матрацу и нахмуривается. - Мне позвонили недавно.
- Иии? - ну, чего она замолчала? Хотела что-то сказать, так пусть говорит. Мне совсем не хочется ещё сильнее мутить воду в это время суток.
- Твои родители... - так, дальше можно не продолжать.
- Меня не волнует их жизнь, от слова совсем. Ты хотела про эту парочку поговорить среди ночи? - довольно грубо прерываю родственницу и одергиваю руки.
- Они попали в аварию, Аня. - даже не обращает внимания на мой выпад и спокойно продолжает: - Отец в реанимации, а твоя мать отделалась сотрясением и синяками.
Шок.
Мне нечего сказать. Такое ощущение, что мне сообщили о том, завтра будет дождь и все. Никаких эмоций, никакого страха за этих людей. Это же нормально, да?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Я завтра поеду к ним, Аня. Каким бы ублюдком не был твой отец, он все таки мой племянник. Если выкарабкается, то я лично устрою ему Ад на земле, а если нет... Такова его судьба.
- Судьба? - с горечью в голосе произношу и усмехаюсь. - Он только и делал, что разрушал меня с самого рождения, а мать ему с радостью помогала. Если ему уготована смерть вследствии аварии, то я с радостью поеду и станцую на могиле.
- Я понимаю, почему ты злишься. Имеешь полное право их ненавидеть. Но, ты не пожалеешь, что не смогла в последний раз увидеть его живым?
- Я пожалею, если снова увижу эту рожу.
Мы долго сидели в тишине и каждая из нас блуждала в собственных мыслях. Я пыталась вспомнить хоть один момент из детства, где папа улыбался бы мне или спрашивал о моем самочувствии. Но таких моментов не было.
Я всегда ощущала, что лишняя в этой семье, что меня не должно было быть. Эта отчужденность, холодная ярость и ненависть, сопровождающаяся систематическими побоями... Разве так обращаются с детьми?
О чем это я? Я сама сторонюсь своей дочери, тем самым, причиняя ей хоть и не физическую, но моральную боль.
- Это твое право. - бабушка поднимается с кровати, словно я последние предложения произнесла вслух. - И, позволь дать тебе совет: не стоит так убиваться из-за мужика и гробить себя. Ты намного важнее для нас, чем тебе кажется, милая.
Иногда мне кажется, что она во мне видит себя в молодости. Я знаю, что в моем возрасте она была замужем. Знаю, что её муж, пока она была в больнице и работала медсестрой, избивал их сына.
- Ба! - слегка повышаю голос, когда за ней закрывается дверь. - Останься со мной, пожалуйста. Мне страшно.
Баб Вика ничего не отвечает. Молча возвращается в мою спальню и закрывает за собой дверь. Впервые за две недели я уснула в объятиях, где чувствовала себя в полной безопасности.
Глава 32
Анна
Проснулась от того, что Златка стояла рядом с кроватью и кричала, схватившись своими маленькими ладошками за мою руку:
- Уже утро, мама! Просыпайся! Вика сказала, что она сегодня уезжает, поэтому ты теперь будешь всегда рядом! Это правда, мам? Мам! - заливалась смехом дочь и все сильнее трясла меня. - Уже утро! Ты что, перепутала, когда вставать надо?
Я попыталась накрыть голову одеялом и отвернуться спиной к ребёнку, надеясь, что намек будет понят, но одеяло тут же оказалось на полу.
- Мама спит, она устала, ну и я будить не стала, Златка! - с трудом открываю глаза, в которые насыпали песка и зеваю, рассматривая радостную дочь. - Вот и чего тебе не спится, ребёнок?
Длинные волосы цвета шоколада собраны в косу, которая растрепалась во время сна, на лице я замечаю остатки шоколадных конфет. Кое-кто, пока рядом никого не было, в очередной раз решил сам покормиться.
- Уже утро, мам, нельзя столько спать, Вика всегда так говорит! - важно кивает девочка и залезает ко мне на кровать. - А что мы сегодня будем делать?
И правда, что мы сегодня будем делать? Точнее, я то знаю, что мне надо на работу, а вот Златка... Дневной детский лагерь начнётся только через несколько недель, а до этого момента мы с баб Викой расчитывали, что дочь будет находится под её присмотром. Отпуск мне сейчас не дадут, поэтому... Придется таскать Злату с собой на работу и искать няню. Не думаю, что семилетней девочке будет интересно проводить целые дни в кабинете среди кучи бумаг, да и не сможет она постоянно сидеть на месте.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Ну, сначала мы пойдем на работу, а потом... - я хитро прищуриваюсь и начинаю щекотать дочь. - Сходим в детское кафе.
- Ура!
Мы начинаем заливисто смеяться, я вижу счастливые глаза ребёнка и безграничную любовь. Как можно любить и, одновременно, бояться этого светлого человечка?
