по просьбе новгородцев послал им на помощь сыновей (Святослава и Михаила). В 1270 году Ярослав был в очередной раз изгнан из Новгорода и решил усмирить город. Со стороны Ярослава выступали князья Дмитрий Александрович Переяславский[214] и Глеб Смоленский[215], кроме того, на помощь ему должна была выступить Орда. За Новгород вступился брат Ярослава, Василий Костромской[216]. Неделю противники стояли друг против друга у Старой Руссы, но в итоге Ярослав примирился с новгородцами при содействии митрополита Кирилла II[217]; в результате переговоров стороны согласились пойти на взаимные уступки. В 1271 году Ярослав совершил очередное путешествие в Орду с племянниками Василием и Дмитрием Александровичами. Возвращаясь домой, умер в пути, успев перед смертью принять в схиме имя Афанасий, совпадающее с крестильным.
Святослав Ярославич Тверской
(? – 1282/1285)
Зеленое, мокрое поле овса
С улыбкой – иль это смеется роса? –
Взирает на утренние небеса.
За полем, одетые в белый наряд,
Березы свершают старинный обряд:
Молитву они бессловесно творят.
С. И. Липкин
Старший сын Ярослава Ярославича Тверского Святослав княжил во Пскове в период с 1256-го по 1266 год. Его прогнали с этого поста после того, как псковичи избрали для себя нового князя Довмонта.
После этого с 1272-го по 1277 год Святослав Ярославич боролся за Новгородское княжество вместе с братом Василием Ярославичем Костромским. Тактика была такая: в то время как Василий Ярославич осаждал город, Святослав Ярославич разорял его окрестности. За пять лет братьями были атакованы Волок на Ламе[218], Бежицы[219] и Вологда.
Довмонт
На ладонях Руси, где болота и лес,
Где крутые холмы достают до небес,
Древний город родился и в битвах мужал,
И с отвагой набеги врагов отражал.
Глядя с ближних лесов на узорочье крыш,
Враг вздыхал: «Град велик – он совсем как Париж!
Вот бы город такой нам самим заиметь!
Помоги же нам, Боже, его одолеть!»
Только град никому не дано покорить,
Как Пскову и Великую не разделить,
Он поныне хранит верность древним словам
На старинном мече: «Честь свою не отдам»!
О. Соловьева
Дата рождения Довмонта (по другой версии Доманта) неизвестна, происходил он из литовского княжеского рода и владел в Литве Нальшанским уделом, находящимся на территории нынешней Белоруссии.
Еще будучи отроком, Довмонт отличался упорством в достижении цели, умом и непокладистым норовом. Все старался делать на свой лад, мало кого слушая. Мальчика рано заметил опытный воин и мудрый политик князь Миндовг, к тому времени уже начавший собирать разрозненные земли Литвы в единое государство. Миндовг понимал, что если приручит сироту, сделает его своим вассалом, то и принадлежащие тому приграничные земли также окажутся во власти Миндовга. Вассал моего вассала – мой вассал. Поэтому он покровительствовал юному наследнику Нальшанского удела, став для него сначала чем-то вроде старшего товарища, а затем второго отца.
Довмонт свято верил Миндовгу, готовый в любой момент сложить за него голову. Некоторые источники утверждают, что Довмонт был сыном Миндовга и братом Войшелка[220], но это вряд ли. Участвуя во многих походах вместе с Миндовгом, юный Довмонт, скорее всего, только считал боевого командира своим вторым отцом. Вот фрагмент из речи, которую Довмонт через несколько лет будет держать перед псковской дружиной: «Кто стар – тот отец мне, а кто млад – тот брат». Если человек пользовался такими оборотами речи и в обычной жизни, неудивительно, что сторонние наблюдатели называли его сыном Миндовга.
XIII век – время, когда литовские и белорусские княжества живут разрозненно, каждый город как маленькое государство. Собираются вместе, только если нужно одолеть врага или отправиться в совместный поход. Миндовг начал собирать вокруг себя маленьких князьков, после того как вокняжился в Новогрудке[221], для чего был вынужден принять православие. Это происходит в 1246 году, еще через два года под властью Миндовга находятся уже Новогрудок, Волковыск, Слоним, Здитов, кроме того, его ставленник княжил в Полоцке, а с 1252 года и в Гродно.
Ему бы несколько лет прочного мира, в течение которых можно будет найти новых союзников, но время не располагает к спокойной жизни. Князья живут, совершая походы на территории соседей: нужны новые рабы, пропитание дружине, которую приходилось не только кормить, но и одевать, вооружать, учить. Не будет дружины – некому станет охранять земли от набегов соседей. Так и живешь. Пока добываешь хлеб насущный у соседей, приходят пришлые и отбирают все самое дорогое у тебя. Возвращаешься и летишь за супостатами мстить, полон отбивать да учить врагов уму-разуму, чтобы в следующий раз знали, куда не стоит соваться. В общем, обороняйся, веди военные походы, верши суд – так и проходит княжья жизнь.
Правление Миндовга тоже не было усеяно лепестками роз, скорее уж наоборот, постоянно приходится бороться с врагами, причем как внутренними, так и внешними. Его силы изрядно подточили полоцкий князь Товтивил[222] при поддержке галицкого князя Даниила и своего дяди – жемайтского князя Викинта[223], которые в 1251 году совершили неудачный поход в Литву против Миндовга.
Ради обороны князь был вынужден засесть со своей дружиной за стенами в Воруте, где и выдержал осаду. После чего, едва оправившись, Миндовг совершил ответный визит в Жемайтию к обидчикам, где осадил городище Тверимет – столицу своего врага Викинта, и какое-то время поддерживал продовольственную блокаду, но все равно крепость взять не удалось.
После этого Миндовг начал задумываться, откуда еще взять силы, ибо с каждым днем врагов становилось все больше и больше, и тут взгляд его пал на Ливонский орден, традиционно насаждающий огнем и мечом святую католическую веру. Ливонский орден был силен, его поддерживал Рим. Поэтому Миндовг отправил своих послов на переговоры и в 1251 году, отринув православие, в которое так и не уверовал, крестился по католическому обряду. За что в 1253 папа Иннокентий IV[224] признал Литву католическим государством, и Миндовг был коронован как «король Литвы».
На глазах Довмонта творилась самая настоящая история, создавалось мощное государство. Он видел, как князья ради своих целей переходят от одного хозяина к другому, прыгают из одной религии в другую. Цель оправдывала средства. Мало убить врага, – учил юношу Миндовг, – оставишь его потомство, они затем явятся за твоей головой, поэтому убивать нужно всех, включая малых детей.
Однажды в походе Довмонт убил какого-то знатного воина и забрал его меч. Прекрасный меч, достойный короля. Миндовг мог потребовать
