Когда каучуковое покрытие высохло, он поставил бюст девушки из Чиуауа в ванну и обмазал его гипсом. Ожидая, пока гипс подсохнет, образовав материнскую форму, он сделал несколько звонков в Америку. Попробовал соединиться с «20/20», «48 часов», «Самые разыскиваемые в Америке» и Си-эн-эн — они все уже делали о нем передачи. Фрэнк знал, что их всегда интересует каждое новое дело, так как они регулярно звонили ему, чтобы справиться, нет ли у него очередной Розеллы Аткинсон или кого-то еще, о ком можно сделать интересный репортаж.
Фрэнк вкратце рассказал о том, что делает в Хуаресе, однако каждый продюсер давал ему один и тот же ответ: о Хуаресе уже все сказано и нет нужды обновлять информацию.
В конце концов Фрэнк попытал счастья у Эдда Барнса, журналиста из «Фокс Интернэшнл» в Нью-Йорке. Они были знакомы много лет, и хотя Барнс в прошлом хотел сделать сюжет о Фрэнке, из этого так ничего и не получилось.
— Дайте-ка я провентилирую это с моими людьми, — сказал Барнс. — Я отзвоню.
Барнсу понравилась идея. Не только потому, что на Хуарес приходились крупнейшие в Западном полушарии нераскрытые убийства, но и потому, что Фрэнк мог обеспечить ему выход на полицию и правительство. Барнсу довелось работать в достаточном количестве стран «третьего мира» и иметь дело с достаточным количеством коррумпированных полицейских, чтобы понимать, что это значит. Иметь рядом Фрэнка — неоценимая удача.
До того как Фрэнк в тот вечер отправился спать, материнская форма была готова. Он развалил ее пополам, выстлал каучуком, связал две половины вместе, залил через отверстие в области шеи в перевернутую форму гипс и оставил на ночь сохнуть. К утру девушка из Чиуауа будет готова к раскрашиванию.
День тринадцатый
Вскоре после того как Фрэнк позвонил Эспарсе, чтобы сообщить, что девушка из Чиуауа готова, в его комнате появились трое полицейских, готовых ее забрать.
Оружие запрещено
Эд Барнс приехал в Хуарес на следующий день.
Жилистый мужчина за пятьдесят, с седыми волосами, коротко подстриженной бородкой и заразительной улыбкой, Барнс много лет работал газетным репортером. Он писал про организованную преступность в 1980-х годах, прежде чем стать военным корреспондентом для журналов «Тайм» и «Лайф». Местом его последней командировки был Ирак, где он находился с того времени, как был свергнут Саддам Хусейн.
В тот вечер Фрэнк и Барнс встретились в «Эль Акуэдукто» и заказали выпивку.
— У меня три дня, — сообщил Барнс. — Затем я должен возвращаться в Нью-Йорк и ехать в Россию. Думаете, получится написать за три дня?
— Конечно, — ответил Фрэнк. Он пребывал в приподнятом настроении из-за того, что Барнс приехал так быстро. — Мексиканцы сказали, что вы можете ходить куда угодно — в полицейский участок, лабораторию, познакомиться с коронером, доктором Санчес. Можете поговорить с Мануэлем Эспарсой. Он отличный парень.
Барнсу понравилась идея открытых дверей, но он тут же стал подозрительным.
— Полной свободы передвижения не существует, — сказал он Фрэнку. Материалы о Хуаресе, которые он прочел перед тем, как приехать, касались наркотрафика и убийств, связанных с наркокартелем. — Я читал, что по меньшей мере пятеро журналистов убиты из-за картеля. Другие тоже. Здесь людей еще расстреливают прямо на улицах.
— Да. — Фрэнк кивнул. К нему ежедневно поступала новая информация от Джан, пересылавшей по факсу статьи о Мексике, скачанные из Интернета. — Но полиция действительно хочет раскрыть убийства женщин. Они пригласили сюда Боба Ресслера, теперь вот меня. К тому же Мануэль по-настоящему полезен.
Барнс подумал, что Фрэнк переигрывает и выступает как инструмент рекламы от штата Чиуауа. Он так ему и сказал:
— На чьей же вы стороне?
Они посмеялись, а потом заказали по очередной «Маргарите».
— Сами увидите, — отозвался Фрэнк.
На следующее утро Фрэнк представил Барнса Эспарсе, и они присели на бортике гостиничного бассейна. Барнс стал спрашивать о feminicidios, но Эспарса сказал, что ему лучше задать их генеральному прокурору, встречу он организует.
Они втроем отправились знакомиться с коронером и взглянуть на бывшую полицейскую академию. Когда Барнс попросил показать ему вещественные доказательства, найденные вместе с женщинами, то испытал шок. Помещение, где хранились вещественные доказательства, не только плохо содержалось — трудно было установить, какой предмет одежды принадлежит какой из жертв, — но и замок на двери был таким хлипким, что его можно было сломать ударом ноги. Он достаточно долго писал о нашумевших преступлениях, чтобы понять: что-то не так.
— Это похоже на кусок дерьма, — шепнул он Фрэнку. — Они хоть немного заинтересованы в том, чтобы найти убийцу?
Беседа с генеральным прокурором, запланированная на вечер, была отменена. В качестве альтернативы Эспарса предложил Барнсу совершить поездку по Хуаресу, и Фрэнк присоединился к ним. Они проехали по старой части города, а затем побывали в нескольких промышленных парках, откуда после утренней смены выходили группки женщин.
— Знаете, — произнес Барнс, глядя на плохие дороги, — если не считать потока машин и фонарей, Хуарес напоминает мне Киншасу.
Это заявление было дурным знаком. Барнса все больше раздражало то, что они катаются по городу и не встречаются ни с кем из правительства. Когда они добрались до последней в тот день фабрики, солнце уже садилось. В прошлый раз Фрэнк был здесь днем. В полумраке это место казалось еще более зловещим, кое-где он не решился бы гулять один.
— Им следовало установить здесь несколько фонарей, — буркнул Фрэнк и тут же почувствовал себя дураком. Нужно постоянно напоминать себе, что он в чужой стране.
— Возможно, женщины садятся в машину по собственной воле, — проговорил Эспарса. — Возможно, их никто не похищает. По крайней мере на первых порах.
Они поехали по Лердо, одной из главных улиц возле Рио-Гранде, известной своими магазинами свадебных нарядов. Затем миновали несколько баров на менее пристойных улицах, вроде Марискаль и Хуарес, а потом остановились у одного из них под названием «У Люси». Фрэнк и Барнс замешкались, прежде чем войти. То, что дома для них было бы обычным делом, здесь внезапно покрылось туманом подозрения. Поговаривали, что это то самое место, куда девушек приводили, прежде чем убить. Большая вывеска перед входом объявляла, что оружие здесь запрещено.
Мужчин обыскали при входе в бар, просторный и слабо освещенный, с темными стенами, цветными фонариками и столами без скатертей — не из тех гостеприимных мест, где вам захотелось бы задержаться надолго. У стойки стояли несколько женщин, Эспарса назвал их ficheras, чью благосклонность можно было купить за несколько порций выпивки.
Снаружи у стены выстроилось с полдюжины проституток. Они не были красивы, но пахли такой чистотой, словно только что приняли ванну, и этот аромат окутывал мужчин, проходивших мимо. Фрэнк попытался не обращать на запах внимания; в каждой мексиканской женщине он видел только потенциальную жертву.
Эспарса объяснил, что, хоть проституция и опасное ремесло, игра стоит свеч. Продавая свое тело, женщины могут заработать сотню долларов за ночь, а работая в maquilas, они приносят домой, при хорошем раскладе, долларов тридцать в неделю.
В тот вечер в баре «Эль Акуэдукто» Барнс выплеснул свою досаду. Генеральный прокурор водит его за нос. Он отменил и вторую встречу, назначенную на следующее утро. Фрэнк подошел к Эспарсе, который ждал выпивку у стойки бара.
— Неужели генеральный прокурор не понимает, что поступает некрасиво? Я думал, вам нужно распространить информацию в Америке. Так у вас ничего не получится.
— Знаю. Я еще раз позвоню ему.
Беседа все же была назначена на следующий день, правда, с заместителем генерального прокурора, Оскаром Валадесом.
Без девушки из Чиуауа комната выглядела непривычно: такое ощущение, что одна из девушек сошла с автобуса, а ее оставшиеся подруги вдруг притихли.
Барнс отснял несколько пленок с работами Фрэнка. Фрэнк ходил вокруг стола, обдумывая, что он сделал на сегодняшний день. Каждая из девушек, казалось, излучала невинность. Или ему это только представилось? Они не походили на ficheras или проституток, а власти именно такой вариант постоянно подсказывали. Девушки, созданные им, вовсе не выглядели жесткими. Или, может, он просто их такими создавал?
Для него это были четыре молодые женщины, вполне довольные собой. Девушка без нижней челюсти — более нелюдимая, чем другие, более занятая своими мыслями, более замкнутая. Девушка с искривленным носом — теплая и дружелюбная, в ее присутствии хотелось улыбаться. Двух других ему еще предстояло узнать.
В кровати он прочитал последний факс от Джан, который ему подсунули под дверь. Она что-нибудь писала ему почти каждый день. Рассказывала, что делает, о женщине на работе, которая с ней постоянно ругается, о котах Бое и Гае.
