— Мы живем в страшном мире. В страшном мире среди безжалостных людей.
— По крайней мере, полиция знает, кто это сделал. Сын какого-то графа, да? Лорд Девлин?
Губы Донателли скривила гримаса ненависти и горькой, бессильной ярости.
— Чтоб ему вечно гореть в аду.
— А она была его знакомая?
Художник покачал головой.
— Я не знаю. Когда я услышал о том, что с ней сделали, я подумал о другом человеке.
— О другом?
Донателли судорожно вздохнул. Грудь его высоко поднялась, ноздри затрепетали.
— Он преследовал ее несколько недель, может, даже месяцев. Все ошивался у дверей театра. Поджидал на улице, всюду, куда бы она ни шла. Постоянно следил за ней.
— Что ж она не пожаловалась на него в полицию? Донателли покачал головой.
— Я советовал ей обратиться к властям, но она сказала, что толку не будет. Вы же знаете, каковы эти аристократы. Для них мы как скот. Нас можно использовать и выбросить прочь.
Страсть, с которой были произнесены эти слова, застала Себастьяна врасплох. Он вспомнил, что говорил Хью Гордон о головах на пиках и о сточных канавах, полных крови. И подумал, что Гордон мог и ошибаться насчет того, что Рэйчел оставила свои радикальные идеи. Идеи, откровенно разделяемые Донателли.
— А как звали этого нахала? — спросил Себастьян.
Какое-то мгновение он думал, что художник не станет ему отвечать. Затем Донателли пожал плечами, решительно стиснул зубы, сдерживая чувства.
И назвал имя.
— Ну и видок у вас, — сказал Том, когда они встретились в харчевне за пинтой эля, жарким и пирогом с требухой. — Что же такого этот итальяшка вам сказал?
— Похоже, Рэйчел Йорк позировала ему. — Себастьян протолкался через толпу у стойки и направился к пустому столу в дальнем углу. — А как твои дела?
Юркнув на скамью по другую сторону стола, Том схватил очередной пирог и беспечно дернул плечом.
— Сначала про иностранца. Люди мало про него могут сказать. Хотя девушку видели, это точно. Знать, ваша Рэйчел красотка, каких поискать.
— Была. — Себастьян несколько мгновений молча жевал, затем спросил: — А другие женщины часто к нему захаживали в студию?
— Может, и ходили, да никто не видел. — Том откусил большой кусок пирога. — Думаете, он с ней… того?
— Может быть, но я не уверен. Не болтай с набитым ртом.
Том проглотил, выкатив глаза от усилия.
— Так, значит, ничего мы не узнали?
— Кое-что узнали. — Себастьян сделал большой глоток эля и прислонился спиной к стене. — Судя по словам нашего друга-художника, Рэйчел в течение многих месяцев преследовал один человек. Аристократ, если быть точным.
Том доел остатки пирога и принялся облизывать пальцы.
— А он вам сказал, как того типа зовут?
— Да. Его имя Баярд Уилкокс.
Что-то в голосе Себастьяна заставило паренька застыть с пальцем во рту.
— А вы ведь знаете этого типа, да?
Себастьян допил эль и резко встал.
— Очень даже хорошо знаю. Баярд — мой племянник.
ГЛАВА 24
Чарльз, лорд Джарвис, остановился в дверях гардеробной принца, глядя, как его высочество принц Уэльский поворачивается то так, то эдак, изучая свое отражение в окаймленных резными золочеными рамами зеркалах, украшавших стены обитого шелком помещения. Несколько приятелей принца, среди которых находился и лорд Фредерик Фэйрчайлд, вольно разбрелись по огромной ало-золотой комнате, обсуждая различные проблемы — от возможности использовать шампанское для полировки сапог до новых оперных танцовщиц. По роскошному турецкому ковру были разбросаны несколько десятков отвергнутых шейных платков. Камердинер стоял наготове с внушительной грудой на случай, если господину так же не повезет с очередным платком. Грузному принцу Джорджу приходилось прибегать к помощи двух лакеев, облачаясь в сюртук, и пользоваться механическим подъемником, чтобы сесть и седло, но завязывать галстук он всегда желал сам.
— А, Джарвис, — сказал принц, поднимая взгляд.
Джарвис, который провел последние полчаса в попытках успокоить уязвленное самолюбие русского посла, с достоинством поклонился.
— Да, сэр?
— Что тут мне рассказал лорд Фэйрчайлд о Спенсере Персивале и его проклятом торийском правительстве, желающем ограничить нашу регентскую власть? — Полный, капризный рот принца сложился в гримасу. — Ограничения? Какие такие ограничения?
Джарвис убрал с золоченого кресла в форме цветка лотоса смятую рубашку и порванный атласный кушак и сел.
— Ограничения всего лишь временные, — прямо ответил он. — Они будут сняты через год.
— Через год!
— Врачи утверждают, что здоровье короля продолжает улучшаться, — вступил лорд Фредерик озабоченным голосом. Виги больше всего боялись, что сумасшедший старый король Георг Третий оправится от болезни прежде, чем они сумеют вернуть себе власть. — В Палате общин кое-кто поговаривает, что регентство вообще может не понадобиться.
— Что скажете? — спросил Джордж, обернувшись к друзьям.
Джарвис не сразу понял, что вопрос касался не здоровья отца, а последней попытки принца завязать галстук сложным новомодным узлом.
Сэр Джон Бетани, стареющий распутник с полными красными щеками и животиком не хуже принцева, поднял лорнет и долго изучал своего приятеля, пока принц ждал, терзаясь неизвестностью.
— Сам Бруммель лучше не завязал бы, — наконец вынес вердикт Бетани, опуская лорнет.
Принц расплылся в широкой улыбке, которая почти сразу же угасла.
— Это ты так только говоришь. — Нетерпеливо выругавшись, он сорвал прочь свое последнее творение и начал снова, поглядывая на Джарвиса. — Но наша власть будет, конечно, такой же, как и у короля?
Джарвис прокашлялся.
— Не совсем так, сэр. Но вам будет дозволено сформировать правительство…
— Еще бы, — перебил его принц.
— Хотя этот состав необходимо будет объявить до того, как вы принесете клятвы перед Тайным советом.
Принц так часто валял дурака, что все стали забывать о текущей в его жилах крови целой армии королей — французских и испанских, английских и шотландских, от Вильгельма Завоевателя и Карла Великого до Генриха II и Марии, королевы Шотландской. И когда ему требовалось, он умел вести себя по-королевски.
— Молчите, Джарвис, — вдруг сказал он.
Джарвис молча поклонился.
Царственность исчезла почти сразу же. Джордж вздохнул.
— Если бы Фокс все еще был с нами. Чрезвычайно неразумно с его стороны было умереть вот так.
— Именно, — сказал Джарвис. Он чуть подождал, потом добавил: — Хотя Персиваль, возможно, мог бы…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
