— Какой молодчага! Люблю таких бравых. А как звать тебя, голубчик?
— Аркадий! — отрапортовал Котькин.
— А скажи нам, Аркаша, ты только по-человечески болтаешь? — спросила Толстая.
— Никак нет! Кроме родного кошачьего и кроме человеческого, понимаю и разговариваю на звериных и на птичьих языках!
— Аркадий, — строго сказала Цапа Цопик. — Мои гости очень любят поэзию. Прочти-ка нам что-нибудь нежное, поэтическое.
— Слушаюсь! Будет исполнено! Нежные стихи под названием «Подарок».
Я своей кошурке МуркеКуплю валенки и бурки.А знакомому котёнкуКуплю жёлтую дублёнку!
— И это всё? — удивилась Плоская. — Дурацкие стихи. Голубчик, ты, может быть, дурак?
— Никак нет! Не дурак, а голодный.
— Что ж вы, сестрица, — Толстая обернулась к Цапе, — учёного кота голодать заставляете. Нехорошо! Кот с образованием должен быть с питанием… Видите, я тоже могу стихами выражаться.
— Ах, конечно, конечно, — засуетилась Цапа Цопик. — Аркадий, ты немедленно получишь рыбную ко… — она хотела сказать «косточку», но, подумав, великодушно произнесла: — котлету! Выходи из клетки, поужинай…
Взглянув на входную дверь — плотно ли заперта? — взглянув на форточку — закрыта ли? — Цапа Цопик осторожно отворила клетку.
Но Котькин не спешил выходить.
— А мне и здесь хорошо! — весело сказал он. — Уютно!
— Пррекррасный кот в пррекррасной кварртирре! — отчеканила Плоская. — У меня живёт учёный крокодил — играет на рояле и очень трогательно поёт «В лесу родилась ёлочка». У него тоже зелёный цвет. Очень современно. Мне нравится… Но поющий крокодил — для моего развлечения. А говорящий кот — зачем он вам?
— Нет, этот говорящий кот — не для забавы, — сказала Цапа Цопик. — Он мне нужен для великого дела. Я задумала сотворить такое, чтобы обо мне потом вспоминали долго-долго… Хочу уничтожить всё живое! Всех зверей и всех птиц!.. Кошки, собаки, голуби, воробьи, зайцы, олени, лебеди… — всех убью, всех уничтожу!.. Аркадий будет моим послушным помощником, моим верным шпионом. Я пошлю его к кошкам — он заманит их в мои капканы. Я пошлю его к птицам — он погонит их в мои силки. Я подошлю его к людям — он будет подслушивать разговоры, доносить мне; а уж я потом позабавлюсь: стану ссорить людей между собой — они начнут волноваться, драться, а может быть, даже и воевать! Обожаю, когда нервничают, ссорятся и воюют!..
Цапа Цопик разгорячилась, раскраснелась. Очки на крючковатом носу покосились. Длинные острые пальцы сжались в кулачки.
Некоторое время гости сидели молча.
Наконец Толстая произнесла задумчиво:
— Да-а, сестрица, большие у вас планы! Широкий размах!
Ещё ни одна старая ведьма не решалась на такие дела. Это на до же! Уничтожить всех зверей и птиц! И людей перессорить меж собой!..
— Драка! Война! Кровь! Это прекрасно! — воскликнула Плоская. — Мы, старые ведьмы, об этом можем только мечтать!
— Но я, сестрицы, ещё не настоящая ведьма, — сказала Цапа Цопик. — Я только скромная колдунья… А уж если вы назначите меня ведьмой…
— Посмотрим, посмотрим, — сказала Толстая, прихлёбывая чай из блюдечка.
— Мы подумаем, — улыбнулась Плоская. — Мы решим!
— Завидую вам, сестрицы! — вздохнула Толстая. — У вас — кот, у неё — крокодил… А у меня — никого. Живу, как сирота, на болоте рядом с кикиморами. Был, правда, у меня один голодный шакал по имени «Сдох-пибидох»; из пустыни бандеролью прислали. Выл по ночам — заслушаешься!.. Скончался от недоедания… Раздобыли бы мне какого-нибудь волка, что ли? А уж я вам помогу — будете тогда настоящей ведьмой.
— Есть раздобыть волка! — Котькин неожиданно выскочил из клетки, прошагал по комнате на задних лапах и лихо козырнул Толстой. — Ждите-надейтесь! Обеспечим волком!
— Сам, что ли, будешь ловить? — усмехнулась Плоская.
— Так точно, сам! А хозяйка поможет…
— Но чтоб зубастый был, — сказала Толстая.
— Не извольте тревожиться! Волк по всей форме — четыре лапы, хвост и зубов полная пасть!
— Ну и кот! Молодчага! — похвалила Плоская. — Быть вам, сестрица, ведьмой!
— Быть! — утвердила Толстая.
Ушастая сова тихо проскрипела.
— Тебе чего? — спросила Цапа Цопик.
— Она говорит: «Кто сытенький — тому спатиньки!»— перевёл Котькин.
Часы пробили полночь.
— Быть вам, сестрица, большой ведьмой! — хором сказали Плоская и Толстая.
И исчезли. Не через дверь ушли, а просто растаяли в воздухе как дым.
«Пятая, волшебная»
— Ну, Аркадий! — Цапа Цопик пощекотала Котькина за ухом. — Обрадовал ты меня. Не зря гонялась за тобой. Кормить буду до отвала.
— Чем? — поинтересовался Котькин.
— Воробьями. Сотню воробьев поймаешь — один твой. Ешь досыта!
— Маловато, хозяйка. Хоть бы трёх выделила, а?
— Трёх не дам. А пару получишь.
— Вот и сговорились. Спасибочки!
— Но смотри: больше не удирать!
— Как можно, хозяйка! От вас разве удерёшь? Всё равно поймаете. Нет, я теперь буду жить в клетке: тепло и не дует. Из дому ни шагу!
— А волк?
— Что — волк?
— Ты же обещал изловить волка. Я должна подарить его толстой сестрице.
— Ах, волка изловить?.. Надо подумать.
— Ты же обещал, Аркадий!
— Мало ли что обещал! Сидя в клетке, волка не изловишь.
Волк в лесу проживает…
— А если я тебя отпущу в лес?
— Всё равно один я там ничего не сделаю. Нам с вами, хозайка, вдвоём нужно в лес подаваться.
— И как же мы будем ловить?.. Волк — ведь он кусается!
— А мы ему голову заморочим.
— Как так?
— Очень просто. Вот встретим мы волка. Поздороваемся. И начну я ему рассказывать сказку про Красную Шапочку. А вы, хозяйка, будете перед ним представлять то девочку, то бабушку. Как я скажу «Красная Шапочка» — вы сразу же в девочку обращайтесь, скажу «бабушка» — старушкой прикидывайтесь. От этих превращений голова у волка заморочится, упадёт он в обморок — тут мы его и свяжем.
— «Шапочка», «бабушка» — для меня это пара пустяков!
— Тогда давайте прорепетируем, — сказал Котькин. — Итак, я начинаю: «Жила-была Красная Шапочка»… Очень хорошо!.. «У неё была бабушка»… Отлично!.. «Однажды Шапочка…» Побыстрее превращайтесь в девчонку!., «…пошла в гости к бабушке…» Ещё быстрее!.. «Шапочка пошла к бабушке… а бабушка ждала Шапочку… Бабушка… Шапочка… Шапочка… Бабушка…»
— Я так быстро не могу! — сказала, запыхавшись, Цапа Цопик. — И пуговица оторвётся…
— Какая там ещё пуговица?
— Волшебная… пятая…
— Не знаю никакой волшебной пятой! Мы волка должны изловить, а вы о пуговицах беспокоитесь!.. А ну, быстро! Лови мышей, хозяйка! «Шапочка… Бабушка… Шапочка… Бабушка…»
— Хватит, Аркадий!.. Я устала… Пора отдыхать — уже глубокая ночь.
— Ну что же — отдыхать так отдыхать. Спокойной ночи, хозяйка! — и Котькин забрался в свою клетку.
…За окном непроглядная тьма. Спит весь большой город. Спит дом номер тринадцать. В двадцать первой квартире с присвистом храпит лютая ведьма Цапа Цопик. Она спит, лёжа на спине, спрятав под голову свой джинсовый костюм.
Только ушастая сова, бесшумно взмахивая крыльями, перелетает со шкафа на стол, со стола на клетку…
— Эй, сова! — шепчет Котькин. — Чего не спишь?
— Мне спать не положено. Я ночная птица — охраняю хозяйку… пуговицы её стерегу.
— Ах, вот что!.. А на волю хочешь?
— Конечно, хочу!
— Спи. Скоро тебе будет воля…
До самого рассвета Котькин всё ворочается с боку на бок в своей клетке. Теперь он многое узнал. Узнал самое важное: всё дело, значит, в пятой пуговице. Если она оторвётся — старуха не сможет превращаться в девчонку. И кончится волшебство!
Но как завладеть этой пятой пуговицей? Отгрызть бы её сейчас, ночью, да глупая сова мешает… Как быть?
Ах, как нужна Котькину помощь! Где ж ты, милый Жура? Где Профессор?
Плохо тебе, приятель Котькин! Все секреты разведал, всё, что нужно, узнал. А сам ничего не можешь сделать… Плохо. Очень плохо!
«Адрес!.. Дайте адрес!»
На главном входе в цирк висело объявление:
«Ввиду болезни артистов представление отменяется».
Третий день за кулисами волновались и тревожились. Зрители стучали во все двери, звонили по всем цирковым телефонам, спрашивали: «Кто заболел? Когда поправится? Когда же начнутся представления?»
Третий день чрезвычайно умный и всё знающий (но не точно!) Директор цирка теребил свои пышные усы. А на четвёртый день усы слиплись, словно кисточки для конторского клея, и сам Директор, кажется, немножко поглупел.
