Заяц: Всё?
Свинтус: Всё вроде.
Заяц: Негусто. Ты сам-то в это веришь?
Свинтус: Что на? Во что?
Заяц: Вот в весь тот бред, что ты наговорил мне. Сам веришь?
Свинтус: А что на? Почему бред-то, хрю на на?
Заяц: Свинтус, наивный мой бывший лучший друг, я видел эту систему изнутри. Тут нет ни слова правды. Не осталось — избавились от неё, выбросили на свалку истории вместе с прочим старьём. Всё, что тебе рассказали твои новые друзья — ложь от первого до последнего слова. Всё, что ты слышал на суде — ложь от первого до последнего слова. Ну и как следствие… всё, что ты хочешь сказать мне (пусть даже вполне искренно — почему бы и нет) — это тоже ложь от первого до последнего слова. Представляешь как оно бывает? У тебя в голове — вот в этой голове — очень много разной лжи, а ты считая её правдой праведной (только лишь на том основании, что её много), принципиально отрицаешь, отторгаешь, ненавидишь до дрожи правду хоть сколько-нибудь подлинную (только лишь на том основании, что её мало). Иначе говоря, для тебя правда то, что лично тебя бьёт в морду, а что тебя в морду не бьёт, того и быть не может! Бьёт ли оно при этом кого-то другого? Да наверняка, но ты же этого лично не видел? Значит и не было ничего. Лгут. Это реализм раздолья? Нет, это эгоизм свиньи! Тебе ненужен заяц, свинтус. Уходи.
Свинтус: Я понял на.
Заяц: Что ты понял?
Свинтус: Я всё понял на.
Заяц: Хорошо. Передай своим всё, что ты понял. Ну? Что ещё?
Свинтус: У тебя хрю… требования есть?
Заяц: А как же! Список целый!
Свинтус: Так ты это на… говори! Я передам на.
Заяц: Хорошо. Вот мои требования. Списком! Первое: хочу новый левый глаз. Не протез из деревяхи, а настоящий новый глаз. Можно даже и старый — тот, который мне вырвали, выбивая из меня ложные показания на царя. Второе: хочу, чтобы у борова все до одного шрамы зажили, новая кожа, такая, какая была. Третье: пусть пришьют журавлю его язык на место (сомневаюсь, чтобы он сам его потерял). Четвёртое (тут посложнее): хочу, что б воскресили дикобраза. Ты помнишь дикобраза, свинтус? Вот того самого. Другого не надо. Пятое (и пока главное): воскресить царя. Пришейте обратно голову и посмотрите: будет он дышать или не будет. Посмотрите, посмотрите. Я думаю это будет полезно увидеть — особенно молодым, желающим проявить себя, убив другого. Наконец, пункт 6: я хочу, чтобы все вы построились вон там на арене и казнили друг друга за измену родине. После этого можем и поговорить. Там, где вы окажетесь, я уже обжился. Всё, такие мои требования. Передай.
Свинтус: А что-то на… более конкретное? Что-то, чем реально можно помочь, хрю на на! Не тебе на, так твоим… этим.
Заяц: «Конкретное»? Ну я даже не знаю! Что обычно требуют? Машинку какую-нибудь? Танк? Или может… цепелин?
Морда свинтуса скукожилась, приняла крайне печальное выражение. Он заплакал и повернулся в сторону (хотел повернуться спиной, но не мог — с той стороны это прочли бы как «конец переговоров», причём «конец» неудачный).
«Свинтус, дурак… Не видишь разве, что между нами пропасть? Я очерствел. А ты нет. Не знаю, какие мечты возвышенные посещают твою светлую голову — для меня всё это… далёкое, пустое — игрушки для взрослых, тонкие ваши игры не для всех. Тебе… Тебе наверное всё равно в какой стране ты живёшь (если тебя в этой стране мордой об стол не бьют). Тебе плевать, кто твой правитель. Тебе плевать есть ли у страны армия. Тебе плевать даже и на то, какой валютой ты расплачиваешься за товары. Тебе непонятен ни флаг наш, ни гимн наш, ни парад осенний. Ты искренно не понимаешь ценностей страны! Не только нашей, а любой вообще — любой на свете. Ты не патриот. Ты мечтатель, зависший в облаках. Вся твоя вселенная завязалась в узелок на странной твоей мечте о Цепелине, летательной какой-то чебурашке с ушами!
Заметь, когда я говорил про свой вырванный глаз, ты скривился — скривился, но и только! Ты скривился, когда я говорил про дикобраза. Ты скривился, когда я говорил про царя (наверно тоже видел — тут стоял среди себе подобных). Но нервы твои сдали именно на этом последнем слове. «Цепелин». Цепелин! Вот это тебя трогает, свинтус. И только это.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я же слышу… я всё понимаю. От себя он не сказал ни слова! Пришёл переговорщик безымянный. Не свинтус. Я провоцирую — конечно, я не просто так упомянул цепелин — но… кажется, бесполезно. Я ничего из него не выбью.
Уходи, свинтус. Эту пропасть не перепрыгнуть.»
Где-то позади что-то рвануло. «Что это?» Прогремел как гром мощный взрыв, оглушивший каждого в округе. Волна, пронизывающая насквозь. На мгновение почерневшее небо. Повылетали окна, попадали недостреленные волком скульптуры, где-то там же позади начался пожар. «Это уже не граната! Волченко из танка выстрелил? Вроде нет. Они думают, что это мы? Да, они пока не оклимались. Надо что-то делать!»
Заяц: Пока закончим с переговорами. Доложи своим!
Свинтус: Я вернусь с ответом на!
Заяц: Хорошо!
Свинтус побежал к Собакину. Заяц залез на веранду. Разорвавшиеся окна сильно изрезали журавля, бобра и зебру. Белку боров закрыл своими доспехами, а лис по-прежнему стоял на крыше.
Заяц: Все живы? Нужна помощь?
Бобёр: А как ты думаешь, дыдыды? Я весь в стекле! У меня во рту стекло, дыдыды! На журавля посмотри!
Боров: Здесь всё в норме, хронь! Зебра кровоточит, но это пройдёт, гыгыгы!
Белка: Нужна помощь, нужна! Перевязать хоть!
Заяц: Щас всё будет!
Заяц вернулся к краю веранды и закричал:
Заяц: Свинтус!
Свинтус, ещё не добежавший до Собакина, обернулся.
Заяц: Нужна помощь! Медицинская! Хоть какая! Врача стрелять не будем. Давай!
Свинтус: Хорошо, заяц! Будет на, будет!
Собакин уже хотел стрелять, но, опомнившись и осмотревшись, сам себя остановил — «нужно понять, мля, что, вкуда, откуда». Сделал вид, что не хочет задеть бегущего на него переговорщика. Волченко подмигнул ему — «всё правильно, не торопись».
Волченко: У тебе повно сюрпризив, заэц! Що це було?
Заяц: Что это было? Не доложили? Я ж предупреждал твоего прапора — здание заминировано на всех входах и выходах. Сунетесь — разнесёт! Ну? Предупреждал или не предупреждал?
Волченко: Що мовчиш, Собакин?
Собакин: Предупреждал, мля. Но я же, гав, никого не посылал туда, генерал!
Волченко: Так ти ж збирався!
Собакин: Так не послал же, генерал!
Волченко: Перевирю, Собакин. Перевирю. Ти ничого не сказав мени про мини! Що це?
Собакин: При всём неподдельном уважении, генерал, я говорил вам… про мины, мля. Но вы (должен заметить, вполне ризонно) решили, что заяц блефует.
Волченко: Я так и виришив?
Собакин: Так точно, гав.
Волченко: Ну добре. (Повернулся к зайцу.) Один-один, заэц! Хитро ти там влаштувався! Тепер вже и не знаю як тебе перемогти!
Заяц: Ты послушай в начале требования мои — переговорщика не игнорируй. Я тебе подарок потом брошу!
Волченко: Чекаю з нетерпинням, заэц! Я теж тебе чогось смачне приготую! Заслужив!
Заяц: Глянем, глянем!
Заяц обернулся, позвал борова.
Заяц: Нужно узнать, что там рвануло. Чем скорее, тем лучше!
Боров: Всегда готов, хронь!
Заяц: Тогда удачи! Только не рискуй! Посмотри, что там происходит и возвращайся. Возьми кого-нибудь. Вот…
Белка: Я пойду с ним.
Заяц: Отлично! Идите.
Боров и белка пошли вниз в залы. Зебра пошла за ними. До сих пор она бродила по коридору так тихо и незначительно, что заяц и не сразу даже заметил её отсутствие. «Зачем? Кто тебе сказал идти?»
Подослали мед-сестру. Молодая глазастая косуля, красивая и напуганная как все косули мира. «Знают, кого посылать!» Заяц спустил ей лестницу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Заяц: Не бойся! Тебя никто здесь не тронет. Разве, что свои стрелять начнут.
Косуля: Я мед-сестра. «Под флагом красного креста свои — живые.»
Заяц: Это из гимнов ваших? Ну хоть что-то удобоваримое. Прошу на борт!
Косуля: Мы тонем?
Заяц: Нет. Мы утонули.
Пока косуля обследовала раненых, а трио борова блуждало по залам, заяц собрался лезть на крышу. Подняв голову, глазом встретился с глазами лиса — лис подзывал его к себе уже раз 5 с момента взрыва. «Ну извини! Не мог! Почему-то вот не слышал я тебя! Сам видишь как оно!»
