Бахрам сокрушенно махнул рукой:
— Не спрашивай, любезнейший Ягинар! Огорчения мои бесконечны, а думы тяжелы… Но ты все же не ответил на мой вопрос. Ибо то, что я, мучимый бессонницей, брожу вокруг собственного дома, еще понятно; но мне не верится, что даже самая жестокая бессонница может выгнать тебя столь далеко — ведь дом твой, насколько мне известно, находится в Хоарезме, в добром часе езды отсюда! Уж не одолела ли тебя лунная болезнь, о, доблестный воин? Если так, у меня есть прекрасное средство — красное барахтанское, горячее и нежное, как молодая девушка, оно, несомненно, облегчит твой недуг! — Последние слова были сказаны не без ехидства, ибо кому, как не придворному астрологу, было знать, что приступы этой ужасной болезни не одолевают при ущербной луне.
— Нет, недуги не терзают меня, любезнейший Бахрам,— с тонкой улыбкой, означавшей, что намек астролога услышан и понят, ответил Ягинар.— И я бы с радостью принял твое приглашение, если бы не находился здесь по долгу службы. Уже которую ночь я и мои люди охраняем покой собравшихся здесь мудрейших провидцев Турана.
Бахрам изобразил на лице крайнее изумление:
— Но ведь отряд воинов Повелителя Илдиза и так охраняет наш покой! Или владыке Мардуфу известно о каких-либо кознях, кои замышляют наши враги?
— Нет,— усмехнулся военачальник,— врагам нашим не до козней. Эти иранистанские шакалы сейчас скулят и зализывают раны в своем вонючем логове после трепки, которую мы задали им этой зимой…
— О, да,— льстиво ввернул Бахрам,— я наслышан о твоих победах, Ягинар, по заслугам прозванный Бесстрашным!
— …Просто государь очень озабочен тем, чтобы Весеннее Гадание прошло благополучно, — словно не слыша его, закончил Ягинар.— Ты говоришь о гвардии Владыки Турана — но где они, эти доблестные львы Повелителя Илдиза? Прислушайся, любезный Бахрам, не их ли храп тревожит ночной покой твоего прекрасного озера? Что-то я не видел тут ни одного за все эти ночи!
— О нет!— вскипел Бахрам, мгновенно побагровев.— Среди них есть один — великий любитель не спать ночами и обделывать у меня за спиной всякие грязные делишки, недостойные славного звания ун-баши туранской армии!
Ягинар насторожился:
— Уж не о Конане ли из Киммерии говорит почтенный Бахрам?— вкрадчиво осведомился он. Одним из талантов Ягинара было умение мгновенно оценивать ситуацию и обращать ее ко всяческой своей пользе.— Чем же мог прогневить великого астролога, прорицателя судеб, какой-то северный варвар?
— Посети его дух Серых Равнин!— подхватил Бахрам.— Этот насмешник ни во что не ставит ни заслуги мои, ни седины, ни почтенное имя — горе мне, несчастному отцу!
— Эрлик милосердный!— изобразив на лице приличествующие случаю ужас и сочувствие, попытался вклиниться Ягинар.— Неужели этот презренный сын шакала осмелился покуситься на честь прекрасной Фейры?..
Но ослепленный собственной яростью, астролог несся вперед на коне своих рассуждений, не замечая ни дороги под копытами своего скакуна, ни встречных на ней.
— Я так мечтал увидеть свою девочку замужем за Амалем, будущим придворным звездочетом правителя прекрасной Замбулы! Но стоило мне вчера объявить сговор, как этот проклятый ун-баши, да уязвит его скорпион в его расползшуюся от бесконечного пьянства печень, приволок откуда-то ее прежнего жениха, этого узкоглазого ублюдка, оставшегося после смерти отца без гроша в кармане! Вообрази себе подобную наглость, мой добрый Ягинар, — нынче утром этот сын греха является ко мне с подписанным брачным договором. Я бы стер этого оборванца в порошок вместе с его свидетельством, но Конан принял его к себе в отряд, и стоит мне промолвить хоть слово, этот киммериец вырастает, словно ифрит из-под земли! Пусть проклят тот, кто надоумил Повелителя Илдиза прислать на весеннее гадание отряд под предводительством этого наемника-северянина.
— Воистину будь проклят, — с готовностью откликнулся Ягинар.
В отличие от Бахрама, он прекрасно знал, на чью голову падают сейчас яростные проклятья уязвленного астролога.
— И что же, этот варвар совсем не спит по ночам?
— Право, не знаю, мой добрый Ягинар,— отдуваясь, буркнул Бахрам. При его тучности подобные вспышки ярости не проходили бесследно, и теперь тысячи маленьких стеклистых червячков плавали перед ним в воздухе. — А по мне, так было бы неплохо, если б он заснул покрепче на день-другой — и предпочтительно, подальше от моего дома, в каком-нибудь грязном хоарезмском трактире, где ему самое место!
Ягинар помолчал, словно бы раздумывая, а потом медленно проговорил:
— Если бы я осмелился предложить моему старинному другу всю помощь, на какую способен…
— Ах, да какая тут может быть помощь!— с досадой отмахнулся Бахрам. — Не можешь же ты силой запереть его в Хоарезме!
— Ну, почему же…— вкрадчиво протянул Ягинар,— к тому времени, как ехать в город, он будет уже достаточно пьян… или, скажем, кто-нибудь подмешает ему в вино сонного зелья… то я, пожалуй, смогу продержать его в надежном месте дня два, а то и все три.
Бахрам взглянул на него с робкой надеждой:
— Ты, в самом деле, сделаешь это ради меня, мой добрый друг?
— Я всегда готов прийти на помощь старинному приятелю,— с любезным поклоном отозвался Ягинар.— Если только я буду уверен, что зелье подействует…
— Подействует,— с воодушевлением заверил его астролог,— подействует, можешь не сомневаться!
— …Так вот, если зелье подействует,— невозмутимо продолжал военачальник, — мои люди будут ожидать его у озера, там, где к нему близко подходит дорога. И клянусь милостями пророка Тарима, ты, почтенный Бахрам, не увидишь его ни завтра, ни послезавтра.
— И вероятно, более никогда, — добавил он про себя.
Толстый астролог расчувствовался до слез.
— Сколь приятна дружеская поддержка,— всхлипнул он,— в час, когда твоя же собственная дочь, свет очей твоих, услада твоей одинокой старости, — он снова всхлипнул,— дерзит тебе и мешает твое имя с грязью!— Тут он шумно высморкался в столь отважно спасенный доблестным другом пояс.
Ягинар, справедливо опасаясь, что дело может дойти и до рыданий у него на плече, поспешно сказал:
— Уже светает, почтенный Бахрам. Мне пора, с восходом солнца я должен быть с докладом у государя.
И, если мы обо всем договорились… а мы, несомненно, договорились…
— Можешь смело на меня положиться!
— В таком случае я оставляю тебя, почтеннейший, — надеюсь, в лучшем расположении духа, чем застал, — поклонился Ягинар и скрылся в густом кустарнике прежде, чем Бахрам успел еще что-то сказать.
Глава 7. Ночной допрос. Мардуф
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
