– По чести говоря, нет, – призналась Джейн, отмечая про себя, как тщательно Стив подбирает слова. – Не стану отрицать: в моей жизни был период, когда в отношениях с мужчинами я не отличалась особой разборчивостью... потому что меня очень сильно ранил тот, кого я любила без памяти. И я из глупой бравады решила показать миру, насколько мне все равно. Я не терплю жалости. Вот и подумала, что, если стану поступать по примеру Барни, мне станет легче. Легче не стало, и я прекратила. Да, я флиртую, но не сплю с первым встречным.
Гордо вздернутый подбородок и вызывающая нотка в голосе недвусмысленно давали понять, что Стив может принимать ее такой, какая она есть, или катиться ко всем чертям – прощения за свое прошлое она просить не станет.
– Схожу-ка я за кремом, – тихо проговорил он и без дальнейших комментариев отправился наверх, в ванную комнату.
Джейн смахнула с ресниц непрошеную слезу и встала, решив, что надо бы размяться, чтобы ссадина не засохла. Обойдя комнату, она задержалась у журнального столика, где лежала столь знакомая ей синяя папка. Папка была раскрыта. Стив не забывал о работе. Может быть, потому, что мертвые цифры отвлекали его от живых и горьких воспоминаний?
Набитая бумагами до отказа, папка производила внушительное впечатление. Джейн склонилась над столом, разглядывая ее содержимое. Никаких цифр на лежавшем сверху листе бумаги не было... или почти не было... Ну и что? Какое ей дело до чужого, может быть, конфиденциального письма? Однако, что-то же встревожило Джейн. Вот только что?
Она вновь бросила взгляд на бумагу, и на сей раз взгляд безошибочно выхватил из ряда ровных строчек ее собственное имя. Ее собственное имя... а дальше—подробнейший отчет обо всем, что она говорила и делала на Леовилле и еще раньше, в самолете.
Похоже, Стив подробнейшим образом фиксировал все мельчайшие детали их взаимоотношений – от первой встречи и по сей день.
8
– Впечатляющее зрелище, а?
Из мрака позади нее материализовалась темная фигура, но Джейн не повернула головы. Она не сводила глаз с линии горизонта. Над Леовиллем стояла звездная и ясная ночь, но далеко в море бушевала гроза. То и дело вспыхивала молния, рассыпаясь над краем мира, каскадами сверкающих брызг, так что расступались набухшие тучи. Грома слышно не было, роскошную иллюминацию дополняло только приглушенное дыхание моря. И безмолвное неистовство природы внушало еще больший ужас.
Джейн молчала. Стив присел рядом с нею на резную скамейку, стоящую под азалией.
– Почему ты убежала сегодня утром? Я всюду искал тебя... Мы же договорились...
Она отчетливо ощущала привкус озона, разлитого в воздухе, но не гроза была тому причиной. Электрические разряды пронизывали пространство между ними, однако, в отличие от грозы, бушевать безмолвно она не умела.
– Я каталась на водных лыжах... С классным парнем из бара, – добавила Джейн, не отрывая глаз от грозовых салютов.
Наступило недолгое молчание, а затем Стив тихо произнес:
– Пытаешься доказать мне ради глупой бравады, насколько тебе все равно, да, Джейн?
– Не льсти себе! Ты тут ни при чем, – солгала она, ужаснувшись тому, с какой легкостью Стив обращает ее же собственные высказывания против нее самой.
– Тогда почему ты отказываешься со мной разговаривать?
– А зачем? Чтобы дать тебе новый материал для отчета?! – взорвалась Джейн.
Ее передернуло при воспоминании о столбцах убористого текста, содержащих подробнейшую информацию о ее привычках, симпатиях и антипатиях, платьях и жестах. Стив дословно воспроизвел каждый диалог, каждую словесную перепалку.
Только увидев записи, Джейн осознала, сколь многое необдуманно открыла этому человеку по ходу их невинного «флирта» – и не только о себе, но о своей семье и друзьях. Она доверилась Стиву – это она-то, подозревавшая всех и каждого! – и вот как он ей отплатил!
Черт его дери, да он такой же, как Барни... нет, хуже, потому что теперь Джейн понимала: ее чувство к Барни явилось не более чем романтическим томлением, чуждым реальности. Она была влюблена в любовь, в мечту об идеальном возлюбленном, а Барни всего лишь оказался рядом в нужный момент...
Стив не был совершенством – и не пытался им казаться. Невыносимый и обаятельный, упрямый и кроткий, застенчивый и дерзкий, прямолинейный и скрытный... весь сотканный из противоречий, он должен был бы отпугнуть ее. Вместо этого, завороженная, очарованная, она все больше и больше восхищалась его сложным характером, широтой ума и пламенем сдерживаемой чувственности. Сама того не подозревая, Джейн начала в него влюбляться!
– Будь ты проклят! Ты меня изучал словно под микроскопом!
Джейн смахнула слезу, радуясь темноте и негодуя на себя: ей хотелось разрыдаться на плече того самого человека, который причинил ей боль.
Резкие слова собеседника помогли ей преодолеть мгновенную слабость:
– Перестань, Джейн, ты сама так поступаешь с каждым встречным. Жест там, словечко здесь – все это вода на твою актерскую мельницу! Я, видишь ли, привык записывать собственные наблюдения для того, чтобы лучше понять человека или проблему. Я не собираюсь – то есть не собирался! – показывать мои записи кому бы то ни было.
Этой оговоркой он дал понять, что знает о произошедшем: в порыве отчаяния Джейн уничтожила листки с записями о себе. Хотя, быть может, и не все: она действовала в тот момент больше во власти эмоций, нежели разума, и не догадалась просмотреть все материалы в папке.
– Ради всего святого, неужели ты до сих пор подозреваешь во мне репортера?
Ах, если бы! Сейчас Джейн только порадовалась бы, обнаружив, что имеет дело с трудягой-журналистом, потому что у нее возникли куда более худшие подозрения.
На визитной карточке, попавшейся среди бумаг, Джейн увидела то, что произвело эффект разорвавшейся бомбы.
Стивен Томас Нортон.
Итак, одно из его имен – Томас.
Должно быть, это совпадение. Не более чем совпадение, лихорадочно убеждала себя Джейн.
Он никак не может быть Томасом Кларком. Сын Элизабет – безработный, живет на пособие, и даже если он в курсе всех передвижений Джейн, то, как утверждала его мать, отсутствие денег не позволит ему поехать на Леовилль. Разве что он прибегнет к мошенничеству.
Но что, если рассказ Элизабет – ложь? В конце концов, она знает только то, что рассказал ей сам Томас. Элизабет панически боялась тревожить мрачное прошлое, ей и в голову не приходило произвести самостоятельное расследование...
Она даже не знала, соответствует ли истине история об усыновившей Тома семье! Что, если Том бессовестно врал своей матери? Что, если Стив бессовестно врал Джейн?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
