Через час мы были уже в другой церкви — церкви Мацхвар (Спаса) в селении Цвирми. Цвирми состоит из нескольких небольших селеньиц, центральное из них Сюпи. В нем-то и стоит на возвышенном месте церковь Мацхвар. Она побольше других (около 28,5 квадратных метра) и посветлее: два окна в абсиде и на западной стороне (чуть пошире, чем в церкви Накипари). Когда входишь из темного обхода в храм, создается даже впечатление некоторого простора. Однако скоро ощущаешь досаду и неудовлетворенность—роспись в церкви сохранилась плохо. Краски сильно размыты и закопчены, расписанный слой осыпался, ликов почти не видно. О манере письма говорить поэтому трудно, остатки росписи и ее контуры позволяют судить лишь о композиции росписи. Может быть, поэтому, глядя на остатки росписи, проглядывающие сквозь копоть и обвалившуюся штукатурку, чувствуешь вдруг, что и сама композиция не производит того впечатления грандиозности и монументальности, какое ты получил в Накипари. Нет той экспрессии, той силы выразительности, что так поражают при рассмотрении фресок в церкви святого Георгия или Джграга. Мешает также отсутствие древней преграды, вместо нее теперь установлен тут деревянный щит, увешанный иконами, среди которых есть очень интересные.
Здесь неподалеку, в ущелье Адиши, в верховьях которого на высоте 2134 метра над уровнем моря стоит селение с таким же названием, многие веха лежала в пыли и в паутине одна из первых написанных в Грузии книг. Знаменитое Адищское евангелие представляет собой один из самых ранних памятников книжного искусства и искусства миниатюры Грузии. Создано оно в 897 году в Шатбердском монастыре и открывает историю художественного оформления книги в Грузии.
Художественное оформление рукописи складывается из миниатюр, заставок и концовок, заглавных букв и самого почерка, которым написан текст. Книги в то время были редки и ценились очень дорого, поэтому оклады их оформлялись чеканкой, чернью, золотом и драгоценными камнями. Все это есть и в Адишском евангелие.
На одном из листов этой книги —-цветное изображение евангелистов Луки и Иоанна. Они даются на ярко-голубом фоне, во весь рост, с закрытыми книгами в руках. Миниатюра яркая, сочная, красочная, она удивляет и восхищает мастерством изобразительной культуры, достигнутым более тысячи лет назад.
Помимо евангелистов рукопись замечательна своими канонами, художественно оформленными колоннами с арками и капителями. На большой арке нарисован радужный орнамент, составленный из окрашенных в разные цвета ромбов. Над одними арками изображены голуби, над другими—ветки с гранатовыми плодами и цветы. Все это в очень ярких красках, не утративших до сих пор своей ясности. Адишское евангелие перенесено в краеведческий музей Местии, там всякий может им полюбоваться.
При впадении в Ингури реки Адиши, то есть в бывшем обществе Пари, как и в Местии, есть не только церкви Мацхвар, Джграг, но и своя церковь Тарингзел, или святых Апостолов. Она на левом берегу Ингури в селении Ипари, в селении маленьком, незаметном, расположенном в горах, в стороне от туристских путей. С края этого селения и стоит на бугорочке эта неказистая с виду церквушка Тарикгзел. Рядом с ней сосновый лесок. Она совсем крохотная, всего 12—13 квадратных метров. Но когда заходишь в нее, впечатление тесноты пропадает, она кажется больше от строгих своих пропорций, ровных стен и придающих помещению глубину стенных росписей. А росписи удивительны, замечательны. Они относятся к самым ранним из известных росписей художника Тевдоре, к XI веку.
Конечно, и здесь фрески сильно пострадали — от времени и копоти краски потемнели и кое-где осыпались, но по сравнению с росписями церкви Мацхвар в Цвирми сохранились они в целом неплохо. Здесь много света. Это, пожалуй, самая светлая церковь Верхней Сванетии из виденных мной. Два окна (одно в абсиде, другое в западной стене) да еще открытая настежь дверь позволяют все хорошо рассмотреть.
Привлекают особое внимание детали росписей, особенно лица. Это все те же сванские лица, которые мы увидим, выйдя из дверей церкви. Точно такие же «богоматери» и «святые Анны» будут сейчас здороваться с нами на узких улочках селений и сядут с нами вечером за один стол, святой Георгий очень напоминает брата Миши Хергиани— Эвереза, а святой Федор ну прямо-таки Шалико Маргиани, только с длинными волосами и с бородой. Такие же черные кудри, такой же с горбинкой нос, такие же выразительные, чуть скорбные глаза.
Все это так непохоже на тех же святых в изображении первых иконописцев Русского Севера!
Нас остановили в первом же селении Кали, в селении Вичнаши, и повели в дом местных учителей Мушни и Екатерины Хардзиани. Я не огорчился задержкой, ибо высоко на скале над самым селением была видна главная церковь Верхней Сванетии—церковь Квирика и Ивлиты, или Лагурка, самая чтимая святыня сванов, куда я давно мечтал попасть. Выглядит она эффектно, стоит на краю скалы, на высоте приблизительно трехсот метров над рекой. Подойти к ней можно лишь по одной тропе, вьющейся среди обросших мхом пихт и елей. О ней потом. Сейчас же, пока Миша вел разговоры с родственниками, я прошелся по селению Вичиаши.
Облик селений в верховьях Ингури заметно отличается от Местии одной характерной чертой—селения этих обществ построены не из серого сланца, а из черного. В других селениях Вольной Сванетии дома и башни белили, лишь здесь, в Ушгули, их не штукатурили, строили из черного камня да так и оставляли. Это придает домам и башням более мрачный вид. Крыши тут тоже выложены черной чешуей закругленных сланцевых плит и маслянисто-матово поблескивают на солнце. По краям они тронуты оранжевым лишайником. Чуть выше над селением я обнаружил деревянную церковь Ламарии и развалины старинного дворца с башней. Вокруг паслись коровы, у одной из них вместо колокольчика, на шее висел цилиндр от мотоцикла.
Просвечивающий сруб церкви, покрытый теми же черными плитками сланца, был пуст. Только лавки из бревен вдоль стен, очаг посредине, и на рогульке возле него болтаются разноцветные тряпочки да несколько бусинок, оставленных женщинами. Рядом, как всегда, священное дерево—метров до трех в диаметре,—дуплистое и пустое внутри, но еще живое и зеленеющее. 0но как бы символизирует умирающую, ни все еще живую религию.
От камней, соединенных крепким словно алмаз, цементом, веяло легендой. Интуиция не обманула меня. Здесь некогда в самом первом селении стоял двор дворянина Гоштелиани. Хотя в Верхней Сванетии и не было никогда князей, часть населения считалась «азнаури», то есть дворянами. Правда, их хозяйство мало чем отличалось от остальных, часто они бывали даже беднее других. Однако, несмотря на всю демократичность правления в этой своеобразной республике, они пользовались некоторыми привилегиями. Азнаури по установленному традицией закону имел право раз в год пообедать в каждом доме селения. Помимо того, за каждого убитого «благородного» азнаури кровная месть предписывала убить двух простых сванов. Вот, пожалуй, и все их привилегии. Но многие дворяне держали себя с простыми людьми заносчиво и спесиво. Таким был как раз и этот Гоштелиани. Вел он себя разнузданно, всячески притеснял сванов селения, требовал себе больше положенного и разошелся до того, что доил коров селения Вичнаши, когда они возвращались домой мимо его замка. Гордые и горячие сваны не смогли, конечно, такого стерпеть. Один из предков Хардзиани взял ружье и стал подкарауливать Гоштелиани. В первый раз ему удалось прострелить руку дворянину. Началась их охота друг за другом. Пока азнаури сидел в башне, рука у него отсохла. Он стал уже неполноценным противником, и Хардзиани удалось убить его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
