Рейтинговые книги
Читем онлайн Серебряная Инна - Элисабет Рюнель

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 38

Инна ничего не замечала. Она не знала, что похорошела и что Кновель это заметил. Ей и не хотелось этого знать. Не хотелось, чтобы он ее видел, смотрел на нее, удивлялся тому, как она расцвела за последнее время.

Невозможно было даже подумать, что то, чем он был, с его настойчивыми руками и дырой вместо рта, с ужасным выростом на спине, невидимой нитью соединенным с ней самой, что это существо могло заставить ее бедра покачиваться, а груди — натягивать ткань блузки, подобно ягнятам, тычущимся тебе в ладонь теплыми носами. Невозможно было представить, что его глаза видят ее красоту. Но так оно и было.

Инна видела только Арона, как она теперь называла чужака. Все ее мысли были о нем. Его ласки ни на минуту не покидали ее. Они свили в ней гнездо. Она стала деревом, полным птичьих гнезд. С каждой ветки, с каждого сучка доносилось пение птиц. И ветер нежно шелестел листвой. Откуда ей было знать, что ее отец все видит и замечает, что весь ее облик кричит: «Посмотри на меня! Я как бутон, готовый вот-вот распуститься!»

III

Повторение

~~~

У Арона на душе было неспокойно. Нежность, которую он чувствовал к Инне, сделала его хрупким изнутри. Стены были тонкими как бумага и совсем не защищали его. Внезапно он начал вспоминать мать и братьев с незнакомой раньше тоской. Арон чувствовал острую потребность узнать, как они поживают. Если они еще живы. Мать могла уже умереть, а он об этом не знал. Эта мысль не давала ему спать или вызывала кошмары. В те ночи, когда он спал один, и долгими тихими днями Арон тешил себя мыслью, что обязательно напишет письмо своим родным, расскажет, как он живет, попросит у них прощения, пошлет весточку о себе. В своих мыслях он снова и снова писал письмо, подбирая слова, поправляя, формулируя по-другому. Он писал, как долго был человеком без роду, без племени, как плавал на корабле десять лет, как, наконец, очутился в этих глухих местах и поселился в доме у семьи, которая приняла его как родного человека. И об Инне, о том, что здесь, в лесах, он встретил Инну и полюбил ее.

И как благодаря Инне все, что он когда-то любил, пробудилось к жизни. Лицо и голос матери, братья и сестры, в детстве они были близки, словно новорожденные щенята. И как разлука с ними стала для него невыносима.

Арону нужно было знать, что они живы, что они существуют, что они не просто тени в его мире теней, размытые очертания на стене, мимолетные движения.

У Арона в лесу не было ни ручки, ни бумаги, так что писать он мог только в своих мыслях и снах. Письмо превратилось в навязчивую идею, в обещание возможности, не дававшее ему спать.

В последнюю ночь лета Арон рассказал о себе Инне. Он рассказал ей то, что никогда никому не рассказывал, о том, откуда он, почему сбежал из дома, он рассказал ей все, кроме своего имени, имени, которое просто не мог произнести вслух.

— Я вырос на Фарерских островах, — начал он, — но ты, наверно, не знаешь, где это.

Инна покачала головой.

— Это группа островов по дороге к Исландии, далеко отсюда. Я родился на маленьком островке под названием Мичинес. Это очень далеко, Инна, в другом мире.

Они вместе сидели перед костром. Арон закрыл глаза. Тяжело вздохнув, он нашел рукой руку Инны и сжал ее.

— У меня были отец и мать, сестра, почти мне ровесница, и двое младших братьев. У нас имелась рыбацкая лодка, как и у других семей, и мы добывали яйца и птицу. Все держали овец, которые паслись круглый год, примерно как у вас олени. Поскольку я был старшим сыном, я рано начал ходить вместе с отцом в море и в горы — всюду, куда бы он ни пошел, я следовал за ним. Я восхищался им, должен тебе сказать. Не было того, что мой отец не умел. Я все время смотрел на его руки, такие ловкие и умелые. Слушал его слова. Смотрел, как он управляет лодкой в шторм, закрывая лицо от воды и ветра.

Отец мог найти дорогу домой в любую погоду. В моих глазах он был самым сильным и самым мужественным человеком на свете. Для него все было так просто и так понятно. Он без труда лазил в птичьи гнезда на скалах и легко переворачивал ягненка в матке. Я помню его руки, помню, как спокойно и уверенно они двигались. И он никогда не обижал нас. Мы не боялись его. Мать была другой. Она легко выходила из себя.

«Прочь! — кричала она. — Убирайтесь прочь!»

И мы вылетали из дома. Мать была верующей, истовой христианкой. Как и другие жители нашей деревни, она принадлежала к общине пиетистов[5].

Воскресным утром мы должны были сидеть неподвижно в избе с руками, сложенными на коленях, а потом так же молча идти в молельный дом. Отец с нами не ходил. Я предпочитаю молиться дома, говорил он, и при этом веко его чуть подергивалось. Я боялся, что он своим поведением прогневает Господа, но в глубине души почему-то знал, что Бог к нему благоволит. Отец словно был осенен Божьей милостью. Когда рыба не шла и все в деревне вздыхали, стенали и говорили, что это наказание за грехи, то отец говорил, что мы должны простить море, простить его за то, что оно иногда отказывает нам в пропитании. В такие моменты мать готова была испепелить его взглядом, но она молчала.

Арон снова присел и начал ворошить угли прутиком. Инна сидела, обхватив ноги руками и уткнувшись подбородком в колени.

— Хочешь еще послушать? — спросил он. — Мне рассказывать дальше?

Инна кивнула.

— Мне было тринадцать лет, почти четырнадцать, почти мужчина. По крайней мере, таковым я себя считал. Дело было весной, и мы с отцом и соседями пошли к скалам за птичьими яйцами. К гнездам мы спускались на веревках, потому что скалы были слишком крутые, чтобы на них карабкаться. Мы обвязывали человека за пояс веревкой и спускали его вниз к гнезду, а потом подтягивали обратно. Так мы работали. Но в тот день пошел дождь. Противный моросящий дождик. Отец искал место на скале, чтобы закрепить веревку. От дождя камни стали скользкими. Я, как обычно, следил за каждым его движением, и вдруг он поскользнулся, пару секунд судорожно пытался схватиться за воздух и, сорвавшись, рухнул со скалы. Никогда не забуду это мгновение. Мне казалось, он падает целую вечность. С широко раскинутыми руками. Без единого крика. Он словно лежал на воздухе, и его медленно засасывало вниз.

И под конец глухой стук, с которым он ударился о землю далеко внизу, у самой кромки воды. Не помню, как я спустился вниз, помню только, как он лежал там на камнях, и помню кровь вокруг его головы, такую темно-красную.

Арон замолчал. Было странно слышать эту историю, даже из своих собственных уст. Он бросил взгляд на Инну, сидевшую все в той же позе.

— Он умер? — спросила она.

— Да, он умер. Мой отец умер. И я не мог понять, зачем Бог призвал его к Себе. Сделал ли Он это, потому что призывал к Себе самых лучших, как однажды сказал священник на похоронах ребенка? Или это было наказание за грехи? Я, как старший сын, стал хозяином в доме, и единственным моим утешением было пытаться во всем походить на отца. Я всячески старался подражать ему. Единственное, что я не смел делать, это молиться дома. Я по-прежнему ходил в молельный дом. Так прошел год. Траурный год. И внезапно в нашей избе появился чужак. Мужик из Эйстероя, которого прислали перестраивать молельный дом. Он поселился у нас, спал и ел с нами, и однажды мать объявила, что снова выходит замуж. Теперь у вас будет новый отец, сказала она.

Арон запустил пальцы в волосы.

Он снова взял руку Инны в свою и посмотрел девушке в глаза:

— Понимаешь, мне не нравился этот мужчина. И я не нуждался в новом отце. У меня был только один отец, и его я потерял. Я считал, что моя мать предала его память и хотела отнять у нас воспоминания о нашем настоящем отце. Мне больно было видеть, как чужак хозяйничает в нашем доме. Кроме того, я ему не доверял. Мне казалось, что он женится только из-за дома и лодки и хочет отнять у нас то, что наше по праву. Но стоило мне заговорить об этом с матерью, как она приходила в ярость. Нечего тут разыгрывать хозяина, говорила она. И они повенчались. Мое недоверие постепенно переросло в ненависть. По ночам я лежал и боролся с Богом, потому что хотел убить чужака. И мне хотелось, чтобы Бог помог мне. Господи, Инна, ты уверена, что хочешь услышать все до конца?

Девушка только сжала его руку и поднесла к губам.

— Со дня свадьбы прошло полгода. Мать уже носила ребенка от нового мужа. Мне было пятнадцать лет. Совсем взрослый. У меня было время все продумать. Я только ждал подходящего момента, чтобы убить его. Я четко помню, как он сидел у очага и распутывал бечеву. Мать с братьями и сестрой легли спать, а я вернулся с прогулки с собаками. Сам не помню, как оказался перед ним с ножом в руке. Отчим удивился. Попытался оттолкнуть меня. Выхватил из огня головешку, чтобы защититься, но не успел. Я воткнул ему нож в шею и выбежал из избы. Посмотри на мои руки, Инна. Они дрожат. На дворе была ночь. Я выбежал, так до конца и не поняв, что натворил. Я бежал и бежал. Спрятавшись за камнем, я разрыдался. От страха я сходил под себя, штаны прилипли к телу и воняли. Я чувствовал себя таким маленьким. Слишком маленьким для того безумства, которое совершил. Что было потом, я плохо помню, но, по-моему, я впал в забытье, а когда очнулся, то увидел, что наш хутор весь охвачен огнем и что мать с другими детьми с криками выбежали во двор. Я помню голос матери, выкрикивающий мое имя как проклятье. Она проклинала меня.

1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 38
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Серебряная Инна - Элисабет Рюнель бесплатно.
Похожие на Серебряная Инна - Элисабет Рюнель книги

Оставить комментарий