на будильник. Без десяти семь. Просто не прийти на свидание – непозволительная глупость! Но даже если выбегу на улицу вся в перьях, добежать до торгового центра, возле которого подонок назначил встречу, не успею. «Марс» – в двух кварталах от моего дома, а я здесь, посреди перьевых сугробов, да и сама напоминаю крякву! Начинаю носиться из угла в угол в поисках мобильного, чтобы предупредить Тоху об опоздании, а ещё лучше перенести наше «свидание» на другой день, но найти телефон не могу. Позабыв про перья под ногами, вываливаю содержимое рюкзака на пол. Выворачиваю карманы школьной формы. Перетряхиваю постельное бельё. Я помню, что копалась в мобильном перед тем, как заснуть, но сейчас его нигде нет. Щёки пылают от волнения, а глаза снова на мокром месте. Мне страшно от одной только мысли, что ждёт меня завтра. Наплевав на бедлам, хватаю из шкафа первые попавшиеся джинсы и тёплый свитшот. В ванной наспех переодеваюсь и грубо вычёсываю щёткой из волос утиный пух. Уже ровно семь, а я все ещё дома! Беглый взгляд на своё измученное отражение, и вот уже дверь в мою комнату с грохотом закрывается за спиной.
Но спуститься не решаюсь. Там, внизу, родители сейчас, должно быть, чихвостят Ветрова за устроенный парнем беспорядок, а попадаться им под руку – такое себе удовольствие! Настороженно прислушиваюсь к звукам из гостиной. На удивление отец не орёт, а мама читает свои нотации непривычно мягким и понимающим голосом. Мне бы выдохнуть! Всё обошлось! Но тут же неуправляемой волной накатывает злость, что Саву опять простили. Этому оборванцу всё сходит с рук! И мне неважно, причина кроется в родительском безразличии или взятых на себя обязательствах. Мне обидно, что ему можно всё, а мне – ничего! Сжалившись над парнем сейчас, уже через минуту отец найдёт на ком сорвать свою злость! А перьевые завалы в моей комнате – отличный повод.
Сжимаю полированные перила и не знаю, как поступить. Я могу вернуться к себе и навести порядок. Тогда у родителей не останется причин для моего наказания. Но что со мной будет завтра в лицее? Ветров опять промолчит, пока Тоха будет выливать на мою голову помои! Им всем на меня наплевать! Это моя жизнь завтра грозит превратиться в ад, а не их! А значит, я в первую очередь должна думать о себе!
Бегом срываюсь вниз. Ветров, виновато опустив голову, делает вид, что внимательно слушает нравоучения матери. Отец, скрестив на груди руки, одобрительно кивает. Родители так увлечены воспитанием беспризорника, что не сразу замечают меня.
– Боже, какой разгром? – Наигранно прикрываю ладонями рот, с притворным удивлением осматривая гостиную. – Ветров, ты и здесь всё перевернул вверх дном?
– Здесь? – Мама переводит на меня растерянный взгляд. Чистота в доме – её пунктик, и к новым потрясениям она явно не готова. – Савелий, ты где-то ещё навёл беспорядок?
– Давай, Сава, расскажи родителям правду! – задрав нос кверху, держу курс в прихожую.
– Савелий, что ещё? – рычит отец, пока Ветров хлопает глазами, сжимая кулаки. Что ж, его пресловутое молчание сейчас мне только на руку.
– Сначала этот остолоп разнёс мою комнату в пух и прах, а уж потом принялся за гостиную. – Затаив дыхание, прохожу мимо парня.
– Что? – рявкает папа, закипая на глазах.
– Я пришла из школы и чуть не упала: всё перевёрнуто, подушки разодраны в клочья. Вы бы видели, на что похожа моя спальня! – Сосредоточенно шнурую кеды, чтобы только не смотреть Ветрову в глаза. Я вру. Мы оба знаем. Но теперь вопрос: кому поверят родители?
– Щенок! – цедит отец, пока мать мотает головой.
– Я было начала прибираться, чтобы вас не расстраивать. – Хитрой лисой выворачиваю наизнанку правду. Щёки горят огнём, голова гудит от каждого слова, от собственного вранья тошно, но на чаше весов слишком много всего. Хватаю с полки ключи и бросаю взгляд на отца. – А потом подумала: почему мусорит Ветров, а прибираться должна я? Где справедливость?
– Сава, это правда? – пищит мать, а у меня всё каменеет внутри.
– Да, – выдаёт Ветров не своим голосом, а я вновь начинаю дышать. Почему он солгал? Зачем согласился взять на себя ещё и это? Хотя мне-то какая разница? Одной головной болью меньше, и хорошо! Наши с Савой взгляды сталкиваются лишь на мгновение. Мой, непонимающий и благодарный, и его – разочарованный и презрительный. Пусть так! В этом мире каждый выживает как может! Ветров просто оказался слабее!
И снова задираю горделиво нос, вплотную подбираясь к выходу. Моё честное имя висит на волоске – нужно бежать!
– А ты куда собралась? – Отец наконец соображает, что я пытаюсь улизнуть. Чёрт, как не вовремя!
– У меня свидание, папа. – Едва справляясь с внутренней дрожью, натягиваю на лицо улыбку, и пока отец зеленеет на глазах, добавляю:
– С Антоном Булатовым, моим одноклассником.
– Булатовым? – переспрашивает предок с растерянным видом. Ну, конечно, заботливый папа внутри него вступил в неравный бой с расчётливым бизнесменом. Уверена, назови я любую другую фамилию, и меня за шкирку бы вернули в свою комнату, а тут… – Тем самым? Сыном Алексея Михайловича?
– Да, папа! Но из-за проделок твоего «сына», – последнее слово пальцами беру в воображаемые кавычки, – я сильно опаздываю!
– Ты собралась на свидание с мальчиком в таком виде? – вставляет свои пять копеек мама, внезапно позабыв про беспорядок вокруг.
– А что делать? – Развожу руками. – В моей комнате всё в перьях! Это единственное, что уцелело. Ну так что? Я могу идти?
– Иди! – отмахивается отец.
– Нет! – возражает мама. – Позвони своему кавалеру и предупреди, что задержишься на полчаса. Негоже встречаться с сыном губернатора в таком виде!
***
К торгово-развлекательному комплексу я приезжаю к восьми. Мне не приходится бежать по тёмным улицам или толкаться в переполненном автобусе: на свидание к Булатову меня привозит отец. Вместо джинсов и свитшота на мне короткое платье, а вместо кед – балетки. Волосы забраны в высокий хвост, а на губах – капля блеска. Меня, как просроченный товар, упаковали в яркую обёртку, чтобы суметь продать подороже. Отец даже выхватил мамин мобильный из моих рук, когда пыталась объяснить Булатову, почему опоздаю.
«Молодой человек, это моя вина! Марьяна будет к восьми.
