на следующий день еще большие толпы верующих продолжали благоговейно штурмовать храм. Старик заметно сдал. Он появлялся в храме лишь через каждые пять-шесть часов и, пробыв там час-другой, возвращался в хижину,отдыхал. Раза три он заходил в боковую пристройку к храму проведать Джайну. Но она спала, не просыпаясь, вот уже более полусуток. И постепенно гнев на дочь остывал в его душе.
"Все-таки чудо свершилось, - думал он, лежа в хижине на циновке. - И только благодаря ей - дочери Лейлы. О-хо, дочери Лейлы... А за ослушание я ее накажу - отдам в услужение Каррату. Очень уж он просит. И деньги большие предлагает. Пойдут ей в приданое... Отпущу ее на полгода - до следующего праздника Великого Бога"...
Джайна очнулась поздно вечером. В комнате было темно, и она долго лежала,глядела на чуть заметный квадрат окошка у самого потолка. В голове была блаженная пустота - ни мыслей, ни воспоминаний.
За окном послышался трубный рев. "Слонов привели, - подумала Джайна. - Для торжественной процессии в третий день праздника"... Она встала с циновок, ощупью нашла свои одежды, накинула их на себя и, открыв дверь, вышла из храма.
накрапывал мелкий дождь. То тут, то там черное полотно неба вспарывали кинжалы молний. Издали докатился первый удар в небесный барабан. неожиданно поднялся сильный ветер.
Джайна не без труда добралась до своей хижины. Она хотела уж было войти, как вдруг услышала чьи-то голоса сквозь неплотно прикрытые двери. Заглянув в щель, девушка увидела отца и незнакомого ей человека.
- ты богатый купец,Каррат, - говорил отец. - Что ты торгуешься, как мелкий лавочник?
- ты просишь слишком много, достопочтенный жрец, слишком много... В конце концов, твоя дочь - не принцесса, - отвечал незнакомец.
- Она тебе будет чай подавать в постель. И массаж делать. И танцевать для тебя будет... Ты видел, чтобы еще кто-нибудь так танцевал в наших местах?
- Так что - сделка? - купец протянул старику жирную короткопалую руку.
- Я от своей цены не отступлю, - мотая головой, бормотал старик. - Ты же должен понять - я отдаю тебе самое дорогое, что у меня есть на свете. На полгода лишаюсь любимой дочери!..
- Придется накинуть на твои родительские чувства! - со злой издевкой проговорил Каррат. - наживаетесь вы на мне, достопочтенный жрец!.. Ну да ладно, - чего не сделаешь из уважения к служителю Великого Бога!
И широкая ладонь купца будто всосала в себя сухонькую пятерню старика.
- Сделка! - сказал Каррат.
- Сделка, - вздохнул старик и уставился на двери невидящим взглядом.
"Сделка! - ужаснулась Джайна и метнулась прочь от хижины. - Продал! Отец продал! - бормотала она. - Продал! Продал! Продал!" Ноги сами несли ее мимо храма, вниз по тропинке, к Священной реке.
Не удержавшись на ногах, Джайна скатилась вниз по скользкой тропинке. Поднялась, вытерла грязь с лица и, спотыкаясь, падая, двинулась вперед, в темноту бурной ночи - куда-нибудь, куда угодно! Лишь бы подальше от того места горя и страха,где она чуть было не стала рабыней какого-то неизвестного ей человека...
Взобравшись на невысокий бугор, девушка начала было спускаться с него, как вдруг земля под ней словно бы расступилась, и она куда-то провалилась. Она не ушиблась. вскрикнула от испуга. Ноги ее тонули в густой траве. Над головой не видно было неба. Низинка, в которой очутилась Джайна, была вся покрыта кроной старого баньяна. Девушка стояла не дыша, боясь пошевелиться. Раздался слабый, сухой щелчок, и при показавшемся ей ослепительном огоньке спички Джайна увидела испуганное лицо молодого парня. Спичка погасла.
- Ты - дочь жреца? - спросил из темноты после некоторого молчания изумленно-восторженный голос.
- А ты кто - бродячий саньяси? Святой?
- Святой! - парень насмешливо присвистнул. - Я - рабочий с завода.
- Зажги еще спичку.
Снова вспыхнул огонек. теперь он не казался ей таким ярким, при его свете она успела разглядеть парня. У него было доброе лицо. След полосок на лбу, почти смытых дождем, подсказал ей, что он побывал в храме.
- Что ты здесь делаешь? - спросила она.
- То же, что и ты, - весело ответил парень, - прячусь от дождя!.. А танец твой я не забуду - никогда я не видел такого. И все, кто был в храме, не видели.
Джайна молчала, но бесхитростная похвала парня была ей приятна.
- Ты давно учишься танцевать-то? - спросил он.
- С трех лет...
- Сча-стли-вая! - восхищенно протянул парень и замолчал, подумав, что в его семье, да и во всех семьях подобных ему бедняков, замученных жизнью, никто никогда не танцевал.
Мертвенно-голубым копьем вонзилась в землю молния. Джайна в страхе приникла к парню. И тут же отпрянула, подумав: "Кого больше боюсь - его или молнию?"
- Ты чего, напугалась? - сочувственно спросил он.
- Напугалась, - прошептала она. - А ты?
- Я не трус,нет. Но... молний-то все боятся...
Гроза тем временем утихла. В просветах между тучами высоко засветились одинокие звезды. Постепенно ночь заполнялась привычными звуками: из далеких джунглей донеслось победное рычание тигра; где-то близко тяжело проползла змея - словно кто скомкал бумажный лист; несмело застрекотала цикада, за ней другая, третья. В их нестройный хор вплелся надрывный плач шакала, крик кем-то потревоженной птицы. Началась обычная ночная симфония джунглей. Как сто, как тысячу лет назад...
- Пойдешь домой? - спросил парень.
- Нет, - тихо проговорила Джайна.
- А куда же?
- Не знаю...
- Отчего не домой?
Джайна молчала, разглядывала парня при тусклом свете луны, едва сочившемся сквозь тучи. Высок, строен, плечист. Глаза большие, доверчивые, улыбка открытая, добрая. И руки сильные и ласковые. Это она почувствовала, когда в страхе прижалась к нему. Такому можно верить...
- Отец хочет продать меня купцу, - негромко сказала она. И замолчала, опустив голову.
- Вот что, пойдем со мной, - сказал парень. - на завод пойдем. там люди нужны...
Джайна продолжала молчать.
- Ты не бойся. Я тебя в обиду не дам! Как сестру...
Она подала ему руку, осторожно, трепетно, сложив пальцы доверчивой щепоткой. Он бережно взял ее руку в свою. Ее пальцы были холодными, дрожали.
И они пошли в ночь. Что ждет их? Но парень сейчас не думал об этом. Он вообще ни о чем сейчас не думал. Просто ему хорошо было идти вот так рука в руке - с этой девушкой навстречу утру. Все было для него так необычно. таинственно. Торжественно. И праздник в храме. И ее танец. И гроза. И их встреча. И ее согласие идти с ним. И вот эта ее маленькая рука, которую он теперь бережно держал в своей.
А Джайна думала о том, что отец не хватится ее до утра. Она правильно поступила, уйдя из дома. И вовремя. Лучше делать самую черную работу, чем дать над собою надругаться. Этот незнакомый парень сильный. И добрый.
Шли двое в ночи. Шли, взявшись за руки. Каждый со своими думами и заботами. И так было всегда. Сто. тысячу лет назад. И вокруг было все так же. Только огни завода, тревожно мерцавшие в темноте где-то у горизонта, за Священной рекой, нарушали единение прошедшего с настоящим...
Поставив у ног пустую корзину, в которой она носила землю, Джайна смахнула с лица пот. Прикрыла глаза рукой.отсюда, со дна котлована - его рыли под фундамент третьей доменной печи - едва угадывались контуры высоких труб коксохимического цеха, похожие издали на минареты мечетей, которые она видела на картинке в детстве.
У края котлована показался парень, обнаженный по пояс. Его шоколадный торс, грудь, руки казались литым сгустком мускулов. Джайна залюбовалась им. Как юный индийский бог! А парень, отыскав ее взглядом среди многих сотен людей, махнул ей рукой.Крикнул что-то. Улыбнулся. Ветер унес его слова в сторону, и Джайна ничего не разобрала. Но она тоже улыбнулась ему. Ответно помахала рукой. Парень исчез.
Землекоп наполнил корзину Джайны землей,она с трудом водрузила ее на голову. Двинулась по доскам наверх. тысячи женщин молча плелись нескончаемой вереницей. Вверх с корзинами, наполненными землей. Вниз - с пустыми. Вверх - вниз. Вверх - вниз. День за днем. Месяц за месяцем.
Маленькие дети - а они были у большинства женщин - копошились в грязи где-нибудь тут же, предоставленные самим себе. Плакали, просили есть. Матери не слушали их плача. Они и без того знали, что дети их голодны.
Прозвучал гонг. Наступило время получасового обеденного перерыва. Женщины подобрали детей, уселись на землю. Развязали тощие узелки. В усталом, тупом молчании вяло жевали сухие, постные лепешки, плохо очищенный рис. запивали мутной, тепловатой водой из заводского водопровода. Молчали, уставившись в землю, не видя ни тенистых молодых деревьев у цеховых зданий, ни необъятной небесной голубизны. Ни величественных контуров завода, контуров новой Индии.
Джайна сидела одна, в стороне от всех. Думала она о парне. О том, как славно, что она его встретила. О том, что в следующий праздник Великого Бога Начала Начал они поженятся. И она подарит своему мужу сына. И он будет такой же, как его отец. Прекрасный. Сильный. Добрый...
