— Стало быть, Маргарита и сенатор встречались? И что же дальше?
Домино покачала головой:
— Нет, сначала вы ответьте на мой вопрос: что вам нужно от Веспер?
Кроукер промакнул салфеткой рот, сделал большой глоток кофе, потом сказал:
— Я видел ее прошлым вечером. У Моникера. Они с Маргаритой сели в черный «Ниссан» с откидным верхом и уехали.
— Куда?
— Не знаю.
— А Ричи?
— Маргарита приехала в стрип-бар в лимузине сенатора Дедалуса.
— Стало быть, вы следите за сестрой Гольдони?
— Нет. Меня интересует кое-кто другой. Этот человек тоже был у Моникера. — Кроукер совсем не был намерен рассказывать этой женщине правду. Лиллехаммеру он тоже доверял до определенного момента, а тот его предал.
Домино, обдумывая ответ, долго смотрела на пышную растительность и наконец проговорила:
— Моя сестра незадолго до смерти Леона Ваксмана работала на него.
— А я работал на Уильяма Джастиса Лиллехаммера.
— В самом деле? Как же случилось, что вы не познакомились? Ведь Лиллехаммер работал под началом Ваксмана.
— Точно. В том же агентстве. Меня завербовали во время боевых действий. Но мне так и не пришлось побывать у него в офисе. По правде говоря, я и не знал, что у него есть офис.
Домино надменно надула губы.
— А вы уверены, что секретные коды достались вам законным путем? Как-то не хотелось бы думать, что я передала сведения перехватчику.
— Лиллехаммер взял меня на работу в качестве внештатного сотрудника, чтобы я разобрался в причинах смерти Доминико Гольдони.
— И вы до сих пор с этим возитесь? Я слышала, что Гольдони убил какой-то чокнутый вьетнамец, который имел на него зуб — Дьюк или как его там...
Кроукер не смог сдержать улыбки:
— До Дук. Но до сих пор не выяснено, кто его нанял. Я подозреваю, что это был Ваксман.
— Имеете основания. Особенно, если учесть, что Ваксман вдруг оказался человеком по имени Джонни Леонфорте.
Становилось все более очевидно, что женщина эта не из числа простых клерков. Она была хорошо осведомлена, а главное, сообразительна. После секундного раздумья Кроукер спросил:
— Как случилось, что Дедалус нанял именно Ваксмана?
— Тот получил хорошие рекомендации.
— От кого?
— Откуда мне знать... — Домино еще раз изучающе посмотрела на детектива. — Может быть, и от Веспер.
— Вот и еще одна причина, по которой мне необходимо с ней встретиться.
Женщина наклонилась к детективу и тихо спросила:
— Скажите правду, за кем вы следили у Моникера?
— Боюсь, это информация для строго определенного круга.
Домино отшатнулась, встала и с решительным видом бросила:
— В таком случае, боюсь, что я ничего не смогу сообщить вам по поводу Маргариты и сенатора.
— Сядьте. Пожалуйста.
Она неохотно выполнила его просьбу. Кроукер понял, что женщина перехватила у него инициативу, однако поддаваться эмоциям было нельзя. Бороться с мужчиной ему было бы легче, он знал бы, как поступать, тут же оказался в некотором замешательстве. Наконец решил подбросить ей смесь правды и лжи:
— Дело в том, что Лиллехаммер нанял меня, потому что в его разведагентстве есть предатель. Или несколько предателей. Он предупреждал, чтобы я не доверял никому. И я до сих пор убежден, что это был разумный совет.
— Не совсем. Если вы хотите, чтобы расследование принесло какие-то плоды, однажды придется кому-то довериться.
Она была, конечно, права, но как же Кроукеру не хотелось этого признавать!
— Меня интересуют взаимоотношения Доминика Гольдони и сенатора Дедалуса. Если я не буду этого знать, то не смогу продолжать расследование — оно превращается в бессмыслицу.
— Согласна. Но если вспомнить, что Дедалус возглавлял подкомиссию, которая регулировала грузовые перевозки между штатами и муниципальное строительство, то станет понятным, почему Гольдони подмазывался к сенатору.
— И Маргарита заняла опустевшее место в этом тандеме?
— Полагаю, что так. Ничем другим я не могу объяснить ее желание встретиться с Дедалусом, — сказала Домино, одарив детектива игривой улыбкой. — Вот видите? Немного доверия — оказывается, это не так уж страшно, правда?
* * *
Николас открыл глаза и увидел перед собой белую пелену. Он заморгал, но пелена не спала, на глаза навернулись слезы. Затем он услышал звук собственного дыхания... Все вокруг было белым как молоко, словно он, невесомый, парил внутри облака. Резкий вскрик чайки вывел его из полузабытья, и шум прибоя проник в его помутневшее сознание. Николас понял, что находится на берегу океана. Но где именно?
— Не знаю, как вы, а я часто вижу один и тот же сон, — донесся откуда-то женский голос, — будто нахожусь внутри какого-то дома — офиса или частного владения — впрочем, это неважно... Вокруг множество людей — я не вижу их, но чувствую их присутствие. Оно словно холодный лед, который касается моей кожи. Понимаю, что мне нужно спрятаться от этих людей, но не знаю, куда и почему это надо сделать. С вами такое бывало?
— Нет, мне никогда не снилось ничего подобного.
— А мне — постоянно.
Разговор шел по-японски, и Николас сразу узнал голос Сейко. Но с кем она разговаривала? Судя по интонациям, это был интеллигентный мужчина.
О дно стеклянного сосуда звонко ударилась льдинка, зашуршала простыня, и тут Николас увидел, что над его кроватью натянута белая москитная сетка, отчего и казалось, что он находится внутри облака.
— Что же происходит в вашем сне дальше? — спросил мужчина.
— Я пытаюсь куда-то спрятаться, бегу по коридорам, но выхода нет. Отчаянно бьюсь о стены. И когда меня уже почти настигает погоня, сворачиваю за угол, протягиваю руку к потолку и нахожу в нем люк.
— И вот вы в безопасности.
Послышался легкий шелест материи, повеяло запахом духов и Николас почувствовал, что Сейко прошла мимо его кровати.
— Нет, меня все равно ловят в каком-то темном углу.
— Знаете, я не поклонник теории Фрейда, но...
— Понимаю, понимаю. Вы имеете в виду, что этот сон — воспоминание о рождении. Таково одно из объяснений.
— А вы что сами обо всем этом думаете?
— Мне кажется, меня преследует стыд за то, что я делаю.
Мужчина рассмеялся.
— Вы серьезно?
— Возможно, нет. Но разве в глубине души я не могу испытывать чувство стыда? Вот оно и мучает меня по ночам.
— Хотелось бы верить.
Николас застонал.
— Он очнулся, — сказала Сейко, затаив дыхание. — Слава Богу!
— Я же говорил, что это долго не продлится.
— Откуда вы знали? — она подошла к кровати и устремила на Николаса нежный, радостный взгляд.
— Слава Богу, — проговорила она с облегчением, ее рука бережно погладила его лоб. Потом девушка наклонилась к Николасу и поцеловала его.
— Где я? — хрипло спросил Николас.
— Бога ради, дайте ему лучше воды, — проворчал мужчина. — Поцелуи могут подождать!
Сейко, опустившись на колени, поднесла Николасу стакан холодной воды, и тот жадно припал к нему.
— Помогите мне сесть, — попросил Николас. Щекой он ощущал плечо Сейко. Оно было холодное, словно вылепленное из гипса.
— Лучше пока полежи, — возразила она.
— Перестаньте трястись над ним, словно маменька над любимым сыночком, — приблизился мужской голос. Очевидно, его обладатель тоже подошел к Николасу. — Если он говорит, что хочет сесть, значит, действительно может. Я же убеждал вес, что все обойдется...
Николас скорее почувствовал, чем увидел, что Сейко обернулась к мужчине. Ему тоже хотелось взглянуть на незнакомца, но какое-то странное чувство подсказывало ему, что сделать это нужно только тогда, когда он встанет на ноги.
— Где мы? — спросил он Сейко, которая помогла ему подняться с кровати.
— Не беспокойся! Ты в полной безопасности.
К своему удивлению, Николас обнаружил, что он одет лишь в купальный костюм.
— Взгляните-ка, — заметил незнакомец. — Все великолепные ссадины и синяки, которые были у него на теле, почти уже исчезли.
Николас знал, что этим он обязан своим необыкновенным способностям. Его тау-тау помогло ему быстро поправиться, даже несмотря на то, что он находился в бессознательном состоянии.
— Черт побери, кто вы такой? — резко спросил Линнер мужчину.
— Познакомьтесь, это Тати Сидаре, новый оябун клана Ямаути, — поспешила представить Сейко незнакомца.
Николас отметил, что поклон Сидаре был подчеркнуто короток — словно этим жестом он стремился выразить весьма ограниченное уважение к новому знакомому.
— Я знаю, как ты относишься к якудзе, — сказала Сейко, — но что делать? Необходимо было обратиться к человеку, которому можно доверять...
— Значит, вы наследник Томоо Кодзо, — обратился Николас к Сидаре.
Оябун улыбнулся одними губами. Он был молод — возможно, чуть старше тридцати, высок, с алчным взглядом черных глаз. Узкое продолговатое лицо, аккуратный нос с чуткими, чуть подрагивающими ноздрями — пожалуй, они чрезмерно напоминали женские. Во всем облике Сидаре таилась еле сдерживаемая угроза, словно это был не человек, а пылающий очаг за крепко запертой заслонкой. Что-то говорило Николасу: тот, кто попытается открыть эту заслонку, подвергнет себя серьезному риску.
