видел! Дак чего б не поорать, когда от души? Слыхала, сегодня днём на кругу какой-то чужак опрокинул Железного Лба? Одним ударом. Даже боя не было. Вышел, врезал, тот и осел. А мужика с деньгами след простыл! Говорят, на балкон Колбасника Бавуры забрался, а потом по крышам убёг. Только черепица в стороны летела.
Нелани недоверчиво протянула:
— По крышам? Зачем по крышам? — и тут же рассердилась. — Как только шею не сломать, дурень здоровый!
— Ну, между нами говоря, не такой уж и здоровый, — торговец протянул покупательнице две больших пышных лепёшки. — По сравнению со Лбом — так уж точно.
— А победить с один удар? — усомнилась Нелани, забирая хлеб и укладывая в корзину.
— Ну, может, и не прям с одного. Но победил. Болтают, Лоб при смерти валяется, лекарь сказал — к вечеру отойдёт. А за чужака Храм награду объявил, два серебряных талгата тому, кто поможет отыскать. Вон глашатай только что орать закончил.
— Два серебряных?! — Нелани потрясённо смотрела на собеседника.
Тот расхохотался:
— Ишь, Уголёчек, как глаза-то у тебя загорелись! Нет, тебе эту награду точно не получить, уж не обижайся.
— Ты не знать, что я мочь! — фыркнула девушка.
— А ещё, — торговца прямо-таки распирало от новостей, — Гульяна, когда понял, что лучшего бойца потерял и большие деньги, сам назначил за этого пришлого награду. Но потом мечники Храма объявили, будто тоже не прочь его отыскать, пришлось Гульяне-то отступиться, — здесь торговец хохотнул. — Злой ходит, как Драгов пёс.
Нелани закатила глаза:
— Так много шум из-за драка. Мужчины — странный. Столько разговор о том, как кто-то кого-то побил без причина. А мечники зачем чужак? Тоже хотят драка в круг?
— Эх, мозги ваши бабские курячьи, — махнул торговец рукой. — Зачем мечникам чужак — только мечники знают. Нам уж точно не скажут. А вот награду пообещали. С тебя три медных дархи за хлеб.
— Три дархи за два хлеб? — возмутилась Нелани. — Два!
— Давай по-другому расплатишься? — он кивнул на занавешенную дверь в лавку. — А я сладкого тебе добавлю.
Нелани хмыкнула, бросая ему деньги:
— Твой хлеб столько не стоить. А я так сладкая. И у меня есть деньги. А скоро быть ещё больше! Так больше, что все умирать от зависть!
И она с достоинством направилась дальше вдоль торговых рядов — в ту сторону, куда ушёл храмовый глашатай.
Продавец хлебов только вздохнул, провожая стройную чернокожую красавицу тоскливым взглядом. Нелани и вправду стоила дорого. Осилить мог не всякий. Интересно: кто тот счастливчик, что сегодня купил её себе?
Глава 10
Путь по улицам завершился возле роскошного гостиного двора. Кирга к такому и подойти не осмелилась бы! Видно, что для богатеев. Да таких, каких ей с муженьками отродясь не доводилось ощипывать, — высокородных чванливых, что всюду в паланкинах со слугами, с охраной.
Воровка семенила, потрясённо оглядываясь. Ни разу не случалось ей видеть, как живут высокородные. И подумать не могла, что в такой вот красоте.
Стены вокруг гостиного дома были толстые, высоченные, по ним узоры затейливые выложены разноцветными камнями, верхушки увенчаны острыми пиками. За стенами деревья шумят. Ворота узорные, кованые, а за воротами… всё цветы да травы, да благоухание, дорожки белым шуршащим камнем усыпаны, фонтаны журчат, вдали беседка, розами увитая. И её сюда?
Ай, не к добру…
Кирга шлёпала босыми пыльными ногами по белоснежному гравию, вдыхала дивные ароматы и жадно озиралась. Ох, красоты какие…
К несказанному удивлению преступницы стражники повели её к широкой лестнице, ведущей в огромное здание. У воровки аж сердце заныло от царящей внутри роскоши: огромные окна, сверкающие мраморные полы, потолки высоченные, круглые, все в ярких росписях, двери-то, двери! Золоченые! Ох… Тут — статуй стоит мраморный голый, там — каменный горшок формы диковинной, здесь — колонна толстая. Ох-хо-ох!
И зачем её сюда? Нешто толстосум какой купил? Нет, не может того быть: ни красоты в ней, ни стати, услужению не обучена. Так зачем?
Недоброе предчувствие стиснуло сердце, то аж заныло.
Стражники тем временем втолкнули Киргу за высокие золочёные двери — в роскошные комнаты. Тут всё было в коврах, да ещё огромное окно с балконом, да арки, да ширмы, да диваны бархатные, да стол с яствами и прозрачным, сверкающим в лучах вечернего солнца, кувшином.
Впрочем, налюбоваться всеми этими красотами Кирге не дали — сняли с неё кандалы, а на шее застегнули железный ошейник, холодный и тяжелый. Тот сразу противно придавил ключицы. Цепь же, которая от ошейника тянулась, закрепили в особом кольце в стене у входа.
Вот и всё. Пришла, стало быть.
Стражники ушли, а воровка села на нагретый солнцем сверкающий пол и принялась ждать. Уж чего-чего, а ждать она умела!
Когда открылась дверь, Кирга уже и подремать успела — разморило в тепле-то и тишине. Услышав шаги, пленница быстро встала на колени, глаза опустила долу и постаралась вид принять самый смиренный, самый покорный. Пусть новый хозяин видит, что бить её и подчинять не нужно.
Она стояла так несколько счётов, а когда, наконец, осмелилась скосить глаза на вошедшего, чуть не завыла. Узкоглазый!!!
А он вообще на неё не смотрел, словно не было её тут. Прошёл к сундуку, открыл его, пошарил внутри, что-то бережно, едва ли не благоговейно, достал и подсел к низенькому столику.
Кирга старалась не дышать. Боялась шевельнуться — так страшно ей сделалось. Ей, которая не боялась ни ножа, ни веревки, ни тёмных закоулков, ни раззадоренных мужиков, ни вонючих портовых забегаловок, ни городских стражников, ни тюремных колодок.
Она затаилась в глупой надежде, что про неё не вспомнят.
Как же!
Узкоглазый поднялся и направился к пленнице.
— Подними голову, — раздался короткий приказ.
Он говорил вроде бы и по-дальянски, понятно, слова не коверкал, но как-то по-особенному перекатывались они у него на языке. Иноземно, чуждо. И жутко. Никогда не слышала Кирга, чтобы человек так разговаривал.
Она не посмела ослушаться. И в ту же секунду страшный хозяин поднёс к её лицу пальцы, кончики которых были черны, и резко дунул. В лицо воровке полетело что-то незримое и тёмное.
— Вдыхай!
Он мог бы и не приказывать. От странной пыли, полетевшей в лицо, было не уклониться. Она словно прилипла к губам, белкам глаз, ноздрям. На миг пленнице показалось, что она задыхается, будто глотнула плотного и вязкого тумана, а он застрял у неё в горле упругим несглатываемым комком.
В ужасе пленница пыталась сделать вдох, пыталась протолкнуть тягучий дурман, а потом он пролился в неё легко и текуче,
