Она совершила в Эндерби настоящую революцию: дом перестал быть приютом отшельницы и ее служанки, а Тамариск была в этом доме центром всеобщего внимания.
— Я не хочу, чтобы меня придерживали! — между тем кричала она. — Я хочу ездить сама!
— Привет, Тамариск! — сказала я. Сверкающие глаза остановились на мне.
— У тебя настоящая лошадь, — выпалила она, — а почему я не могу ездить на ней?
— Когда станешь постарше, ты будешь ездить также, — мягко объяснила ей Амарилис.
— Мне не нужно быть старше, я хочу сейчас!
— Ну, может быть, когда тебе исполнится семь лет…
— А я хочу сейчас!..
— Да уж, достается вам! — сказала я, сочувствуя, бедняге-конюху.
Тамариск опять взглянула на меня.
— Мы хотим повидаться с тетушкой Софи, — продолжила я. — С ней все в порядке?
— Я не хочу ездить на маленькой детской лошадке! Я не младенец!
— Младенцы вообще не ездят верхом, — заметила Амарилис.
— Некоторые ездят, я ездила!
— Пойдем, Амарилис! — сказала я, спешиваясь. — Этот ребенок просто невыносим!
— Бедняжка, ей нелегко живется!
— Нелегко? Тетушка Софи души в ней не чает, а Жанна постоянно потакает ей!
— И все-таки…
— Ну, ты найдешь смягчающие обстоятельства и для дьявола. — И я направилась в дом.
Тетушка Софи была в гостиной, хотя до рождения Тамариск она лишь изредка выходила из своей комнаты. Она выглядела почти хорошо, точнее, выглядела бы, если бы не ее необычные капюшоны, прикрывавшие изуродованную часть лица. Сегодня у нее был бледно-голубой капюшон в цвет платья. Рядом с ней сидела Жанна.
— Мы, наконец, решили, когда устроить день рождения, — объяснила я, — и ездили в Грассленд, чтобы пригласить хозяев в гости.
Тетушку Софи мы не приглашали. Мы знали, что она не захочет приехать, а если вдруг каким-то чудом изменит свое решение, то приедет без приглашения.
Она расспросила нас о здоровье моей матери и Клодины, что было чистой формальностью, поскольку накануне они навещали ее.
Я сказала:
— Эдвард Барригатон озабочен волнениями на фабрике: рабочие угрожают разбить машины.
Жанна бросила на меня укоряющий взгляд. В присутствии тетушки Софи не полагалось вести такие разговоры. Они напоминали ей о переживаниях и испытаниях, через которые пришлось пройти во время революционных беспорядков во Франции.
Чтобы отвлечь тетушку Софи от неприятных размышлений, Амарилис быстро проговорила:
— По пути мы видели Тамариск.
— Она хорошо держится в седле! — добавила я.
— Поразительный ребенок! — довольно сказала тетушка Софи.
— Слишком своевольный! — вставила Жанна.
— У нее есть характер, — продолжала тетушка Софи, — и я рада зтому… Я не хотела бы, чтобы она была размазней!
— Тамариск злилась на то, что ее пони водят на страховочном поводе, — заметила я.
— Она из тех, кто хочет бегать еще до того, как научится ходить! — заключила Жанна.
— Она. полна жизни! — воскликнула тетушка Софи.
Некоторое время мы болтали о погоде и предстоящем дне рождения, а потом около дверей послышалась какая-то возня.
— Нет, я войду! Я хочу поговорить с Амарилис и Джессикой! Они там с тетушкой Софи. Пусти меня, я тебя ненавижу! Я на тебя напущу порчу, я — ведьма!
После этих слов послышался грохот.
— Пусть она войдет, мисс Аллен! — крикнула тетушка Софи. — Все будет в порядке!
Дверь с грохотом отворилась, и на пороге появилась Тамариск — красавица в платье для верховой езды, со сверкающими глазами и волосами, похожими на шапочку из черного дерева.
— Здравствуй, mon petit chou! — вскричала тетушка Софи.
Тамариск повернулась к нам.
— Petit chou — кочанчик капусты, а по-французски это значит, что я — милая и драгоценная! А вы, наверное, думали, что меня сейчас будут ругать, да?
— Я ничего подобного не думала! — улыбнулась я.
— Думала, думала!
— А откуда ты знаешь, что я думала?
— Я знаю, потому что я — ведьма!
— Тамариск, — укоризненно пробормотала Жанна, но тетушка Софи улыбалась, явно довольная тем, как не по годам развита ее подопечная.
— Чем ты сейчас занимаешься? — спросила она, обращаясь к Тамариск.
— Я езжу верхом! Я умею ездить верхом и не хочу, чтобы Дженнингс держал моего пони! Я хочу ездить верхом сама!
— Когда ты станешь большой…
— Я хочу сейчас!
— Маленькая моя, это только потому, что мы боимся, что ты можешь упасть!
— Я не упаду!
— Ну, милая моя, ты же не хочешь, чтобы бедная тетушка Софи боялась того, что ты можешь упасть, верно?
— Мне все равно! — искренне ответила Тамариск. Тетушка Софи рассмеялась. Я посмотрела на Жанну, которая лишь пожала плечами.
Тетушка Софи, казалось, совсем забыла о нашем присутствии, поэтому я сказала, что нам пора идти, и Жанна проводила нас до двери. Тамариск продолжала объяснять тетушке Софи, как хорошо она держится в седле и что ей следует ездить верхом самостоятельно.
Я сказала Жанне:
— Этот ребенок становится просто неуправляем!
— Она с самого рождения была такой! — отозвалась Жанна.
— Ее портит тетя Софи!
— Она так любит ее! Ребенок перевернул всю ее жизнь.
— Это вредно для ребенка!
— Я уверена, что тетушка Софи очень жалеет ее, — сказала Амарилис Бедняжка Тамариск… Это просто ужасно — не иметь ни отца, ни матери!
— Ни с одним ребенком так не носятся! — напомнила ей я.
— Да, но все-таки — иметь родителей… Я хорошо понимаю чувства тетушки Софи!
— Хорошо, что мы перебрались сюда! — задумчиво сказала Жанна. — Нам пришлось оставить дом, родину… все! Вначале появился этот дом, и это пошло Софи на пользу, а теперь еще этот ребенок! Я даже и не надеялась на то, что она настолько изменится, и все из-за этой девочки!
— Насколько я понимаю, это милое дитя еще доставит массу трудностей и себе, и тетушке Софи! — заметила я.
— Дорогая Джессика! — вмешалась Амарилис Ты сама в детстве была, мягко говоря, не совсем послушной! Я хорошо помню, как ты лежишь на полу и стучишь ногами, потому что тебе не дали того, что ты требовала! А смотри, какой ты выросла?
— Значит, я исправилась?
— Немножко!
— Мы делаем все, что можем, — продолжала Жанна, — и мисс Аллен, и я. Нам приходится нелегко: это, и в самом деле трудный ребенок. Временами мне хотелось, чтобы она была менее сообразительной: она все впитывает в себя, не упуская ничего! Мисс Аллен говорит, что Тамариск очень умна, а я хотела бы, чтобы она была немножко спокойней!
Мы вернулись домой.
— Ну, так приедут к нам Баррингтоны? — спросила мать.
