Нижние концы двух труб диаметром в добрых три метра вылезают прямо из-под дороги и ползут по отвесному склону. Вернее сказать, они врыты в кювет и стоят, слегка опираясь о гору. Верхние же концы этих металлических тоннелей уходят в облака, как будто вода поступает в них прямо с неба.
Дорога проскользнула последним тоннелем и вырвалась на равнину. Под насыпью неожиданно открылась панорама, исполненная грусти и тоскливой меланхолии. Это ощущение вызвано, наверное, тем, что у нас уже сложилось представление, будто любая плотина, выстроенная в горах, окружена цепью гор и лесистых склонов. А здесь раскинулась лишь огромная водная гладь. С одной стороны ее окаймляют низкие берега, другая сторона теряется в дожде и тумане. Тут, на самом хребте гор, люди создали небольшое море. Нам приходится поверить утверждению, что это озеро имеет в длину восемнадцать километров. В нем содержится в общей сложности шестьсот тридцать миллионов кубометров воды. Каждый этот кубометр сперва протекает через плотину гидростанции, сооруженной Советским Союзом, потом низвергается по двум трубам на Нижний Пасарел, вращает турбины из Чехословакии, некоторое время отдыхает на дне каньона и по следующим двум трубам мчится к турбинам в Панчареве.
И только после этого чистые, как хрусталь, воды укрощенного Искыра начинают мыть и поить Софию.
Лес-свидетель
— Итак, мы в ловушке! Из Болгарии нам не выехать…
Ситуация напоминала заколдованный круг: визы для въезда в Турцию мы должны были получить в Салониках, в Греции, но нам только что сообщили, что в Грецию мы можем попасть не иначе, как из Турции. Все дороги, ведущие из Болгарин в Грецию, перекрыты греческими властями.
С Грецией нам никак не везет! Из Албании мы не могли туда попасть, потому что между этими странами нет дипломатических отношений. Из Югославии тоже не удалось, потому что у нас не было динаров для пролонгации виз. А теперь вдобавок ко всему еще и это!
О причинах догадаться было нетрудно: американцы строят на греко-болгарской границе ракетные базы, поэтому нет туда дороги туристам. Запрещение категорическое и полное. Говорят, что греки не пропустили в Болгарию через Кулату даже британского посла…
Ничего не остается, как просить, чтобы турки распорядились о выдаче нам виз в Софии. Если не произойдет задержки, через три дня мы сможем их получить. Но чтобы избежать дальнейших пресс-конференций и лекций, нам придется исчезнуть из Софии.
— Поезжайте, товарищи, в Боровец, это недалеко, и вам по пути. Вам там наверняка понравится. Боровец расположен в живописных горах и представляет собой нечто среднее между Лугачовицами и Татранской Ломницей.
Боровец встретил нас холодом, особо чувствительным после теплой Албании. Но где еще могли бы мы сделать привал? Там, в Софии, закрутившись вконец, мы не справились бы со всеми делами и за неделю.
В шестистах двадцати километрах от Софии лежит берег Босфора — конец европейского этапа. А за такой большой ломоть, как Азия, можно приниматься, только сев за чистый стол. Папки с неразобранной корреспонденцией разбухли, блокноты с дневниковыми записями ожидали обработки. Нужно было раз и навсегда покончить с гидрой канцелярщины. На все это должно было хватить четырех дней.
Меж тем Боровец за окнами машин зябко съежился в тумане и под дождем. Он дал нам полную возможность испытать почем фунт лиха — что значит тысяча триста метров над уровнем моря без солнца. Только у леса и при дожде есть свое очарование. А у вековых елей в Боровце этого очарования даже с избытком. Они стоят здесь, красивые и стройные, прямые как свечи. Взрослому человеку не обхватить их ствол. Лес умеет жаловаться или хвалиться, даже если в нем не встретишь ни одного лесника. Здесь, над Боровцем, на склонах Рилы, лес сам собою характеризует болгар как людей, разумно использующих его богатства. Они дают каждому дереву время вырасти, предоставляя природе право выбора. Широкие пни говорят о том, что здешние люди доброжелательны, они позволяют деревьям жить сто и более лет и на вырубку пускают только зрелое дерево. А высота густолиственного подлеска может подсказать с точностью календаря, когда болгары изгнали из лесов неприятеля номер один — козу.
Отчего, собственно говоря, мы так удивляемся? Ведь это всего-навсего лес!
В счастливых странах Центральной Европы это был бы поистине «всего-навсего» лес. Но Болгария — балканская страна.
Далмация тоже была некогда богата лесами. Ныне людям приходится там буквально обирать скелеты гор, чтобы набрать несколько ведер земли для своих полей-лоскутков. Лес на Балканах — это плодородная почва на склонах гор, это вода в реках, это тень в знойное лето, это урожай на полях.
Лес на Балканах — ключ к жизни.
Через балканский сад
Горы Рила-Планина медленно уходят на запад, словно хотят вклиниться в ту многоликую землю, что зовется Европой. А мы мчимся по повой ленте бетона, спускаясь вниз, на равнины, на самые восточные равнины Балкан. Вместе с нами спешит и пенистая Марица. Она несет живительную влагу огромным полям подсолнечника, винограда и кукурузы.
Сегодня у нас в машинах как будто праздник. Через два дня мы закроем книгу Европы. На прощание она выбрала для нас из Балкан самые чудесные уголки. Чистенький Пловдив, полный оживленного движения, — последний большой город на пути по Европе, город, на улицах которого не увидишь ни соринки. Болгары в Пловдиве не довольствуются поливальными машинами. Ночью, когда затихают улицы, они выносят брандспойты и тщательно моют мостовые.
И снова чистые поля и чистые сады, чистое и гладкое шоссе. Здесь, на болгарской равнине, защищенной с севера хребтом Балканских гор, а с юга Родопскими горами, все чисто и опрятно, все радует глаз. Здесь плодоносит каждая пядь земли. Даже вдоль шоссе, в аллее тополей, тут посадили смородину.
Десятки тысяч молодых яблонь и персиков простирают свои ветви прямо над посевами ячменя, они растут и на виноградниках, и среди грядок клубники, и над рядами помидоров. Даже в деревнях дороги проходят в аллеях молодых платанов. На каждом шагу здесь чувствуется, что люди делали свое дело с любовью, а не по необходимости.
Поездка от гор Рила-Планина на восток, к турецкой границе, похожа на прогулку. Мы отдыхаем после балканских хлопот.
— Я думал, что здесь, недалеко от Босфора, все будет сухим, пустынным и на небе ни тучки… А пока тут, возле Марицы, как у нас в Полабье. И дорога тоже. Видишь вон тот мотоцикл «Ява»? Так бы и сел за руль!
— А я совсем не ощущаю, что мы за границей. Чем это объяснить? Что болгары близки к нам? Вряд ли это вызвано лишь тем, что они далеко шагнули вперед в развитии театра, музыки, культуры вообще. В других местах на Балканах я всегда чувствовал себя наполовину в Турции…
