Я отрицательно покачала головой.
— Не люблю бывать в доме у тех людей, которым не доверяю, — ответила я.
— Почему ты мне не доверяешь? — он почему-то обиделся.
Я пожала плечами. Я могла бы перечислять долго, но вместо этого соврала:
— Не знаю, судьба так распорядилась. Мозг здесь не причем, только эмоции.
Артем зло усмехнулся. Он понял, что я вру, но меня это абсолютно не задевало.
— А если бы я тебя позвал навсегда?
— Зачем? — искренне удивилась я. — Бросить все ради непонятных перспектив? Я не настолько потеряла голову.
Он еще раз зло усмехнулся.
Мне не нравилось, как проходила наша встреча, но я ничего не могла изменить. Самое печальное заключалось в том, что он сам отлично понимал, что ему самому ничего от меня не нужно, просто он не мог не выигрывать.
Я искренне хотела поднять ему самооценку и взглянуть на него влюбленными глазами. Эстет во мне замечал его высокий рост, красивые карие глаза и черные волосы, но память услужливо подкидывала картинку, как я впервые заметила его кривые зубы. И разочарование после нашего телефонного разговора в библиотеке.
— Извини, я, наверное, зря сюда пришла, — я достала из кошелька несколько купюр и положила на стол.
— У меня достаточно денег, чтобы заплатить, — сухо сказал он, наблюдая за моими действиями.
— Меньше всего я хочу, чтобы ты когда-нибудь платил за меня, — я старалась, чтобы мой голос звучал максимально вежливо.
Я встала из-за стола, так и не прикоснувшись к кофе, и вышла из кафе, чувствуя, как Артем смотрит мне в спину.
Мне не нужно было приходить.
***
Вечером двадцатого сентября, на следующий день после Сережиного дня рождения, мы стояли на последней платформе железнодорожного вокзала. Ульяна, всего лишь две недели назад выписавшаяся из госпиталя, выглядела как никогда хорошо. Перед поездкой она заплела волосы в две длинные косы, с кончиками которых постоянно игрался Мефистофель. Девушка делала вид, что сердилась, однако ее глаза лучились светом.
— Почему вы выбрали Камчатку? — в который раз спросил Сережа.
— У Мефистофеля семья в тех краях, — ответила Ульяна. — Кроме того, там всегда нужны работники. А еще мне всегда хотелось посмотреть на гейзеры.
Юстас прыснула в кулак. Она не могла понять, как желание увидеть бьющие из земли фонтаны воды может стать причиной для переезда.
Когда разведчица появилась на вокзале, все мы удивились, поскольку ее никто не ждал, но все были ей искренне рады.
— А ты? Что ты там будешь делать? — кипятился Сергей.
— Со скуки не умру, — легко пообещала девушка, счастье ей шло даже больше, чем работа. — Я человек легко приспосабливающийся.
— Третья, по гаданию самая счастливая? — хитро спросила Юстас.
— Пока рано говорить об этом, — смутилась Ульяна.
— Ты лучше мне пообещай, не грузить бедных студентов сильно, когда тебе нужно будет отрабатывать преподавательские часы, — Мефистофель щелкнул меня по носу. — Поверить не могу, ты и аспирантура. Тяжело?
— Нет, даже нравится, — я отклонилась от его руки. — У нас свободная форма одежды, только волосы необходимо собирать. Очень устаю от шпилек.
— Бросала бы ты учебу, — бывший напарник обнял меня за плечи. — Кто бунтовать останется после меня? Это же сахарный сироп будет, а не Федеральное Бюро Добра.
— Сережа есть, — я посмотрела на брата. — И Юстас.
Разведчица хитро посмотрела на нас зелеными глазами.
— Я беру самоотвод, товарищи, — улыбнулась она. — Уже месяц как подписан мой рапорт об увольнении. Буду искать себя на гражданском поприще.
— Я не удивлюсь, если через лет через пять уйдет и Сережка, так единственной верной Добру останется Софья, — рассмеялся Мефистофель, еще раз растрепывая мне волосы. — Вот что значит моя вербовка.
Мы рассмеялись. Я смотрела на Мефистофеля и Ульяну, стараясь максимально запомнить этот момент, чтобы потом многократно воспроизводить в своей памяти.
Если Ульяна словно светилась изнутри, то в Мефистофеле было практически невозможно заметить какие-то перемены. Разве что он стал чуточку улыбчивее, чуточку расслабленнее. И, вот в чем парадокс, чуточку свободнее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Паровоз дал гудок. Остальные пассажиры начали толкаться и суетиться, и мы, словно заразившись паникой, принялись последний раз обниматься и целоваться.
— Спасибо тебе за все, — Мефистофель поцеловал меня в макушку. — Обязательно приезжай к нам в следующем году.
— Приеду. Ближайшие несколько лет мне можно будет путешествовать только по родной стране, — улыбнулась я. — Так что я стану у вас частой гостьей.
— Не страшно, — бывший напарник держал меня за локти. — Я тебе еще должен исполнение нескольких желаний. Так что думай пока, что загадаешь.
— Стихи Есенина под окнами и зажигательную серенаду, — ответил за меня Сережка.
— Будет, — рассмеялся Мефистофель, — обязательно будет.
Мы расцеловались с Ульяной, последний раз обнялись с Мефистофелем, и ребята загрузились в вагон. Сережа, Юстас и я до самого отправления поезда стояли под окном и смотрели на них сквозь грязное стекло.
Ульяна, как кошка, потерлась о плечо Мефистофеля и абсолютно счастливая замерла рядом с ним, прислонившись лбом к его подбородку.
— Хочу, чтобы у них все было хорошо, — тихо сказала Юстас.
— Будет, — тепло улыбнулся Сережа. — Они умеют исполнять желания друг друга.
— Только Мефистофель, — поправила брата бывшая разведчица. — И то, Ульяне больше нельзя быть донором.
— Мы не про аппараты, — пояснила я. — Они просто умеют делать друг друга счастливыми, без всякой магии.
— Может быть, это и есть магия? — пожал плечами Сережа.
— Может быть…
Мы стояли на платформе до тех пор, пока поезд не издал прощальный гудок и не оторвался от перрона. Вокзал мгновенно опустел, словно люди скорее торопились покинуть место, где еще недавно стояли с дорогими им людьми.
Мы с Юстас взяли Сережу под руки, каждая со своей стороны, и пошли в город, наблюдая, как перед нами зажигаются дорожки фонариков.
Я подумала, что это хороший знак, удобнее перехватывая руку брата.
— Смотрите, звезда падает! — воскликнула Юстас, показывая пальцем в небо.
«И вправду»
