Пока же Михайла Голенищев-Кутузов мечтал об опасностях военной службы для самого себя. Первым шагом им навстречу был перевод в армейский полк. 21 августа 1762 года он был произведен в капитаны и назначен командиром роты в Астраханский пехотный полк, а 31 августа того же года командиром полка был назначен полковник Александр Васильевич Суворов12. Не станем придавать особого значения факту пересечения судеб будущих великих полководцев, отраженному в документе: историки давно поставили под сомнение возможность их «судьбоносной встречи» в то время. Бесспорно другое: армия приобрела в лице Кутузова талантливого, исполнительного офицера, увлеченного своим ремеслом, не боявшегося ни трудов, ни опасностей. В его раннем послужном списке от февраля 1763 года говорится: «В должности звания своего прилежен и от службы не отбывает, подкомандных своих содержит, воинской екзерциции обучает порядочно и к сему тщание имеет, лености ради больным не репортовался и во всем себя ведет так, как честному обер-офицеру подлежит…»13 Одним словом, его образ жизни полностью соответствовал идеалу воина из «Военных отрывков» принца де Линя: «Хотя бы вы происходили от крови величайших героев, и даже от самых богов; но ежели честь и слава не воспламеняет вас беспрерывно, то не становитесь никак под их знаменами; не говорите, что имеете склонность к военному званию. Это холодное выражение не значит ничего; выбирайте лучше другой род службы; остерегайтесь: вы можете служить беспорочно, вы можете иметь некоторые сведения, можете сделать небольшие успехи, но далее, конечно, не пойдете, потому что не имеете истинного таланта. Любите военное звание больше всех других; любите его до исступления. Естли вы не думаете беспрестанно о воинских упражнениях; естли не хватаетесь с жадностию за военные книги и планы; ежели не целуете следа старых воинов; естли не плачете при рассказывании о сражениях; естли не умираете от нетерпеливости быть на них и не чувствуете стыда, что до сих пор их не видали, хотя бы это и не от вас зависело, то сбросьте, как можно скорее, мундир, который вы бесчестите. Естли одно баталионное учение не приводит вас в восторг, естли вы не чувствуете охоты присутствовать везде; естли вы задумываетесь в таких случаях; естли не трепещете от страха, что дождь может помешать вашему полку делать маневры: то отдайте ваше место тому из молодых людей, кто будет иметь вышеозначенные свойства. Он только может любить страстно науку Морицов; он только будет уверен, что надобно делать втрое больше, нежели сколько требует долг, чтоб исполнить свое звание. Горе холодным людям. Им должно возвратиться в недра своего семейства. Они не стоят того, чтобы разлучать их с матерью или любовницей. Пусть они умножают число тунеядцев. Естли природа ошибкою произвела их на свет в позлащенных чертогах вместо сельской хижины, где часто родятся великие люди, то, по крайней мере, пусть наглая и едва проницаемая их толпа не препятствует заслуженным воинам выказывать Государю почтенные свои раны. Итак, юные военнослужащие, надобно непременно, чтоб вы упоены были восторгом; чтоб честь потрясала сердца ваши; чтоб огнь победы блистал в глазах ваших; чтоб душа ваша при одном помышлении о славных подвигах возносилась выше самой себя»14. Довольно неопределенная информация о переводе в действующую армию М. И. Кутузова содержится и в историческом анекдоте, попавшем во все биографии полководца, где явно объединились разновременные события: «Первоначальное внимание Северной Монархини к Кутузову, усугубленное лестными отзывами принца Голстейн-Бекского об отличных его способностях, было, наконец, довершено дальнейшими усилиями его оказать готовность свою на службу Отечеству. Во время путешествия Государыни в Остзейские провинции она имела многие случаи заметить в молодом, благовоспитанном, умном и расторопном офицере те воинские дарования, которые составляют славу Государей, надежду Отечества и честь целого народа, и потому удостоила его личною своею благосклонностью. Отъезжая из Ревеля, она изволила спросить Кутузова: желает ли он отличиться на поле чести? — „С большим удовольствием, Всемилостивейшая Государыня!“ отвечал он со скромностию и заслужил улыбку Северной Монархини <…>»15. Когда и где именно состоялась эта встреча, выявившая намерения М. И. Кутузова покончить раз и навсегда со штабной деятельностью и служить под полковыми знаменами? Один из биографов полководца А. Петров, в конце позапрошлого столетия ссылавшийся на сведения фамильного архива, судя по всему утраченного после революции, с уверенностью сообщал: «Через два года Императрица Екатерина II была в Ревеле, узнала Кутузова и, с свойственной ей проницательностью, оценила его способности»16. Кстати, для этой легенды есть основания. Именно в 1764 году Екатерина II «путешествовала в Остзейские провинции»: она посетила знаменитого герцога Э. И. Бирона в его курляндских владениях, которых бывший фаворит Анны Иоанновны едва не лишился странным способом. В 1740 году Бирон пал жертвой переворота, возглавленного энергичным Минихом, и считался герцогом Курляндским до такой степени формально, что императрица Елизавета Петровна сочла для себя (и для России) возможным подарить Курляндию сыну польского короля Августа III — Карлу. Екатерина II иронизировала по этому поводу: «Говорили, что во всяком деле есть только два способа, которые следует избрать — это быть справедливым или несправедливым. Обыкновенно корысть производит последнее. В деле о Курляндии было справедливым возвратить детям Бирона то, что им предназначалось от Бога и природы. Если же хотели следовать корысти, то долженствовало (признаюсь, что несправедливо) беречь Курляндию и изъять ее из-под власти Польши для присоединения к России. Кто бы после этого рассуждения сказал, что нашли третий способ, по которому учинена несправедливость без извлечения из этого и тени выгоды…»17 Мы для того приводим здесь пространную цитату, чтобы показать, что на глазах у Кутузова созидалась новая дипломатическая система России, где Россия впервые выступала не в роли «подручного» сильных европейских держав, а становилась самостоятельным игроком, преследовавшим свой собственный интерес. Любезность фраз скрывала твердость намерений. Екатерине II, дебютировавшей на международной арене в «польском вопросе», нужны были приверженцы — дипломаты, разделявшие ее взгляды, и воины, готовые их отстаивать с оружием в руках. Одним из них безоговорочно стал М. И. Кутузов.
1 марта 1764 года он был направлен волонтером (добровольцем) в войска под командованием генерал-майора И. И. Веймарна в Польшу, где, по словам историка, «Репнин твердою рукою, даром слова и благоразумными мерами, возложил корону на стольника Литовского, графа Станислава Понятовского»18. Вопреки ожиданиям Франции и Австрии, традиционно поддерживавших в Польше антирусские настроения, влияние России в «стране вековой анархии» стало преобладать. Воспринимая дворцовые перевороты как норму политической жизни в Петербурге, в Париже и в Вене полагали, что Екатерина II всецело поглощена внутренними проблемами и вообще процарствует не более четырех — шести лет. Иностранные дипломаты «проглядели» союз России и Пруссии в «польском вопросе», полагая, что после смерти Петра III подобный альянс невозможен. «Мои предшественники не имели союзником короля Фридриха: и вот мое преимущество перед ними; искреннее содействие, оказанное мне моим союзником, довело это избрание в Польше также единодушно, как и спокойно к концу. <…> Я не удивляюсь, что великие державы возбуждены против меня: я устранила преграду, неудобную для России, но весьма выгодную интересам этих держав»19. Впрочем, на деле все выглядело не так «единодушно»: «Под Варшавой Виленский воевода князь Радзивил 28 июня напал на отряд полковника Бока, где находился капитан Кутузов. Бок со своим помощником Кутузовым не только отбили нападение Радзивила, но и обратили его в бегство»20. Первая военная кампания Кутузова продолжалась всего год, но и этого времени хватило для того, чтобы он уверился в своих силах, а его начальство убедилось в том, что молодой офицер не боится опасности и так же расторопен и сметлив на поле боя, как и на учениях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
