у кровати.
— Сними юбку, — приказывает не только голосом, но и взглядом. Я послушно тянусь к замку. Хочет быть доминантном – пожалуйста. В этой области я пока новичок и брать на себя ведущую роль не готова.
Расстегнув рубашку, он не спешит ее снимать. Я могу любоваться красивым загорелым телом. Не знала, что Тихомиров постоянный клиент фитнес-центра, но такое одной природой и породой не получить.
— Теперь трусики, — вновь приказ, после того как я откидываю в сторону юбку. — Лада, снимай трусы, или я их порву, — он не просто возбужден, Глеб на пределе, я вижу, как раздуваются крылья его носа, как напряжено все его тело, Тихомиров в шаге от того, чтобы сорваться. Осознание этого приводит меня в восторг. Я ощущаю свою женскую природу, силу этой природы.
Подцепив пальцами тонкую полоску трусов, медленно тяну их вниз, все это время не отводя взгляда от лица Глеба. Какое-то время он держит мой взгляд, не дает моргнуть, потом переводит его на мои сомкнутые бедра. Трусы валяются где-то на полу.
— Раздвинь ноги, — голос Глеба проседает. Непросто переступить через внутренние барьеры и смело раздвинуть ноги. Все-таки он первый мужчина, который так много увидел, но я собираюсь позволить ему больше, поэтому подчиняюсь приказу. — Согни в коленях, — не отводит взгляда от моей сердцевины.
Нам, девочкам, часто кажется, что у нас там некрасиво, но мы, видимо, очень сильно ошибаемся, потому что Глеб смотрит так, будто увидел нереальную драгоценность. Я только от его взгляда становлюсь влажной. Глядя на меня, сбрасывает одежду.
Я предполагала, что член у Глеба не игрушечный, но увидев, так сказать, вживую… не знаю, смогу ли я его принять.
— Ты даже там красивая. Течешь для меня, — опускается на колени между моих ног, пальцами проводит между нижних губ. Приятно…
Нет, это очень приятно. Да, вот так… Не убирай оттуда палец…
А дальше мое тело заставляет меня ни о чем не думать. Губы Глеба повсюду: губы, шея, грудь, которая настолько чувствительная, что я просто срываю голос, когда он ласкает соски. Его язык скользит по животу где-то в районе косых мышц, и это безумно приятно. Когда его язык касается клитора, я готова кончить. Не позволяет, держит все время на грани.
Накрывает своим горячим телом, целует в губы, пачкая губы моим вкусом, но это не противно, это сильнее будоражит. Вообще, все, что происходит сейчас, правильно и красиво. Из тумбочки Глеб достает ленту презервативов. Надрывает пакетик, раскатывает отточенными движениями его на члене.
Удерживая вес на руках, Тихомиров врывается в меня. Резкая боль отрезвляет, выбивает весь воздух из легких, тело немеет, включается мозг. Я не буду рыдать над утраченной девственностью, перетерплю эту адову боль, но дальше продолжать желания нет. Упираюсь ладонями в грудь Глеба и, стараясь говорить спокойно, произношу:
— Я больше не хочу, прекрати, — требую я, хотя он не двигается. — Слезь с меня.
— И не подумаю. Потерпишь, — кто бы сомневался, что никто жалеть и утешать меня не станет. — Не ты первая, не ты последняя.
— Мне больно.
— Это естественно, поэтому я и не двигаюсь, если ты не заметила, — по его виску стекает капля пота. Вот оно – проявление заботы, ему сложно не двигаться. — Мы закончим, Милада. Так надо. Чтобы ты потом не шарахалась от слова «секс».
— Он большой для меня.
— Ты научишься его принимать и кончать на нем, вопрос практики, — сухим деловым тоном.
Наклоняется и целует в губы. Долго, страстно, с языком. Отключает мой мозг, он это умеет. Первые точки доставляют ощутимый дискомфорт, но постепенно неприятные ощущения затихают, Тихомиров своими ласками умело отвлекает, переключает внимание моего тела на точки острого наслаждения – соски, клитор…
Он доводит меня до оргазма, не останавливается, пока я не начинаю выгибаться под ним и кричать. Меня атомами разбрасывает во Вселенной. Я не открываю глаза, когда Глеб последними резкими толчками приходит к своему финишу...
Глава 33
Милада
Глеб опускается рядом. Его дыхание быстро выравнивается. Я все еще не открываю глаза. Момент интимной близости был прекрасен, несмотря на пережитую боль.
Наверное, другой мужчина пошел бы у меня на поводу, отпустил, а я вряд ли в ближайшем будущем отважилась повторить. Глеб меня не обидел. Он привык во всем доминировать, даже в постели, но при этом он сделал так, чтобы я ни о чем не пожалела. Пережив яркий оргазм, я готова к продолжению.
— Оказывается, есть особый кайф в том, чтобы наблюдать мужской оргазм. Ты, по крайней мере, красиво кончаешь, — не то чтобы я чувствую необходимость сделать Глебу комплимент, но молчание немного напрягает. Не имею представления, как обычно ведут себя любовники, но вряд ли это гробовая тишина в спальне.
— Ты тоже красиво кончаешь, — мне слышится усмешка в голосе Тихомирова, я открываю глаза, чтобы подтвердить свою догадку, но вижу его спину. Глеб поднимается с кровати. — Лежи, я принесу тебе полотенце.
— Я могу сама…
— Хоть иногда ты можешь не спорить? — с долей раздражения. Что не так? Все же было хорошо… или ему не понравилось?
Бред. Не стоит даже брать в голову. Не родился еще мужик, который, кончив, не испытал бы удовольствие. Я не собираюсь заниматься тараканами Глеба, у меня своих полно.
Тихомиров возвращается с влажным белоснежным полотенцем, не церемонясь, разводит ноги и прикладывает к промежности. Контраст ледяной ткани и горячей нежной кожи заставляет тело покрыться мурашками.
— Полежи немного, я пока в душ схожу.
Глеб, абсолютно не стесняясь наготы, уходит в ванную комнату. Холодный компресс действительно приносит облегчение. Не могу сказать, что там прям невыносимо болело, но после того, как закончилась эйфория, я ощутила неприятный дискомфорт.
Прислушиваясь к шуму воды, я точно знала, когда Глеб закончил принимать душ. Вышел он в полотенце, обернутом вокруг бедер. Крупные капли воды стекали по его крепкому тренированному телу. Неприлично красив и сексуален. Он отличный любовник. Я хотела бы продолжить наши отношения, но есть риск влюбиться. С Глебом такой ошибки позволять нельзя.
Растопчет, уничтожит и выкинет. Он эгоист, который живет в своем темном мире, куда вход женщинам позволителен только через постель. Ему не нужна любовь. Анализировать, откуда это идет, я не хочу. Возможно, что-то случилось в детстве или в тот период
