Внутри кабинета за компьютерной клавиатурой сидел худощавый темнокожий мужчина в очках с тонкой оправой. Он бешено молотил по клавишам. В черном кашемировом свитере, на вид — под сорок, может, на пару лет постарше Ферриса. Подойдя поближе, он понял, что мужчина — араб, североафриканский, судя по темно-медовому отливу его кожи. Он посмотрел на них поверх очков и снова уставился на экран монитора. Пальцы еще секунд пятнадцать плясали по клавиатуре, потом он нажал «Enter» и снова поглядел на вошедших.
— Извините, что заставил ждать, — сказал он. — Я только что ликвидировал банковский счет салафистского лидера из Рияда. Он, вероятно, подумает, что деньги у него украл один из людей, с которыми он вместе ходит на молитву. А если нам повезет, то он попытается убить этого человека.
Темнокожий мужчина улыбнулся, подумав, сколь многого иногда можно добиться, просто набив пару строчек на компьютере.
— Познакомься с Сами Азхаром, — сказал Хофман. — Он осуществляет текущее руководство проводимыми здесь операциями. Он просто слишком умный, чтобы общаться с такими людьми, как я и ты.
— Особенно с такими, как вы, Эд, — ответил Азхар, глядя на них поверх очков. — Вы, похоже, тоже весьма умны, но перегружены кофеином. Так что вы умны, когда не отравлены. А насчет нашего гостя — не знаю, посмотрим.
Он пожал руку Феррису.
— Сами был брокером на Уолл-стрит. Он родился в Египте, но приехал в Америку, когда поступил в аспирантуру. У него докторские степени по математике и экономике. Он имел очень доходную работу в страховом фонде. Настолько доходную, что решил кое-чем поделиться с принявшей его страной. Я это более-менее правильно объяснил, а, Сами?
— Вознаграждение щедрое, правильно, Эд, но я еще с умом вкладывал деньги.
— Сами уже делал некоторые веселенькие дела для ЦРУ и УНБ в качестве вольнонаемного еще в девяностых, помогая нам понять тех безумцев, которые прикрываются именем веры его отцов. Но после одиннадцатого сентября он понял, что мир окончательно слетел с катушек и только полный идиот может продолжать работать на страховой фонд в таких условиях. А как мусульманин, он чувствовал личную ответственность и обязанность остановить сумасшедших. Я прав?
— Да, еще бы. Или, как вы бы сказали, Эд: «Да, мать вашу!»
— Точно. И тогда он спросил меня, может ли он сделать что-то важное, не для протокола. Я уже достаточно хорошо знал Сами, знал, что он вполне безумен для тех дел, которые я задумал. Я читал его досье. Египетский мальчик, математический гений, получил стипендию, чтобы учиться в Америке, заработал на Уолл-стрит столько денег, что перестал считать нули. Другими словами, эксцентрик, в своем роде. Умный и безжалостный, но не безбашенный. Особенный.
— На самом деле, Эд, вы не совсем правы. Я не особенный. Большинство людей на Уолл-стрит и умны, и безжалостны. По сравнению с ними я просто менее эгоистичен, если говорить просто. Также хочу заметить, что я недостаточно безумен, чтобы быть по-настоящему хорошим математиком. Я просто немного злобен. Вот и вся разница.
Азхар повернулся к Феррису:
— Я дразню Эда, но мне в самом деле нравится работать здесь. Мы стараемся делать то, о чем говорят все, но мало кто доводит до конца. Мыслить «за пределами рамок». По сути, мы настолько далеко выходим за рамки, что я не уверен, сможем ли мы найти дорогу обратно.
— Хватит ерунды, — сказал Хофман. — Надо поговорить.
Он закрыл дверь, сел за стол для переговоров и знаком показал двоим оставшимся присоединяться к нему. На стене напротив стола Азхара висел огромный экран.
— Итак, вводная. Мы создаем нечто новое, буквально с листа. Чтобы сделать это, Роджер, мне придется посвятить тебя в такие секреты, которые даже здесь мало кто знает. И я просто хочу, чтобы ты четко понял, каковы условия.
Феррис кивнул:
— Условия таковы, что я не раскрою этой информации никому, даже в Управлении.
— Ну да, естественно. Но речь не об этом. Когда ты выйдешь отсюда, через какое-то время ты снова окажешься на переднем крае. Вот почему я не говорил тебе обо всем этом до сих пор. Это опасно. Я не могу делиться такой информацией с людьми, которые могут попасть в плен. Я думал об этом и понял, что у меня нет другого выхода. Так что условие таково. Если случится серьезная хрень и ты попадешь в плен, ты не должен раскрыть эту информацию. Ты обязан принять соответствующие меры. Понимаешь, о чем я?
Феррис ошеломленно откинулся на спинку стула. Он понял, о чем говорит Хофман, но решил удостовериться.
— Соответствующие меры, — повторил он.
— Если ты попадешь в плен, тебе следует принять соответствующие меры, если ты поймешь, что не сможешь выдержать допроса. Честно говоря, никто не сможет выдержать достаточно долгого допроса, что бы тебе на этот счет ни рассказывали на «Ферме». Поэтому мы дадим тебе гелевый зубной мостик, который ты будешь носить, когда снова отправишься на оперативную работу. Если ты попадешь, так сказать, в экстремальную ситуацию, он тебе поможет. Если хорошенько прикусить его, в рот попадет яд — очень быстродействующий и безболезненный. Мне говорили, что он даже приятен на вкус. Не знаю, не пробовал, но беру с собой такую штуку всякий раз, когда куда-нибудь еду. Итак, мы договорились? Я не буду считать тебя неженкой, если ты скажешь «нет». В этом случае мы всего лишь закончим текущий разговор.
Феррис на мгновение задумался. Он попал в мир, которого для него не существовало всего пятнадцать минут назад. Это была вершина его призвания, зенит. Или надир, самая низкая точка. Плевать. Сейчас он на лезвии. Он мельком подумал об Алисе, и ее образ исчез из его сознания.
— Я берусь за дело, — сказал Феррис.
— Хороший мальчик, — ответил Хофман, пожимая ему руку. — На самом деле я бы даже не стал тебя спрашивать, если бы не был уверен, что ты скажешь «да». Хорошо, о секретности мы договорились. Обо всем будем знать мы трое, и никто другой. По крайней мере, полностью. Это ясно?
Двое других заговорщиков согласно кивнули, и Хофман продолжил:
— Я коротко изложил Сами твою идею насчет проникновения через стену, Роджер. И что ты думаешь? Он ее одобрил. Он считает, что они должны заглотить наживку. Ведь так?
Азхар кивнул:
— Очень плодотворная идея.
— Итак, для начала нам надо найти тело. Какие будут пожелания, Роджер?
— Он должен выглядеть как оперативник, вот главное. Примерно моего возраста, между тридцатью и сорока годами, похожий на человека, которому поручили руководить проникновением в террористическую сеть Сулеймана. Европеоид. Здоровый. В хорошей физической форме. И определенно — христианин.
— В смысле?
— В смысле того, что он не должен быть обрезанным. Если плохие парни не найдут у него крайней плоти, они подумают, что он еврей.
Хофман пожал плечами и посмотрел на Азхара.
— Как ты думаешь, Сами?
— Боюсь, что все именно так. Арабы, так сказать, до бешенства неравнодушны к евреям. Извините.
— Это — что касается внешнего вида тела, — продолжил Феррис. — Но откуда мы его возьмем? ФБР найдет нам какое-нибудь тело в морге?
— Ради бога, — застонал Хофман. — Я не доверю ФБР искать даже бродячую собаку. Это работенка для наших братьев и сестер из спецназа. Они просто найдут тело и доставят его нам, не задавая лишних вопросов.
— Значит, скажем так, военные обеспечат нам тело, — просияв, сказал Феррис. Он был в восторге. Начиналась реальная работа.
— Уже обеспечивают. Я связался с базой Мак-Дилл вчера. Возможно, это займет пару недель. К тому времени, когда у нас будет этот мужик, ты, скорее всего, уже улетишь за границу, так что я хочу, чтобы ты предоставил полномочия мне. Сами и я создадим ему легенду. Прикрытие. Я уже придумал имя. Гарри Микер. Это чистое досье, мы создавали его пару лет назад для другой операции. Нравится?
— Любое на ваш вкус, лишь бы не Роджер Феррис.
— Пока проворачивались все дела, чтобы подключить тебя к этой работе, мы с Сами поразмыслили. Нужны какие-то косвенные, второстепенные вещи, которые взбесят этих парней. Чтобы твоя такия заставила их думать, что весь их мир разваливается на куски. Для этого нам потребуется создать многослойную структуру лжи, где каждый слой будет усиливать другие. Иначе Сулейман почует, что дело нечисто. Логично?
— Еще бы, — ответил Феррис. — Но я бы хотел участвовать в создании этих косвенных улик.
— Без проблем, Роджер. На самом деле ты будешь выполнять бо́льшую часть работы. Я слишком стар, а Сами слишком безумен, так что остаешься лишь ты. Сами, почему бы тебе не объяснить нашему спортсмену, какой приз он только что выиграл?
Хофман шлепнул по кнопке, переключив освещение на слабое. Азхар подошел к компьютеру рядом с проекционным экраном, и его кудрявые черные волосы отбросили серую тень.
