Шахское правительство стремилось не только считаться, но и быть самодержавным следовательно, оно должно было вступить в конфликт с аристократией, владевшей львиной долей богатств страны и стремившейся во что бы то ни стало иметь на престоле слабого шаха, неспособного обуздать своеволие знати. Затем, союз с зороастрийским духовенством означал политику религиозных гонений на христиан, на гностические секты и еврейскую общину, а именно эти категории населения были наиболее экономически сильны, так как в их руках была торговля.
Чтобы обеспечить себе союз с ними, важный как в смысле получения денег, так и в смысле использования их против главного внешнего врага — Византии, нужно было занять позицию религиозного индифферентизма и полной терпимости, а тогда начинало противиться зороастрийское духовенство. Горные и степные племена охотно подчинялись персидскому шаху на словах, но на деле хотели быть вполне независимы; следовательно, чтобы получать с них налоги, хотя бы самые минимальные, нужно было применять силу. Короче говоря, шаханшах, для того, чтобы удержаться на золотом престоле, должен был все время искать союзников и постоянно менять их, чтобы не дать ни одной группе усилиться. Это удавалось не всегда.
Вместе с тем перечисленные группы боролись не только с шахской властью, но и между собой. Христиане пытались разрушать храмы огня и проповедовать Евангелие среди персов, причем они требовали, чтобы шах разрешил им это. Свободные дехканы, составлявшие пехоту, ненавидели аристократию, племена горцев враждовали со степняками и персами и т. д. Для того чтобы править при таком столпотворении, шах должен был иметь собственные средства и силы, а так как их первое время было мало, то понятно, что на престол то и дело попадали марионетки вроде Бахрама Гура, Балаша и Джамаспа, выдвигаемые аристократией.
Самый замечательный из шаханшахов, Кавад, попробовал организовать борьбу с засильем знати, поддержав движение маздакитов, но чуть было не променял кукушку на ястреба, так как маздакиты, изрядно потрепав аристократию, сорганизовались в новую партию, готовую бороться за себя против всех.
Так в общих чертах обстояли дела при восшествии на престол Хосроя Нуширвана. Но все радикально изменилось к моменту его смерти. Если до Хосроя шел процесс не только механического включения, но и органического освоения разнообразных культурных типов общей иранской культурой, что и создало ее великолепное разнообразие в единстве, то с середины VI в. тот же самый диалектический процесс вызвал обратное явление: исчезновение доселе активных группировок и усиление уцелевших за счет исчезнувших.
Именно в середине VI в. наблюдается перелом, приведший к гибели сасанидскую монархию. Во-первых, победа маздакитов, хотя и временная, расшатала силы аристократии настолько, что последняя никогда уже не могла вернуть себе прежнего положения. Во-вторых, разгром маздакитов в 531 г. полностью уничтожил самостоятельное значение азадов — свободных крестьян, так как наиболее активная их часть погибла во время разгула террора. В-третьих, неудача восстания Анушзада окончательно обескровила и обескуражила христианскую общину в Иране, и с этого времени христиане становятся верными слугами шахиншаха. Равным образом зороастрийское духовенство, испытав дважды смертельную угрозу (от Маздака и от Анушзада), убедилось, что лишь твердая власть спасет его от неминуемой гибели; занятая же правительством позиция, согласно которой в Иране воспрещалась перемена религии под страхом смертной казни, вполне устраивала мобедов, так как зороастрийской религиозной системе прозелитизм чужд, как, впрочем, и большинству примитивных религий.
Дейлемиты, армяне и арабы в царствование Хосроя и Хормизда были лишены большей части своей былой самостоятельности и перестали играть активную роль в государстве. Все это произошло не вследствие особой гениальности Хосроя Нуширвана, хотя ему нельзя отказать в таланте правителя, а лишь потому, что шахиншах наконец получил в свои руки средства и силы, т. е. войска, которых раньше в таком количестве и такого качества не имел ни один персидский царь.
Дело в том, что Хосрой разгромил маздакитов руками той аристократической молодежи, чьи отцы, как наиболее непримиримые, лишились жизни и имущества. Вознаградить своих сподвижников материально он не мог, так как хозяйство страны было подорвано взаимной резней и единственным источником доходов короны осталась торговля шелком, вернее, пошлины, взимаемые с караванов, проходивших через Иран. Этих доходов хватило на то, чтобы организовать и содержать новую армию, так как старая уничтожила самое себя. Хосрой поверстал в полки своих боевых товарищей и пополнил их ряды кочевниками-саками. Так была создана постоянная армия из 12 полков, получавшая от казны оружие и поденную плату[420].
Новое войско было уже не ополчением, а профессиональной армией. В те времена бой решали конные лучники, а умение метко стрелять давалось путем многолетней практики. Постоянная тренировка и частые походы превратили новобранцев в ветеранов, спаянных дисциплиной и духом товарищества. Опираясь на эту силу, шах Хормизд начал наступление на знать.
Византия против Ирана. Летом 589 г. положение Ирана было весьма напряженным. На западной границе шла нескончаемая война с Византией. Несмотря на частичные успехи персов, которым незадолго перед этим удалось овладеть Мартирополем, дела их ухудшились вследствие поражения под Сисавраном, близ Низибии. Византийцы осадили Мартирополь и разрушили Окбу, крепость на берегу р. Нимфия, на восток от Мартирополя[421]. Тогда же из пустыни выступили два арабских шейха — Аббас Кривой и Амр Голубоглазый[422]. Они разграбили страну вплоть до Евфрата и, что особенно тяжело ударило по персам, уничтожили таможни, на которых собиралась пошлина с проходивших караванов[423].
Одновременно «по хазарской дороге»[424], т. е. через Дарьяльское ущелье, вторгались в Армению и Азербайджан тюрко-хазарские войска, а с востока выступил Савэ-шах, глава «тюрок Китая»[425], дядя иранского шаха Хормизда[426]. Союзники, видимо, учли, что в Иране назревал политический кризис. Шаханшах Хормизд большую часть своего царствования вел борьбу с аристократией; число казненных достигло огромной цифры — 13 тыс. человек[427]. Так как аристократия представляла в Иране военное сословие и командный состав армии комплектовался из родственников казненных, то понятно, что боеспособность войск весьма ослабела и границы государства оказались значительно хуже охраняемыми[428]. Чрезвычайно знаменательную картину рисует Фирдоуси, описывая совет, на котором Хормизд говорил о бедственном положении страны. Марзбаны, склонившись, сказали: «Мы все не стоим одного мобеда, а ты убил мобедов и писцов и отошел от закона и веры»[429]. Однако именно уцелевший мобед дал нужные советы. Он рекомендовал немедленно заключить мир с Византией, уступив спорные области, а отступление арабов купить посылкой им продовольствия[430]. Хазары же, обременены добычей, побегут перед персами из страха потерять награбленное[431]. Единственная опасность — это Савэ-шах: «когда тюрк приходит из-за Джейхуна, то не следует медлить»[432].
Война на Кавказе. Вступление тюркютов в войну весьма осложнило положение персов, но в Иране было еще достаточно потенциальных сил. Враги, вторгшиеся «по хазарской дороге» 5 мая 589 г., были разбиты персидскими войсками не позже июля и в панике бежали, стремясь унести добычу[433]. На их место пришло ополчение кавказских племен — осов, дзурдзуков и дидойцев, нанятое на греческие деньги Гуарамом Багратидом. Полудикими горцами руководили грузинские эриставы. Единственное, на что это войско было способно, оказалось опустошение Азербайджана, не до конца разграбленного хазарами[434].
К наемникам Гуарама присоединился византийский отряд под командованием Романа[435], но и греки не стремились закрепиться на персидской территории. Скорее всего задачей их было оттянуть часть персидских войск с востока и облегчить тюркютам, наступавшим из Средней Азии, нанесение решающего удара. Уже в сентябре 589 г. эти войска очистили персидскую землю. Кавказцы без боя разошлись по домам, а грекам пришлось пробиваться через персидские войска, отрезавшие их от родины.
Еще легче справились персы с арабскими шейхами, которые за небольшие деньги отошли из Месопотамии. Но все это не решало судьбу войны.
Карта. Завоевания тюрков 550–600 г.
Наступление тюркютов. В августе[436] 589 г. младший сын Кара-Чурина, Янг Соух вторгся в Восточный Иран. Семидесятитысячная персидская армия, прикрывавшая границу, обратилась в бегство, открыв тюркютам дороги в Хорасан, Талекан и на территорию древней Бактрии, где опорными крепостями были Герат, Балх и Бадгис[437]. Тут сказались низкие боевые качества персидской линейной пехоты, отмечаемые всеми источниками. В Иране возникла паника. Согласно Табари, Савэ послал сказать Хормизду: «Исправьте мосты на ручьях и реках, чтобы я мог по ним войти в вашу страну, и постройте мосты на реках, которые их не имеют. То же самое сделайте с реками и ручьями, через которые ведет моя дорога из вашей страны к румийцам, так как я намереваюсь через вашу страну туда пройти»[438]. Текст ультиматума показывает как истинную цель похода, так и согласованность действий западных тюркютов и греков.
