О необходимости «Священного Писания» вообще
Конечно, те, кто поддерживает мусульманскую традицию вероучения, снимают все такого рода упрёки в адрес Зайда и первых халифов по Османа включительно, под руководством которых был создан канонический текст Корана. Тем не менее есть одно обстоятельство, которое не находит освещения в мусульманской традиции и которое позволяет взглянуть с точки зрения, не свойственной мусульманской традиции, на канонический текст Корана в его исторически сложившемся виде:
Сам Мухаммад, искренне убеждённый в том, что он — Посланник Всевышнего Бога ко всем людям, проповедовал среди своих соотечественников с 610 по 632 г. Он знал, что то, что он проповедует и характеризует как Откровение, ниспосланное ему от Бога, фиксируется письменно другими людьми, среди которых могут быть как его искренние сподвижники, так и затаившиеся противники нового вероучения. Он знал из ниспосылаемого ему, что прежние Откровения единобожия были изолганы людьми, как вследствие недопонимания их смысла, так и по злому умыслу (Коран многократно настаивает на том, что были изолганы вероучения, унаследованные и от Моисея, и от Христа). Он знал, что настанет день, когда он покинет этот мир, вследствие чего не сможет лично изъяснять людям по Правде-Истине смысл обретённого им Откровения.
Однако за 22 года проповеди Мухаммад сам не предпринял никаких действий к тому, чтобы создать хотя бы один эталонный экземпляр Корана, который бы он перед уходом в мир иной вручил бы людям, чтобы после него этот экземпляр послужил бы неоспоримо авторитетной основой для тиражирования «священного писания» мусульманской цивилизации.
Изначально, будучи не обученным письму и чтению, он не предпринял усилий к тому, чтобы лично записать ниспосланное ему Откровение, хотя срок в 22 года вполне позволял это сделать.
Мухаммад, как явствует из всего, что о нём известно, был добрым и умным человеком, что исключает мнение о том, что он сам не мог догадаться о якобы имеющейся необходимости создания эталонного экземпляра «священного писания». Но даже если и предположить, что Мухаммад всё же сам не догадался, то Ниспославший откровение Мухаммаду, лёгшее в основу Корана, также не посчитал необходимым надоумить «недогадливого» своего посланника к тому, чтобы тот озаботился созданием неоспоримо авторитетных эталонных экземпляров «священного писания».
Более того, слушавшие проповеди Мухаммада домогались, чтобы хартия, содержащая Откровение, была ниспослана с Небес в готовом виде. Удовлетворение их просьбы, казалось бы обеспечивало неоспоримую аутентичность эталонного экземпляра писания, но им в этом было отказано, с объяснением, что и в этом случае они всё равно не уверуют, но объявят «материализацию» книги колдовством.[193]
Всё это говорит о том, что не в «Священном Писании» суть религии как обоюдосторонне направленного осмысленного диалога живого человека и Бога живого.
Если же посмотреть, чем был озабочен Мухаммад при жизни, так это тем, чтобы все люди были в искреннем ладу с Богом по совести, что обеспечило бы и лад между всеми ними в обществе. Он был обеспокоен тем, чтобы каждый поддерживал в себе самом осознанную сокровенную обоюдосторонне направленную связь, диалог с Богом. Он учил своих современников этому так, как это имело место в его собственной жизни.
И поскольку все мы посланники Божии друг к другу, поэтому Вероучение из уст Мухаммада — действительно Откровение, о ниспослании которого он молил Бога прежде, чем начал свою проповедническую миссию. Но оно настолько свободно от наваждений и искажений — насколько свободна была от них нравственно обусловленная психическая деятельность самого Мухаммада, искренне стремившегося быть в ладу с Богом и привести в лад с Богом остальных людей, но остававшегося при этом сыном своей эпохи, и потому бывшего в чём-то ограниченным её спецификой.
И Бог отвечал Мухаммаду в соответствии со смыслом его молитв, как и всякому, кто обращается к Богу. И он был водительствуем Богом сообразно его реальной нравственности и подчинённости помыслов и поведения его совести. Но в свою эпоху, в своём народе Мухаммад оказался единственным, кто смог принять и осуществить миссию наместничества Божиего на Земле и посланничества Божиего ко всем другими людям, дав тем самым начало развитию одной из региональных цивилизаций Земли. И это — сокровенное между Богом и Мухаммадом точно так же, как оно сокровенно между Богом и каждым человеком.
Но эта же возможность к осмысленному диалогу по совести и жизни с Богом открыта перед всеми без исключения людьми: об этом сообщает Коран каждому, кто читает его как послание, обращённое лично к нему.
Однако не все мы готовимся к тому, чтобы быть способными сказать окружающим что-либо полезное для них самих и их потомков: большинству — вследствие того образа жизни, которому они подчинились — сказать нечего; то же, что изрёк Мухаммад, дало начало и определяет судьбу одной из региональных цивилизаций планеты уже более 1300 лет, и если в унаследованном через него есть ошибки, обусловленные тем, что Мухаммад был не свободен от духа его эпохи, то вина за тиражирование и воспроизведение этих ошибок во многих поколениях, лежит на тех, кто почитает себя мусульманами. Мухаммад сделал всё, что было в пределах его возможностей для того, чтоб люди стали человеками.
И если все мы по предопределению Свыше — посланники Божии одни к другими, то человечество не имеет необходимости в «Священных Писаниях», но имеет необходимость в безбоязненной жизни по совести с доверием и верой Богу.
Соответственно этому о «Священных Писаниях» религиозных культов в Коране сообщается: «Для всякого предела — своё Писание. Стирает Бог, что желает, и утверждает; у Него — мать книги»[194] (Коран, 13:38, 39). И сам Коран неоднократно характеризуется как напоминание (в частности, суры 15:9; 38:1; 43:4; 73:19; 74:34, 50, 54; 80:11).
Из чего можно понять, что «Священные Писания», на которых основаны исторически реальные религиозные культы, в истории человечества подобны записной книжке с адресами и телефонами в кармане человека, к которой человек обращается только тогда, когда ему следует вспомнить то, что он забыл. Если его память легкодоступна, то он вполне может обойтись без записной книжки, не превращая её в предмет своей особой заботы. Но для многих потерять записную книжку — значит потерять себя в этом мире, поскольку с её потерей оборвутся многие связи с другими людьми, и многие связи оборвутся необратимо.
Так же и в культуре всякого национального общества и многонационального человечества: живая религия — двустороннее осмысленное общение живых людей и Бога живого по совести. «Священное Писание» в этом общении людей и Бога — далеко не главное, ибо оно, прежде всего, — напоминание о необходимости пребывать в живой религии для тех, кто не вошёл в неё по каким-то их личностным причинам. Но если писания, возведённые в ранг священных, изолганы, как об этом предупреждает Коран многократно, то, приняв и придерживаясь их в качестве неусомнительной основы вероучения, заглушая голос совести в угоду записанному в них, невозможно обрести религию — общение с Богом живым в единстве эмоционального и смыслового строя души человека.
Возглавившие Халифат воспреемники наследия Мухаммада не поняли этого смысла веры и религии, вследствие чего и были обеспокоены созданием эталонного экземпляра «Священного Писания», на основе которого они сами, а потом и их преемники могли бы программировать психику подданных.[195] Им было чуждо и противно дело распространения живой веры людей Богу живому по совести, в которой все люди без исключения — посланники Божии один к другим, а слова каждого к другим должны быть сообразны миропониманию этих «других» и сообразны обстоятельствам.
К тому же создание «эталонного экземпляра» писания, возведённого в ранг священного, не разрешает проблемы единообразного понимания смысла жизни людьми и обществами в целом, поскольку одни и те же слова даже в одно и то же время разные люди понимают по-разному, что обусловлено их нравственностью, знаниями и навыками, личностной культурой психической деятельности (прежде всего, культурой чувств и культурой интеллектуально-рассудочной деятельности); и соответственно один и тот же человек, по мере своего развития (а также и деградации, если он идёт по этому пути) уходит от прежнего своего понимания одних и тех же слов. И об одном и том же один и тот же человек разным людям говорит несколько по-разному, соотносясь с их миропониманием и настроением, и свои мысли для себя самого в разные периоды своей жизни он выражает по-разному, исходя из своей реально меняющихся с течением жизни нравственности, освоенных им знаний и неформализованных навыков. Соответственно этим особенностям выражения смысла в членораздельной речи и извлечения смысла из неё, хадис, гласящий: «Для того, чтобы стать лжецом, человеку достаточно только передать дальше всё то, что он услышит», — обладает более широким и глубоким смыслом, нежели смысл того контекста, в котором он приведён в цитированном источнике.[196]
