лилии, охапки розовых и желтых гвоздик, снопы гладиолусов, готовых распуститься, взорвавшись всеми цветами – от густо-пурпурного до бледно-лимонного. Тут были азалии цвета семги, белые и алые, герань, букеты душистых фрезий, а также пышный, больше фута в поперечнике, пук фиалок с четырьмя белыми гардениями в середине.
В какой-то миг квартирка превратилась в прилавок Цветочного рынка, Марш-о-Флёр; тугие, гладкие лепестки еще блестели каплями влаги.
Что помогло этому чудесному, целительному дару прибыть в миг ее глубочайшего отчаяния – совпадение или какое-то волшебное предвидение? Она заметила в цветах карточки, достала их и принялась читать. Здесь были приветствия, любовь и хорошие новости.
Добро пожаловать домой. Мы с Андре не могли ждать – и сегодня обвенчались. Благослови Вас Господь.
Наташа
Благодаря Вам я стал счастливейшим человеком в мире.
Андре Фовель
Со счастливым возвращением Вас,
леди, которая любит герань!
P. S. Я не забыл о медном пенни.
Ваш,
Ипполит де Шассань
Наилучшие пожелания от Кристиана Диора
(это – с фиалками)
Поздравляем с возвращением.
Администрация Дома Кристиана Диора
Желаем счастья!
Закройщицы, портнихи, гладильщицы Дома Кристиана Диора
И наконец:
Жюль назначен сегодня первым секретарем Департамента англо-саксонских стран в Кэ д’Орсе. Что я могу Вам сказать, дорогая миссис Харрис, кроме спасибо!
Клодин Кольбер
У миссис Харрис задрожали колени, она села прямо на пол, и тугие, гладкие, прохладные лепестки тяжелых ароматных роз мадам Кольбер коснулись ее щеки. Ее глаза вновь наполнились слезами, но теперь ее переполняли чудесные воспоминания, вызванные письмами друзей и затопившими комнату ароматами цветов.
Она вновь видела перед собой чуткую, женственную мадам Кольбер с аккуратно причесанными темными блестящими волосами и гладкой кожей, прелестную смеющуюся Наташу, и серьезного, даже немного мрачного блондина со шрамом – мсье Фовеля, за один вечер превратившегося из арифмометра во влюбленного мальчишку.
Воспоминания мелькали как кинокадры: сосредоточенные лица портних, стоящих подле нее на коленях с булавками во рту; мягкий серый ковер под ногами; тонкий, волнующий аромат, царящий в Доме Кристиана Диора… Вновь послышалось жужжание разодетой публики в салоне, и миссис Харрис снова была там, и модели – одна красивее другой – выходили в прекрасных платьях, костюмах, ансамблях, и вились, и тяжело покачивались меха, и девушки скользили по ковру – три шага и поворот, три шага и поворот, потом сбрасывали шубку, накидку или манто из норки или куницы, элегантно волоча их за собой по серому ковру; сбрасывали жакет – и, тряхнув головой и в последний раз повернувшись, исчезали, уступая место следующей красавице.
А потом она оказалась в лабиринте примерочных кабинок, в удивительном женском мире, полном шороха шелка и бархата, ароматов дорогих духов клиентов, мягких голосов экспертов отдела продаж и портних – точь-в-точь гудение улья, и шепота из соседних кабинок, и приглушенного смеха.
А еще потом она вновь сидела под невероятно синим небом среди буйства красок Цветочного рынка, окруженная созданиями еще более искусного модельера – Природы, издающими аромат собственных духов; а рядом с ней сидел приятный пожилой джентльмен, который понял ее и обращался с ней как с равной.
И она вспомнила выражения лиц Фовеля и Наташи, когда те обняли ее в ресторане «Пре Каталан»; и лицо мадам Кольбер, которая обняла ее тогда на прощанье и шепнула: «Вы принесли мне счастье, дорогая моя…»
Думая о мадам Кольбер, миссис Харрис вспомнила, сколько эта француженка сделала, чтобы помочь ей осуществить свою тщеславную и бессмысленную мечту о платье от Диора. Если бы не она, не ее остроумный план – платье так и не попало бы в Англию. Кстати, подумала миссис Харрис, платье еще можно починить. Стоит написать мадам Кольбер, и та пришлет ей бархатную вставку с бусами, такую же, как та, которую уничтожил огонь. Хорошая портниха, конечно, сумеет вставить ее так, что платье вновь станет как новое. Но будет ли оно тем же?..
Этот мимолетный вопрос произвел на миссис Харрис странное действие. Он прекратил поток слез из ее глаз, она встала и вновь оглядела заваленную цветами комнату. И к ней пришел ответ.
Нет, не будет. Оно уже никогда не будет тем же. Но ведь и она уже никогда не будет той же.
Ибо она приобрела гораздо больше, чем платье. Она приобрела Приключение и Опыт, которые останутся с нею навсегда. Больше никогда она не будет чувствовать себя одинокой или ненужной. Она нашла смелость поехать в чужую страну, к чужим людям, к которым ее учили относиться с недоверием и презрением. А они оказались живыми, хорошими людьми – мужчинами и женщинами, для которых любовь и сочувствие были основой жизни. И полюбили ее такой, какая она есть, за то, что это – она.
Миссис Харрис открыла чемоданчик, достала «Искушение». Опять потрогала прожженную вставку – да, ее действительно легко заменить. Но она ничего с ней не сделает. Она сохранит платье таким – нетронутым ничьими руками, кроме тех, которые клали каждый стежок с любовью и пониманием сердца другой женщины.
Миссис Харрис прижала платье к груди, обняла его, как живого человека, и погрузила лицо в мягкие складки. Вновь из маленьких голубых глаз полились и заструились по яблочкам щек слезы – но то были уже не слезы печали.
Она стояла, покачиваясь взад и вперед, сжимая в объятиях свое платье, и вместе с ним миссис Харрис обнимала их всех – мадам Кольбер, Наташу, Андре Фовеля, – всех до последней, так и оставшейся для нее безымянной портнихи, закройщицы, гладильщицы; а с ними – и город, подаривший ей эти чудесные воспоминания, настоящее бесценное сокровище понимания, дружбы и человечности.
Миссис Харрис едет в Нью-Йорк
Посвящается Джинни
Маркиз Ипполит де Шассань, разумеется, вовсе не является послом Франции в США. Он – всего лишь добрая фея-крестная в этой сказке нашего времени. Равным образом вам вряд ли удастся найти по приведенным адресам миссис Харрис, миссис Баттерфилд или семейство Шрайбер – потому что, верите вы или нет, но все герои этой книги вымышлены. Однако же, если эти герои не напомнят вам людей, которых вам приходилось встречать в жизни, это значит, что автору не удалось создать то зеркало, которое он задумал показать вам, – и в этом случае автор выражает свое глубокое сожаление и приносит читателям свои извинения.
П. Г.
1
Миссис Ада Харрис и миссис Вайолет Баттерфилд – соответственно номер пять и номер девять по Уиллис-Гарденз, Баттерси, Лондон, – как обычно, пили свой вечерний чай в маленькой, но
