Жизнь — она и есть жизнь. Вон как повернула. Вроде недавно философствовал — на тебе, на практике подтверждай. А если не чуешь себя лучшим? Если знание, что ты лучший, выбито из тебя?.. Никуда не денешься, парни-то верят. Да и вообще в этом странном мире ничего не поделаешь. Лучший не лучший, а делать что-то надо — лишь бы выбраться отсюда.
Он оставил вещмешок Брису и начал подниматься к площадке.
— Возьми Вика на руку: он сам знает, куда тебя вести, — напомнил Брис.
Вик-то, может, и знал, но очень явно не желал куда-то идти: с неохотой перебрался на пальцы Леона и уселся на них пушистой скрюченной старушкой. А прежде чем вытянуться (в поисках нужного времени?), с укором взглянул на хозяина.
Переход отозвался лёгким толчком воздуха в лоб. Разочарованный Леон, напрягшийся в ожидании чего-то более чувствительного и грандиозного, обернулся к парням с вопросом. За спиной — никого. А в следующую секунду и птица слетела с руки и спикировала на плиту с зубастым оскалом. Вик попрыгал на ней и замер. Присмотревшись, Леон понял, что птица выбрала такое место, где искусственное крыло слегка опиралось на края скола.
— Не хочешь идти дальше? Подождёшь меня здесь?
Серые глаза немигающе смотрели на него. И Леон предпочёл больше не спрашивать.
Итак, на личном опыте ему во второй раз предстоит узнать, что такое "каждая секунда имеет своё физическое пространство". Где же вход?
Рука везде наталкивалась на мягкое сопротивление воздуха и вдруг провалилась в пустоту. Отдёрнув её, Леон постоял ("С разбегу? Можно и просто войти!") и вошёл.
"Нет!!"
Беззвучный мысленный вскрик внешне отозвался лишь всхлипом сквозь зубы.
Он стоял, потому что его ноги чувствовали крепкую опору, — он висел, потому что опоры не видел и вообще ничего не видел, хотя ощущал, что взгляд проваливается всё дальше и дальше, выше, ниже в поисках собственной опоры…
Громадная — бесконечная — комната — мозг яростно сопротивлялся, отказываясь принять факт безграничного пространства. Пустая — и комната ли? А если другая вселенная? — настолько, что тело начало неметь, терять чувствительность. Скоро только ноги слабо протестовали против уверенности оглушённого пустотой тела, что человек — видит.
Свет — предрассветный, словно проник извне через очищающие (очищающие — что, краски, жизнь?) фильтры. Свет обесцвеченный и странным образом отсутствующий. Теней тоже нет.
"Но ведь это "зеркальный лабиринт", — напомнил себе Леон, — значит, что-то должно появиться".
Чтобы успокоиться, он смотрел на пальцы, но прежде чем идти вперёд, он машинально взглянул вперёд. Взгляд снова утонул в пространстве — глаза всё так же стремились остановиться на какой-либо точке, на поверхности, а пустота всё так же манила дальше…
Леон сосредоточился на ступнях и сделал шаг. Точнее — нащупал правой ногой невидимую твёрдую поверхность, поскольку, ожидая, что нога провалится в доказываемую всеми ощущениями пустоту, всю тяжесть тела сосредоточил на левой ноге. Затем он перенёс тяжесть на правую ногу, а левую медленно протащил по расстоянию между ними и поставил рядом с правой.
Уже увереннее, но всё ещё настороже, он сделал несколько шагов, и тут невидимая упругость пространства заставила его повернуть чуть направо.
"Вот он, лабиринт, начинается. Теперь надо ждать проявления его зеркальности".
Он снова шагнул и неуверенно оглянулся.
"Но ведь это "зеркальный лабиринт", — снова подумал он, — значит, что-то же должно появиться… Я что — себя убеждать ещё должен в этом? Кажется, я зациклился на этом вопросе". И увидел за спиной человека, высокого, крепкого, а за ним — ещё одного, такого же высокого, крепкого. И первый думал (и Леон это слышал), что лабиринт начинается, второй думал в голос первому о появлении нечто, а третий ("Никакого третьего — я сам!") вдруг выругался, резко обернулся, зажал руками уши и, шарахаясь от собственных двойников-призраков, побежал к выходу.
Леон выскочил из пустоты в сверкающий мир и минут пять бессмысленно впитывал цвет и звук, то и дело оглядываясь на вход в лабиринт. Боялся, следом выскочат двойники?
Вик сонно смотрел на человека, и его скептичный взгляд успокаивал. Леон присел рядом с ним и немного обиженно посмотрел на возможное место лабиринта, сейчас — обрушенные друг на друга панели дома.
Ничего удивительного, что тот безрассудный Леон, каким он раньше был, вышел из "зеркального лабиринта" в шоковом состоянии. Местечко-то оказалось клонирующим аппаратом. "Каждая секунда имеет своё физическое пространства". И правда, и ложь. Лабиринт снимает с тебя отпечаток каждую секунду — или какой-нибудь промежуток времени… А если наоборот — пространственный лабиринт? Если определённая часть пространства, а не время создаёт клона? Клона с мыслями человека, который стоял в этом месте?.. Вереница клонов, думающих каждый своё, но одновременно — и чувствующих друг друга во всех телах одновременно…
Леона передёрнуло. Тот Леон, Леон Первый, всё-таки сильный человек. Он вообще не знал, в какую переделку попал, но сумел выйти, а главное — сумел понять основное в том ЧП, в которое попал.
Взгляд Леона отдыхал на беспорядочных формах внешнего мира. Постепенно человек забылся, пригревшись в лучах тёплого солнца, и успокоился. С ощущением покоя на языке завертелось выражение "не думай о розовом слоне". Леон, вообще-то, думал о том, как обыскать хотя бы часть лабиринта недалеко от входа. Но с языка фраза перескочила на зубы и буквально навязла в них. "Не думай о розовом слоне". И слон шёл перед глазами, мягко светясь уютно-розовым и добродушно помахивая ушами-лопухами. И Леон вдруг понял и мысленно поблагодарил того, кто всё забыл, но из глубины забвения достучался до него и подсказал выход. Во всяком случае, нынешний Леон так воспринял явление "розового слона".
7.
Он снова стоял и ощупывал невидимую преграду в поисках входа, рассеянно думая: "Чтобы проскочить вход, Леону Первому это надо было сделать с разбегу. А если всё дело в количестве переходов, влияющих на качество прохождения или проникновения? Ну и заговорил же я…"
Шаг в пропасть. Бесцветная пустота… И сразу Леон представил свой шёпот: "Эхо… Эхо… Эхо…" Он полностью отключился от каких-либо мыслей и сосредоточился на собственном шёпоте, который обязательно надо слушать: "Эхо… Эхо…", шептать в мысленном пространстве многих тел, а вскоре увидел глазами первого двойника себя, впереди идущего, и очутился в мозгах второго; а потом стало необязательным оглядываться, чтобы видеть всех.
Он уже догадался, что ритм задан правильный и что его "эхо" не сливается в оглушающую, шуршащую невнятицу. Ещё немного — и Леон поймал себя на сумасшедшей мысли: ему нравится быть единым растянутым во времени Леоном! Но он повторял своё "эхо" и бежал дальше всё быстрее, так как боялся, что двойники начнут таять и он не найдёт выхода. Изредка стены лабиринта мягко отталкивали его, но он приноровился и к этим весьма чувствительным поправкам на пути.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
