такой любовью показывала сыну отцовские фотографии, что Иван Николаевич ясно представлял себе, каким человеком был его отец. И даже, как ему самому казалось, встреть он случайно отца на улице, то сразу бы его узнал. Но такая встреча была невозможна.
Мать бережно хранила стопку отцовских писем — солдатских треугольников. Они регулярно приходили с июля 1941-го по самый февраль 1945-го. А в апреле 1945-го пришло извещение, что Николай Иванович пропал без вести. И все. Больше никаких сведений об отце. Жив или нет, ранен или попал в плен — ничего не известно. И никакие военкоматы и министерства обороны на все письма и запросы матери не отвечали. Точнее отвечали, что никакими сведениями о судьбе Николая Ивановича не располагают.
Годы шли. Уже и сам Иван Николаевич завел свою семью, одарил мать двумя внуками, а боль все время бередила его душу. Ну, хоть что- нибудь, хоть самую малость бы узнать о судьбе отца. Куда только ни писал Иван Николаевич, кого только ни просил о помощи. Все безрезультатно. Чиновники разных ведомств, журналисты, поисковики-добровольцы — никто не сумел ему помочь. Друзья и знакомые давно говорили ему: «Брось ты это дело. Никаких следов ты никогда не найдешь. Архивы военные наполовину утеряны, да и те, что сохранились, в военные годы велись кое-как». Из-за таких разговоров Иван Николаевич от отчаяния даже решил прекратить поиски.
Только вдруг в начале 1960-х, в самый разгар «хрущевской оттепели», в одно из майских воскресений уже под вечер в дверь кто-то позвонил. Мать, хоть и совсем уже старенькая, по дому еле ходила, а тут как сердцем почувствовала — бегом к дверям метнулась и, не спросив, дверь распахнула. На пороге старичок стоит. Сухонький, но держится прямо. «Вы, — спрашивает, — Сидорова Мария Федоровна?» И, не дожидаясь ответа, заходит в квартиру. «А что, — продолжает он, — Николай Иванович жив еще или умер?» У Марии Федоровны ноги чуть не подкосились. Хорошо еще, что Иван Николаевич мать подхватить успел, а то бы так и упала на пол.
Когда первая суета улеглась, старичка за стол усадили. И вот что Сергей Михайлович — так старичок представился — рассказал. Оказалось, что служили они с Николаем Ивановичем вместе, в одном взводе всю войну прошли. Без единой, как говорится, царапины. Сдружились, хотя по возрасту Николай Иванович немного старше был, да оба из одного города призывались. Это их и сблизило. А под самый конец войны их взвод немецкая артиллерия прямым огнем накрыла. Ранило обоих и контузило. В себя пришли в американском госпитале. Сергея Михайловича из госпиталя сразу советским властям передали. Его, еще не совсем здорового, в Советский Союз вернули, а потом прямиком отправили в лагеря. На десять лет. Из лагерей вышел уже после смерти Сталина. А когда во время «оттепели» реабилитацию получил, решил семью друга проведать. До реабилитации боялся даже весточку послать. Когда его особисты перед лагерями допрашивали, все допытаться хотели, почему он в Союз вернулся, а дружок его закадычный нет.
Много они, и Николай Иванович, и Сергей Михайлович, пока их американцы лечили, о возвращении на Родину передумали и переговорили. Очень Николай Иванович лагерей боялся. И не столько за себя, сколько боялся семью за собой утянуть. О том, что с освобожденными из плена особисты вытворяют, шепотком, но многие говорили. И еще до ранения Николай Иванович и Сергей Михайлович адресами обменялись на тот случай, если один из них погибнет, то другой семье весточку от него передаст.
Во время допросов особисты много Сергея Михайловича о его друге расспрашивали, и даже уже в лагере опер тоже о нем вопросы задавал. Боялся Сергей Михайлович, очень боялся даже после освобождения к семье друга заходить. Вдруг за ним следят, вдруг чего подумают, вдруг опять в лагерь отправят? Но когда реабилитировали, то осмелел и решил семью друга проведать.
Все, что о друге знал, Сергей Михайлович в тот вечер рассказал. И как воевали, как о возвращении мечтали, думали, домой героями вернутся, да вот контузия и плен все их планы разрушили. Какой же герой, если его из плена вернули, да еще американцы. В общем, Николай Иванович у американцев остался. А что с ним дальше было, Сергей Михайлович не знал.
Семья Николая Ивановича после этого визита духом воспрянула. Хоть какая-то определенность появилась, хоть какая-то ниточка, какой- то след наметился. Снова направили запросы во все концы света: в Америку, Германию, Международный Красный Крест. Но вновь ничего конкретного: не знаем, не помним, не числился. Сведений о таком-то советском солдате не имеем.
От отчаяния пошел Иван Сергеевич к гадалкам, магам, добрел и до экстрасенсов. Экстрасенсы ему и посоветовали в Центр Виноградова обратиться. Говорят, этот Центр поисковикам тоже помогает. Не только маньяков изобличать, а и события очень давних лет сквозь призму времени разглядеть иногда могут. Есть там такие специалисты. Сначала Иван Николаевич письмо в Центр отправил с вопросом: помогут или нет? Ведь из далекого города в Москву на авось ехать не хочется. В ответ получил приглашение на прием с подробным описанием, какие сведения
о пропавшем отце экстрасенсам нужны, и хоть какую-нибудь личную вещь с собой взять. Если, конечно, сохранилась. Конечно, многие отцовские вещи мать сохранила: берегла, как память.
В Центр Иван Николаевич один приехал. Мать совсем слаба стала. Принимала его Светлана Проскурякова. Фотографии рассмотрела, свитер руками потрогала, потом ноутбук раскрыла, в него какие-то данные ввела. Подумала и говорит: «В живых его не вижу, умер давно от болезни, болел долго». «А где, в какой стране умер, где могилу искать?» — допытывается Иван Николаевич. Достала Светлана карту мира и карту Европы. Америка сразу отпала. Никакого резонанса, а Германия попала в резонанс волнам, что от фотографии шли, — сразу «зазвучала». Потом из Интернета скачали подробную карту Германии. Стала Светлана работать с этой картой. Сначала никакого отзвука. Потом почувствовала слабое покалывание в ладонях. Еще через некоторое время — резонансное созвучие между фотографией и каким-то маленьким городком в самой западной части Германии. Вернулся Иван Николаевич домой и сразу стал письма писать в администрацию того немецкого городка, который ему Светлана на карте отметила.
Ответ получил сразу. Да, действительно, такой-то, бывший гражданин Советского Союза, а впоследствии гражданин Германии проживал в этом городке и умер в госпитале для ветеранов войны. И, действительно, похоронен на городском кладбище. Собрались Иван Николаевич с матерью, и поехали на могилу Николая Ивановича. Мать с большим трудом добралась. На могиле ей плохо с сердцем стало. Ее сразу в госпиталь, а потом и похоронили рядом с мужем.
Через год в Центр Виноградова пришло благодарственное письмо от Ивана Николаевича. Уже из Германии. Из того самого маленького городка. Иван Николаевич в Германию жить переехал. Поближе к могилам отца с матерью. И особую благодарность выразил Светлане за помощь в поиске могилы отца.
ДЕЛО № 17.
О выпавшем из окна котенке
Конечно, в Центр за помощью люди приходят с горем. Часто с очень большим. Но таких рыданий и слез не было еще ни разу. Молодая, хорошо одетая женщина, навзрыд рыдала, облокотившись о стойку секретарей. На ее рыдания сбежались все сотрудники Центра. Попытки о чем-либо расспросить посетительницу оказались безуспешными. Наконец, рыдания сменились всхлипываниями и тяжкими вздохами.
Постепенно, немного успокоившись, женщина смогла говорить. Два дня назад у нее пропал котенок. Сначала этой женщине хотели сказать, что специалисты Центра, конечно, ни кошек, ни собак не разыскивают. Другие беды приводят сюда людей. Но горе этой женщины было столь велико, что Рафис Габдрахманов, не только один из лучших поисковиков, но еще и хороший психолог, пригласил рыдающую женщину к себе в кабинет на прием.
Ободренная надеждой на помощь, женщина, представившись Татьяной, стала рассказывать про свое несчастье. Котенка она подобрала на улице, и скоро он составил весь смысл ее жизни. Ей самой уже за сорок. Ни мужа, ни детей нет. Точнее, муж был, а поскольку детей не получилось, то он от нее ушел. Родители давно умерли. А подобранный на улице котенок стал дарить ей тепло и ласку. И сам, как малый ребенок, требовал внимания и заботы. Так неожиданно для нее ее одинокая жизнь наполнилась новым смыслом.
Но вдруг все рухнуло. Каждый раз, уходя из дома, Татьяна тщательно закрывала все окна. А в тот роковой день за Татьяной зашла соседка, заговорила Татьяну своими проблемами, и та забыла проверить, заперты окна или нет. Так вместе с соседкой и отправилась на улицу. А когда вечером вернулась домой, котенка не обнаружила. Обычно котенок сам бежал к ней навстречу, терся о ее ноги, норовил запрыгнуть к ней на руки, а тут вдруг нет его.
Сначала она подумала, что случайно закрыла котенка в платяном шкафу. Кинулась к шкафу, но котенка там нет. Помчалась на кухню, осмотрела ванную комнату, туалет, даже в холодильник заглянула. Нет его. Долго звала его — безрезультатно. А когда увидела открытое окно, то поняла, что котенок убежал на улицу. Но высоко же — третий этаж сталинского дома. Татьяну охватила паника: неужели разбился насмерть? Выскочила на улицу. Уже стало темнеть, но под окнами еще все видно. Нет котенка на асфальте. Стала искать дворников, но разве под вечер их найдешь? И соседи, которые стали с работы возвращаться домой, тоже, конечно, ничем Татьяну утешить не могли. Всю ночь ей мерещились разные ужасы. Особенно представлялись собаки, которые раздирают ее котика на части.
