– Ну, понятно, – поддержал Роджер. – Это же объективная необходимость – чтобы наши дети не увидели в подлинниках ни Тициана, ни Рубенса. Чтобы мировые шедевры оказались за десятью замками у жирного жлоба, который не отличит Рембрандта от серванта!
– Вы ещё не отказались от замшелого догмата, что искусство принадлежит народу? – ухмыльнулся комильфо. – Что ж, весьма благородно, но (увы!) несовременно. Так что старичкам Тициану, и Рубенсу придется растрясти кости. Ждет их дальняя дорога: на Запад, к вышеозначенным «жирным жлобам».
Справа от кресла высился огромный глобус. Ведя беседу, Гогочка между делом касался глянцевито отблескивающего бока – и круглая махина, покорная его руке, начинала вращаться. Кукольному мальчику это доставляло очевидное удовольствие. Казалось – он одним пальцем заставляет вертеться Америки и Евразии, а сквозь материки и океаны прорастают тайные маршруты вывозимых полотен. Маршруты, которые – Гогочка свято верил – были бы невозможны без его воли, энергии, интеллекта.
Он в очередной раз крутанул планету и залился соловьем:
– Разумеется, все остальные направления нашей работы также укладываются в гуманитарные рамки. Мы занимаемся исключительно культурными ценностями. Никаких наркотиков, торговли оружием и человеческими органами!
– Вы – просветители? – порадовался Ледогоров.
Но Мальчик-Отличник не принял такого ироничного тона:
– В известном смысле. Если хотите, мы – форейторы мирового прогресса, живой инструмент глобализации. Ликвидируем национальную обособленность, снимаем барьеры между странами и народами.
– А это не ваши… форейторы третьего дня шмаляли в меня из «тэтэшника»? Снимая барьеры?
Гогочкино лицо омрачилось:
– Уже – не наши. Выискались два недоумка. Им велели «пасти» вас, а они сразу – за стволы хвататься! Они были плохими профессионалами. А я не выношу непрофессионализма: это нарушает мировую гармонию. Впрочем, мы отвлеклись. Итак, вы имели неосторожность выступить не против шайки мелких жучков, а против солидного, транснационального бизнеса.
Он снисходительно, как дитю неразумному, улыбнулся:
– Понимаете? Работает Система, которая охватывает десятки государств, в которую вложены бешеные деньги и которая приносит сказочные прибыли. Музеи, министерства, всяческие ваши грозные «органы», – всё это у нас в деле и в доле. У нас генералы на содержании сидят многозвёздные: лампасы – шире мартышкиной задницы! И тут из кустов выскакивает какой-то, извиняюсь, подполковник, свихнувшийся на своей неподкупности.
Всё, что излагал Гогочка, плохо вязалось с выражением его лица – обиженного личика первого ученика, по недоразумению не выучившего урок и обесчещенного двойкой в классном журнале.
– Подумайте только – на кого вы и ваши начальники подняли руку! Вы же, извините, – голодранцы. А мы за месяц получаем такую прибыль, что могли бы с потрохами купить вашу хваленую спецслужбу. Заметьте: я не пытаюсь оскорбить вас. Речь – не о чьей-то продажности, а о разности экономических потенциалов.
Тут Дмитрий Павлович осёкся («перед кем бисер мечу?!»), заговорил устало и равнодушно:
– Но я не стану покупать ни ваш департамент, ни вас лично. Вас я просто уничтожу. Вопрос лишь – как вы предпочтёте уйти из жизни: в длительных муках, или же быстро и безболезненно. Если будете со мной откровенны, гарантирую смерть легкую, практически – незаметную.
– И что вас интересует?
– Факты, фамилии, должности. Насколько ваши столоначальники осведомлены о деятельности Картеля. Где хранится информация, каковы ее источники, кто ещё в нее посвящён. Их телефоны, домашние адреса, состав семьи.
– Ну а если я вам скажу, что это – недоразумение, и в Питер я прикатил по совсем другому делу?
Кукольный Мальчик закаменел личиком, сделался не таким уж кукольным:
– Вы слабый бизнесмен, господин подполковник. Я предлагал совсем не плохую сделку, а вы отказались. Что ж, вы сами вынуждаете вывести наше общение за рамки цивилизованной беседы.
– Виноват! – хмыкнул Весёлый Роджер.
– А вот улыбаетесь вы напрасно. Я вас сейчас передам в ведение моих… (гм-гм!) референтов. И смею заверить: уж им-то вы выложите всю информацию. Как на духу.
– Ваши референты так хорошо убеждают?
– О, да: они бы разговорили и мумию Тутанхамона!
– Приятно будет познакомиться со столь одарёнными молодыми людьми! – любезно склонил голову Ледогоров. Упражняясь в словесном фехтовании, он уже просчитал ситуацию. Единственный шанс – поскорей отделаться от самовлюбленного Гогочки и разыграть партию в поддавки с «картельными» костоломами.
– А вот это вряд ли! – возразил форейтор прогресса. Он прошествовал к книжному шкафу, извлёк толстый альбом и шлёпнул на пол перед Роджером:
– В данный момент для вас актуально как никогда! Дюрер, «Большие страсти». Ознакомьтесь теоретически, а дальше – практические занятия с господами референтами. Прощайте, господин подполковник!
Роджер окликнул Гогу, когда тот уже совсем подходил к двери:
– Секундочку! Один вопрос – доверительно!
Гогочка обернулся. Лик отличника озарился благожелательной улыбкой: «Давно бы так!». Он учтиво наклонил головку с идеальным пробором:
– Слушаю вас.
– Интересуюсь: вы, Дмитрий Павлович, ещё писаетесь в кроватку, или уже перестали?
Форейтор подскочил на месте, словно его в пионерскую задницу клюнул петух. И срывающимся голосом возопил:
– Борюся! Зайди!
Звероподобному Борюсе зайти оказалось непросто. В дверной проём он протиснулся, и то – боком. К поясу «референта» был приторочен плеер, из неплотно вставленного наушника просачивалась музыка. К своему изумлению, Роджер услышал не тяжелый рок и не попсу, а самый что ни на есть классический романс:
Выхожу один я на дорогу,Сквозь туман кремнистый путь блестит…
Почитатель музыкальной классики замер у порога, глазками поедая элегантного шефа. Шеф мстительно распорядился:
– Клиент жаждет пообщаться с тобой и Артуром. Передаю его в ваши трепетные руки, и можете ни в чем себе не отказывать. Информация мне нужна сегодня, до девяти вечера.
– Сделаем! – заверил Борюся, их чьего слоновьего уха изливалось по комнате:
…Что же мне так грустно и так больно?Жду ль чего, жалею ли о чем?..
Под такой вот аккомпанемент кукольный мальчик вскинул подбородок и, не глядя на хамского подполковника, проследовал из комнаты. Через минуту где-то недалеко хлопнула тяжёлая дверь.
Объявление по вокзальной трансляции
Фирменный состав «Глобализация» отправляется с первого пути через одну минуту. Пассажиров Рубенса и Тициана просим занять свои места. К подполковнику Ледогорову и другим провожающим просьба покинуть вагоны.
Глава 27
АРРИВЕДЕРЧИ, ГОСПОДИН ФОРЕЙТЕР!
(Санкт-Петербург, 20.. год)
Сидя на вощёном паркете, Роджер ощерился в злой ухмылке. Ну что за проклятье висит над Россией? Всюду – дилетанты, профессионалов повсеместно изничтожили, разогнали. Во главе мафиозного картеля – и то поставили клоуна!
Тут в комнату ввалился ещё один представитель картельной фауны. Надо полагать – вышеозначенный Артур. На подполковника даже не глянул:
– Слышь, Боб? Я тут двух тёлок в агентстве заказал, щас их сюда притаранят.
– Какие тёлки? – обиделся собрат по оружию. – Босс ждет результата до двадцати одного! Конкретно!
– Да ты чо, в натуре? Мы этого козла наизнанку вывернуть успеем!
– За козла ответишь, Артурчик! – дружелюбно оповестил Роджер.
– Гля, Боб! – ухмыльнулся Артурчик. – Он у нас уже базарить начал. А дальше ва-аще запоёт! Мелкой пташечкой!
– Птичек любишь? Молодец, добрый мальчик! – одобрил Ледогоров. – Только, кажется, слишком впечатлительный. Натура у тебя, Артурчик, тонко организованная.
– Ну, ты, блин, козёл, даешь! – восхитился такой наглости добрый мальчик Артур. – Я тя впечатлю! Так впечатлю, что из порток выпрыгнешь!
– Артурчик! – возмутился Роджер. – К вам дамы вот-вот пожалуют, а я – без порток! Это же не комильфо!
– Он же ещё и пристёбывается над нами! – мрачно сообразил Борюся. – Ну, стебайся, стебайся, коли такой борзый!
– Это ты в точку: я – такой борзый! А вот Артурчик у нас – такой здоровый, мускулистый такой! – поддержал тему неунывающий пленник. – Поди, и в голове вместо мозгов – сплошной бицепс? Или у тебя, Артурчик, для мыслительных процессов задница приспособлена?
Оскорбленный Артурчик взревел медведем и от души врезал обидчику в ухо. Голова Ледогорова свесилась бессильно, и он обвис на прикованной руке.
«Молодец, Лёха! – похвалил себя Роджер, демонстрируя глубокий нокаут. – Станиславский тебе сейчас аплодировать должен!».
